Словно соглашаясь с хозяином, вороной жеребец заржал и ускорил шаг, и без того резвый.

– Держись за меня крепче, Ангел.

Кэти, поерзав на сползающем седле, обвила Дэна руками и прижалась грудью к его спине.

– Есть, сэр.

– Сэр? Вот это мне нравится.

Даже цокот копыт Ранкона по утрамбованной тропе не помешал Кэти услышать, как Дэн посмеивается.

– Тогда я больше не произнесу этого слова, – поддразнила она.

– Это почему же?

– Ты и так раздуваешься от самодовольства.

Он быстро обернулся и обжег ее взглядом.

– Я бы предпочел раздуваться от довольства тобой.

Ей стало тепло, она была счастлива. Жар и счастье – вот чем наполняется ее кровь всякий раз, когда она ловит этот упорный, раскаленный взгляд.

– Можно вернуться в дом, – предложила она.

– Еще рано. – Сжимая ногами бока Ранкона, Дэн послал Ангелу опасную и многообещающую улыбку, после чего опять стал смотреть вперед. – Терпение, Ангел, сначала одна скачка, потом другая.

Кэти притворилась смущенной.

– Как можно?..

– У меня еще и не то найдется.

– Не сомневаюсь. И где ты нахватался таких вульгарных выражений?

– Да в полиции. Там бывала такая публика, что дурно влияла даже на меня. Нечистые помыслы в чистой душе, знаешь ли.

– Как не стыдно!

Она удержалась от смеха. Ничего не скажешь, вот уж чистая душа!

– Кстати, эти ребята не все такие плохие.

– Что ты говоришь!

– С женами и детьми они делаются чище.

– Приятно слышать.

Наступили минуты, когда слышны были только голоса природы и, конечно, стук копыт Ранкона. Всю жизнь Кэти любила ездить верхом, но с Дэном верховой выезд – это нечто совершенно новое.

А над их головами проплывали облака, временами прикрывая солнце и принося прохладу. Наверное, эта неустойчивая погода и подвигла Дэна на вопрос:

– Ангел, как ты думаешь, у тебя есть родные?

Сердце у нее провалилось, а Ранкон в эту секунду перепрыгнул через бревно. Родные у нее есть… Было время, когда она мечтала о детях, о муже… хотя выйти замуж не было ни малейшей возможности… И ей ничего не оставалось, кроме как выжечь в себе эту мечту. А сейчас у нее появилось еще одно обстоятельство. Ее мысленному взору представилась девочка с фиалковыми глазами матери и упрямым, мужественным подбородком отца…

– Не знаю. А ты как думаешь, у тебя есть жена?

Дэн слабо улыбнулся.

– Нет.

Она рассмеялась.

– То есть ты вообще не из тех мужчин, которые женятся?

– Я так никогда не думал. Но как-то я был помолвлен.

Этот непредсказуемый человек вновь несказанно удивил ее, и она не сдержала тихий возглас:

– Да?

– Да.

– И давно?

– Четыре года назад.

Она заметила неестественную напряженность в его голосе и не задала ему кучи опасных вопросов, готовых сорваться с языка. Ей будет слишком больно услышать ответы; может быть, они заставят ее бесконечно ревновать или, что хуже всего, еще крепче привяжут ее к нему.

Она избрала другой путь, тоже небезопасный, но это было меньшим из зол.

– А ты хочешь детей?

– Я люблю детей, дети – это здорово, – уклончиво отозвался Дэн.

– Ты справился с препятствием лучше, чем Ранкон.

Дэн тяжело вздохнул.

– При обстоятельствах моего детства вряд ли стоило ожидать, что я смогу стать идеальным отцом.

– Боюсь, идеальных семей не бывает.

И снова ватная, слегка сероватая белизна облаков закрыла от них тепло солнца.

– Ни одному ребенку я не пожелаю такого отца.

– Дэн, это же не…

– Серьезно, Ангел. Я зарабатываю на жизнь, гоняясь за бандитами с пистолетом в руках четыре из семи дней в неделю.

– Это твоя работа, а не ты сам.

– Это одно и то же. Мне не светит связать себя узами и остепениться.

Ветер усилился и принес первое предвестие близкой грозы.

– Это из-за того, что произошло четыре года назад?

– Это из-за того, что я такой, какой я есть.

– А какой ты, Дэн?

– Я – отшельник и шило в заднице, – выкрикнул он. – Оставим, Ангел, ты же знаешь, я терпеть не могу провокационных вопросов. В особенности тогда, когда ты ничего не можешь предложить взамен.

Она решила отступить – слишком много она от него утаивает. Она привыкла иметь дело с постоянно раздраженными людьми, и такое общение подчас происходило в ответственных ситуациях, чреватых политическими конфликтами. Поэтому она всегда старалась погасить страсти.

– Хорошо, Дэн.

– Хорошо? И все? И без возражений?

– Без возражений. Я не намерена вытягивать из тебя объяснения, которые тебе неприятно давать. Может быть, когда-нибудь тебе захочется чем-то поделиться со мной, но ты придешь к этому сам.

Она поняла, что поразила его, когда услышала его чистосердечные слова:

– Богом клянусь, Ангел, я еще не встречал таких людей, как ты.

– Это комплимент?

– Да.

– Спасибо.

– Я начинаю думать, что ты имела отношение к какому-нибудь дипломатическому ведомству. – Он оглянулся, приподняв бровь. – Как тебе кажется?

Ей удалась несмелая улыбка.

– Все возможно.

Легкую морось сменили дождевые капли, и солнце окончательно скрылось за тучами. Дэн поднял голову, приставив ладонь козырьком к глазам.

– Погода меняется, – отметил он. – Небо почернело, начинается гроза.

– Ранкон вымокнет.

Дэн повернул коня и направил его в сторону дома.

– Мы тоже.

– Знаю. Но мне жаль его.

– Это его маленько охладит.

– Нас, надо думать, тоже?

Она улыбнулась.

– Ангел, рядом с тобой моя кровь всегда кипит.

– Это опять комплимент?

Дэн натянул поводья, придержал Ранкона и повернулся к ней.

– Безусловно.

Несмотря на ветер, на струи дождя, хлеставшие по лицам, словно теннисные мячи, Дэн склонился к ней и быстро поцеловал.

– Ты – и дождь. Сочетание что надо.

– Как икра и шампанское, – прошептала она, не желая отрываться от его губ.

– Как преступник и камера.

Еще один нежный поцелуй в губы. Кэти втянула воздух, ожидая чего-то еще, о чем-то еще моля. Рот у нее пылал. Дэн обхватил ее за шею, привлек к себе, и она растворилась в нем, отдаваясь его жадным, ненасытным поцелуям. Потом она, не таясь, завладела его нижней губой, а он вторгся языком ей в рот и присоединился к ней в ее горячей игре.

Охваченная желанием открыться ему всем сердцем, она вложила в обжигающие поцелуи всю свою любовь, до последней унции. Желание острой болью жило в ней, а дождь между тем заливал ее и Дэна, вода текла по носам, затекала в открытые рты.

С мучительным стоном Дэн отпрянул. Она улыбнулась ему, когда он откинул намокшую прядь с ее щеки.

– Надо возвращаться.

– И просохнуть.

Дэн вызывающе улыбнулся.

– Ну насчет этого не знаю.

– Горячий душ.

– Вдвоем… за занавеской…

Она расхохоталась.

– Поворачивайся и пришпоривай Ранкона.

Одного слова Дэна было достаточно, чтобы жеребец припустил рысью. Прошло еще несколько минут, и Дэн прокричал через плечо:

– Я решил, что завтра возьму Ранкона в город.

Капли дождя барабанили по ее плечам и лицу, а слова Дэна барабанной дробью отозвались у нее сердце.

– Так скоро?

– Это ты о нем или обо мне?

Она не ответила. Ответа не требовалось.

– Я же сказал, что буду заботиться о тебе до тех пор, пока загадка не разрешится.

Внезапно ее пробрал холод.

– Да, я помню. И очень ценю. Это было так…

– Да-да, – крикнул Дэн в ответ. – Но Джеку я обещал быть у него через пару дней.

– И пара дней прошла.

– Да, прошла.

Она наклонилась к нему.

– Как ты думаешь, он узнал что-нибудь?

– Джек – лучший у нас профессионал. Во всяком случае, я надеюсь, он узнал, кто за тобой охотится. А может быть, и для чего они это делают. А если он опять окажется на высоте, значит, уже будет знать, кто ты.

Они приближались к дому, а Кэти не могла унять дрожь. Она не может отказаться от него и потому не должна допустить, чтобы он узнал истину.