Сразу по прибытии он купил газету местной общины англичан и американцев и прочел, что в городе существует компьютерный клуб. Ван немедленно позвонил туда, надеясь получить приглашение; слово за слово, и ему предложили выступить на очередном заседании.

Вместе с ним Энни отправилась в ресторан, где происходили ежемесячные заседания клуба. Она знала, что у Вана совсем не было времени на подготовку речи, и очень за него волновалась. Когда председатель клуба объявил имя оратора, у Энни затряслись колени и пересохло во рту, словно выступать предстояло ей самой.

Ван поднялся. Он был, как всегда, спокоен и уверен в себе, на губах играла обычная легкая улыбка, синие глаза внимательно скользили по лицам слушателей, и Энни поняла, что он просто не может провалиться.

Речь его продолжалась почти сорок минут; зал слушал затаив дыхание. Когда Ван сел, раздались бурные аплодисменты, а затем оратора забросали вопросами. Энни потрясла смелая картина будущего, нарисованная Ваном, и поразила неподдельная увлеченность, с какой он говорил о любимом деле.

Наконец вопросы смолкли, председатель поблагодарил Вана, и у столов засуетились официанты. Членам клуба не терпелось угостить Вана и поболтать с ним, но он, извинившись, выскользнул из зала.

— Ну как ты, не заснула? — спросил он Энни по дороге на пристань.

— Шутишь?! У меня просто дух захватывало, и держу пари, что у всех остальных тоже! Теперь я верю, что ты станешь миллионером. Никогда не думала, что ты такой... такой... энергичный.

Ван громко рассмеялся.

— Знаешь, люди, увлеченные своим делом, самые невыносимые зануды. Поэтому я стараюсь не говорить об Интернете ни с кем, кроме коллег.

— Ты вовсе не зануда! — горячо возразила Энни. — Сегодня ты говорил об очень сложных вещах, но так просто, что даже я все поняла!

— Местные компьютерщики — в основном немолодые люди, компьютер для них не часть жизни, как для нас, а просто интересное хобби. Я попытался показать, что среди новейших технологий может найтись много полезного и для обычного пользователя. Кажется, мне это удалось.

Обратный путь прошел без приключений. Но в Оренго их поджидал Лучо: он сообщил, что прошлой ночью старая contessa умерла во сне.

Графиня много раз просила правнука не устраивать пышных похорон, поскольку большинство ее друзей уже ушли в мир иной. Ван так и поступил. За гробом шел он сам, Ховарды и несколько старых слуг. Оповещать родственников, итальянских и американских, было уже поздно, да они, скорее всего, и не приехали бы.

Похоронили графиню в родовой усыпальнице, рядом с мужем и его предками.

Завещание покойной было коротким и простым. Старая леди оставляла щедрые подарки слугам, а все остальное свое имущество, движимое и недвижимое, завещала Вану. Однако крупные суммы, оставленные Элене и Лучо, истощили и без того жалкие остатки ее былого состояния; Ван оказался владельцем полуразрушенного дворца и огромного запущенного парка, лишенный всякой возможности восстановить былое великолепие усадьбы.

Известие о смерти графини быстро распространилось, и не успел Ван опомниться, как его осадила толпа покупателей. Поместье Оренго по праву считалось одним из красивейших мест на Ривьере. Кто хотел перестроить дворец под отель, кто — под развлекательный центр; дельцы ходили за Ваном по пятам и предлагали немыслимые цены. Стоило согласиться — и он обеспечил бы себе безбедную жизнь до старости. Но Ван отказал им всем.

Барт, услышав об этом, обозвал его чокнутым.

— Что толку держаться за эти развалины? — говорил старый моряк. — Ты же все равно не будешь там жить!

— Буду, — убежденно ответил Ван. — Не только я, но и мои дети и внуки. Рано или поздно я заработаю столько денег, что хватит отремонтировать дом и привести в порядок парк. Спешить мне некуда.

Барт только недоверчиво качал головой. Он не верил в технический прогресс: сам он печатал свои статьи двумя пальцами на дряхлой пишущей машинке и упорно сопротивлялся всем попыткам Энни научить его пользоваться компьютером. И работу Вана он считал баловством, не способным принести серьезный доход.

Прежде чем закрыть палаццо, нужно было решить, что делать со всей его обстановкой. Большую часть мебели, в том числе и ценные предметы антиквариата, скрывали чехлами от пыли. Продав несколько тумбочек и кушеток, Ван установил в доме электронную систему слежения.

По просьбе Вана Энни помогала ему разбирать личные вещи графини. Пока он возился с письменным столом, ящики и многочисленные потайные отделения которого были битком набиты бумагами, Энни сортировала содержимое комодов. Взору ее представало изысканное, ни разу не надеванное нижнее белье, картонки с ярлыками лондонских, парижских и венецианских модных магазинов, а в них — веера, перчатки, носовые платки с вышивкой и шарфы.

В завещании графиня высказала желание, чтобы Энни взяла себе любые вещи, которые ей понравятся и которым она сможет найти применение. «Хотя бы такой малостью, — было сказано в документе, — я хочу отблагодарить эту милую девочку за все ее заботы».

Но однажды утром, придя в палаццо, Энни обнаружила, что Ван сделал выбор за нее.

— Для работы тебе понадобится деловой костюм. Посмотри-ка, что я нашел вчера вечером! Качество материала и крой такие, каких сейчас днем с огнем не сыщешь! Конечно, придется кое-что переделать, но по мелочам. К тому же стиль тридцатых годов сейчас снова входит в моду, — добавил он.

«Интересно, откуда у него такие познания в дамской моде?» — подумала Энни. Еще интереснее ей было взглянуть, что подобрал для нее Ван.

— Ну-ка, примерь. По-моему, тебе должно подойти.

Ван снял с дверцы гардероба вешалку, на которой висел изящный светло-серый жакет из шерстяной ткани, названия которой девушка не знала.

Энни накинула жакет поверх тенниски и застегнула. Он оказался как раз по ней — словно на нее шит!

— А теперь примерь вот эту черную юбку, — предложил Ван, протягивая ей новую вешалку.

Не долго думая, Энни скинула джинсы и надела юбку. Шелковистая ткань подкладки приятно холодила голые ноги. Не сразу заметила она, что Ван как-то странно на нее смотрит.

— Учти, дорогая, — заметил он, — никогда не раздевайся на глазах у мужчины. Он может тебя неправильно понять.

Энни почувствовала, как щеки заливает краска. Хотя с чего бы? Ведь Ван много раз видел ее в трусиках — правда, в купальных.

— Что-то новое увидел? Можно подумать, мы с тобой никогда не купались вместе!

— Да, но здесь не пляж, — сухо ответил Ван. — Теперь примерь все остальное. А я ухожу. — И вышел из комнаты, не сказав больше ни слова.

К этому времени она уже обнаружила что многочисленные платья графини были пронумерованы и висели в шкафах в строгом порядке: каждому платью соответствовали туфли и сумочка в коробках с тем же номером. Должно быть, у графини была опытная и умелая горничная.

После обеда Энни обнаружила в полотняном чехле платье такой неземной красоты, что решила тут же его примерить — хотя бы чтоб узнать, как будет сидеть на ней такой роскошный наряд.

Легкий бархат цвета морской волны струился вдоль тела и мягкими складками ниспадал до пола. Кажется, что-то похожее Энни видела на развороте журнала «Вог». В журнале, который ей случилось просматривать в книжном магазине в Испании, до небес превозносились удивительные свойства бархата, который можно драпировать любым угодным модельеру способом.

Платье без рукавов, с глубоким вырезом на груди и еще более глубоким на спине плавно спускалось с плеч; подол его блистал речным жемчугом и серебряным бисером. Должно быть, в таком платье Золушка ехала на свой первый бал.

Энни торопливо стащила с себя тенниску, джинсы и лифчик, оставшись в одних трусиках, и натянула через голову чудесное платье. Из коробки с соответствующим номером она достала бархатные бальные туфельки на серебряных каблучках, из другой такой же коробки — бархатную сумочку с серебряной аппликацией.