В этот момент, совсем некстати, Брэнт снова услышал голос отца:

«Она добилась своего, не так ли? Укротила, изнежила, размягчила. Скоро ты начнешь раскаиваться в своем превосходном решении, Брэнт! Ты хорошо знаешь своего босса: если уйдешь— все. Пути назад не будет.»

Прогнав наваждение, Брэнт заговорил:

— Когда тур закончится, я подарю тебе медовый месяц. Настоящий. Без всяких там птиц.

— С лунным светом и розами... — мечтательно сказала Роуэн.

— С гондолами в Венеции?

— Мы будем вместе всю жизнь. Я могу потерять голову от счастья!

— Тогда иди лучше к редким птицам. Она засмеялась и надела на плечи рюкзак.

— Даже Карен и Шелдон забывают друг о друге, когда слушают меня.

Брэнт поцеловал ее и ушел в свой номер. Без Роуэн комната казалась пустой. Он достал свои записи, включил компьютер и сел за работу.

На следующий день Брэнт с увлечением работал до половины третьего, а затем решил сделать перерыв и пойти на пляж. По его расчетам, группа должна была вернуться часам к пяти. Каких птиц нашла Роуэн?

Роуэн... Теперь она жила в его номере. И они наслаждались друг другом всякий раз, оставаясь вдвоем. Он шел по берегу пляжа и думал о том, что скоро снова наденет ей на палец обручальное кольцо.

Брэнт вошел в воду и плавал минут двадцать. У него оставался еще час или два для работы, пока группа не вернется в отель.

Брэнт выбрался на берег. На песке маленький мальчик играл рядом с его полотенцем. Когда Брэнт вытирался, малыш пропищал по-французски:

— Я строю замок.

— Как красиво

— Хотите помочь?

У мальчика были темные волосы и синие глаза. Совсем как у него в детстве.

— Конечно. — Брэнт присел на корточки. Мальчик дал ему пластмассовый совок.

Вскоре они прорыли туннель и воздвигли внушительный ряд зубчатых стен. Мальчика звали Филипп, ему было пять лет. Закончив строительство, Брэнт сказал:

— Я должен идти, Филипп. Мне пора работать.

Волна щекотала ноги малыша.

— Вода смоет наш замок, — грустно сказал малыш.

— Ты можешь построить другой, лучше этого.

Большая волна накатилась на берег, залив часть стены и затопив туннели. Мальчик заплакал.

— Ну-ну, успокойся. Я помогу тебе построить новый, — утешал Брэнт.

Роман подождет.

— А-ну, прекрати сейчас же, Филипп! — раздался грозный окрик.

Мальчик вздрогнул, глотая слезы и размазывая их по щекам. Но песчинка попала ему в глаз, и он снова заплакал. Брэнт вытер ребенку глаз сухим уголком полотенца.

Подошедший мужчина явно был отцом Филиппа: такие же синие глаза и широкие скулы, хотя лицо нервное и обрюзгшее. Не обращая внимания на Брэнта, он закричал:

— Ты не девчонка, чтобы реветь по всякому поводу!

— Мне попал песок в глаз, — всхлипывал Филипп.

— Подумаешь, песок в глаз попал! Прекрати, или я сам тебя успокою.

Почти те же слова много лет назад говорились Брэнту, и он помнил, что они не успокоили его, а заставили кричать еще сильнее. Позже он научился никогда не плакать. Он схоронил свои чувства так глубоко, откуда их уже никто не мог вызволить.

— Вы не должны кричать на ребенка. В конце концов, ему только пять лет, — сказал Брэнт натянутым голосом.

Мужчина мрачно взглянул на Брэнта.

— Это не ваше дело! Сопляк слезливый! — продолжал он отчитывать сына. — Я думал, что из тебя получится настоящий мужчина, а не маменькин сынок! Но я сделаю из тебя человека, даже если для этого мне придется от всего отказаться!

Брэнт сжал кулаки.

— Вы не правы, так нельзя.

— Если мне нужен будет ваш совет, я вам об этом скажу!

— Нельзя научить ребенка мужеству, унижая его публично.

Отец мальчика все более напоминал Брэнту Дугласа Кертиса.

— Не суйте свой нос в чужие дела, — отрезал мужчина. — Отправляйся в свою комнату, Филипп, и сиди там, пока не научишься вести себя достойно.

Филипп обиженно сопел. Но, взяв свое игрушечное ведерко, он неожиданно сказал:

— Спасибо, мсье Брэнт, замок был очень хороший.

— Замок был прекрасный. — сказал Брэнт. — Мне было очень интересно строить его с тобой.

Брэнт смотрел вслед мальчику и его отцу. Он словно увидел себя и своего отца, вернувшись на тридцать пять лет назад! Каждый его нерв обнажился и болел. Воспоминания были невыносимы.

Растревоженный воспоминаниями, Брэнт чувствовал себя таким же ранимым, как пятилетний ребенок. Он направился в гостиницу. Ему хотелось побыть одному. И тут он увидел Роуэн. Она сидела в шезлонге, наблюдая за ним. Брэнт понял, что она все слышала.

— Шпионишь за мной? — проговорил он с явным раздражением, подходя к ней.

Она выдержала этот удар и, взяв его за руку, сказала:

— Не надо, Брэнт.

Он высвободил свою руку.

— Я иду к себе номер. Только не нужно идти за мной. Я хочу побыть один.

— Брэнт, я не знаю, что там случилось, но...

— Конечно, не знаешь! Что же ты тут делала?

— Я не шпионила за тобой! Мы вернулись раньше, я пошла к тебе в номер, но, не обнаружив тебя, подумала, что ты на пляже.

— И выбрав удобную позицию, стала подглядывать!

— Мы теперь вместе, разве ты не понимаешь? Ты узнал себя в этом малыше? Себя и своего отца?

Брэнт нахмурился. Его лицо стало жестким.

— Держи свои выводы при себе. Это касается только меня, Роуэн.

Она вспыхнула.

— Опять убегаешь?

— Не преувеличивай. Я всего лишь отправляюсь в свой номер. Не в Афганистан.

— Не притворяйся, ты прекрасно понимаешь, что в данном случае это одно и то же! Пожалуйста, позволь мне прийти к тебе. Я не буду ничего говорить, не стану тревожить тебя. Я только хочу быть рядом.

— Нет.

Брэнт хотел остаться один. Уединение требовалось ему сейчас как лекарство.

А Роуэн продолжала говорить. Сквозь туман боли, он слышал ее голос:

— Ты не должен говорить «нет».

— Я не желаю, чтобы за мной шпионили. У каждого должна быть своя частная жизнь. И тебе лучше это принять.

— Нет, если ты собираешься жениться на мне, — сказала Роуэн, выделяя каждое слово.

— Ты хочешь распоряжаться моим телом и душой?

— Не распоряжаться, а быть с тобой одним целым.

— Ты сейчас очень похожа на того психиатра, которого навязывали Габриэль.

Брэнт издевался над ней, понимая, что ведет себя безобразно. Роуэн грустно смотрела на него. Затем сказала упавшим голосом:

— Если ты перестанешь убегать от себя и осознаешь, что я нужна тебе, у нас все получится.

Что он мог ей ответить в таком состоянии?

— Только не приходи и не ищи меня. И ночью тоже.

— Я не приду, — ответила она с каменным выражением лица. — Можешь не волноваться на этот счет.

Брэнт захлопнул за собой дверь номера и направился в ванную. Его тошнило. Он почувствовал слабость в коленях, подставил голову под холодную воду, затем зашел в спальню и упал ничком на кровать.

Роуэн плавала вдоль берега, пока не почувствовала, что сердце стало биться спокойнее. Тогда она вышла из воды и вернулась в гостиницу. Там приняла душ, переоделась и села на кровати. Сегодня ночью она не будет с Брэнтом. Он снова не впустил ее в свою душу. Но осознание этого не рассердило ее. Она чувствовала себя побежденной, испуганной и очень одинокой.

За годы их брака Брэнт никогда не вспоминал об отце. Когда он еще ухаживал за ней, она иногда задавала ему совершенно невинные вопросы о его семье. Он рассказывал очень коротко о матери и ни слова не говорил об отце. Но в то время она была так влюблена в Брэнта, что не настаивала. Теперь Роуэн поняла, что Дуглас Кертис, убивая животных, что-то убил и в душе своего сына.

Не он ли заставил Брэнта еще в детстве научиться глубоко прятать свои чувства, а во взрослой жизни находить особое удовольствие в игре с опасностью? И не потому ли Брэнт так замкнулся, что маленькая сценка на берегу возродила страшные воспоминания?

Она не знала ответов на эти вопросы. Единственный, кто мог ей помочь, был Брэнт. Но он не пожелал. Если он не захочет и дальше разговаривать с ней на эту тему, значит, все, конец.