— Можно мне попросить твой номер?

— Мм… лучше не надо. До свидания. — Эбби ринулась из квартиры, чувствуя, что он взглядом провожает ее. В коридоре она в растерянности остановилась, не зная, куда повернуть.

— Лифт налево, — тихо произнес Корд Дюран.

— Спасибо. — Не оглянувшись, она побежала по коридору, вызвала лифт и перевела дух лишь в кабине, направляясь вниз.

Покидая здание, она заметила только, что входная дверь окрашена в ярко-красный цвет. Секунду спустя она уже садилась в такси.

Эбби не позвонила Корду Дюрану.

Она задвинула этот кошмарный случай в самый дальний уголок памяти и поклялась вовсе забыть о нем. Каждый человек хотя бы один раз в жизни совершает ужасную ошибку. В ее жизни такой ошибкой стал Корд Дюран.

Кто мог представить себе, что эта ошибка принесет с собой?!

Кто такой Корд Дюран? Что он за человек? Она ни у кого о нем не спрашивала, даже имени его не называла ни единой душе. Кто его знал? Возможно, он знаком с той парой, которая устраивала прием, но это совсем не обязательно, ведь сама она с ними не была знакома, а на прием попала. Насколько помнила Эбби, на телестанции было опубликовано общее приглашение, а не лично каждому.

Она сидела в машине с выключенным мотором, и вдруг что-то прервало ее размышления, выплыло из мрака отчаяния. В первый раз она с изумлением подумала о том, что приговор, вынесенный ей доктором Лейтоном, означает рождение ребенка. Ее малыша! Волна счастья залила Эбби, и это чувство невозможно было ни объяснить, ни сдержать.

Она так мечтала о ребенке во время их с Ником горькой супружеской жизни. Болезнь проявилась уже через несколько месяцев после свадьбы. Конечно, вначале они говорили о детях, но потом были рады, что не поспешили с этим. Все их силы уходили на борьбу с болезнью Ника, и ни один из них о детях больше не заикался.

А вот теперь благодаря усталости, визиту к дантисту и избытку шампанского мечта о ребенке станет реальностью. Необходимо многое решить — насчет работы, ребенка, всей ее жизни.

Но не сейчас. Глубоко вздохнув, Эбби завела машину и нажала на газ. Независимо от обстоятельств, она бездельничала возмутительно долго. Ей надо вернуться на студию.

Корд пришел домой, включил в гостиной телевизор и отправился на кухню за пивом. Вернувшись с запотевшей бутылкой в гостиную, он отшвырнул ботинки и устроился на диване, вытянув ноги на кофейном столике.

— Добрый вечер. Я Рон Харрисон.

— Я Эбби Форбс, и вы слушаете шестичасовые новости. Сегодня в Лас-Вегасе полиция начала расследование…

Корд особенно не вслушивался. Однако очень внимательно смотрел на экран, прищурив глаза. Эбби Форбс, загадочная женщина. Сексуальна как сам грех и холодна как лед. Что она за личность? Он понимал, что той ночью она выпила, но не считал, что она была так уж сильно пьяна. А на следующее утро убежала, как будто сам черт за ней гнался.

На экране мелькнула сцена преступления, и снова появилась Эбби. Очень хорошенькая, подумал Корд. Он всегда ловил себя на этой мысли, когда видел Эбби в «Новостях». У нее великолепный голос и неподражаемая улыбка. Он любил смотреть на нее с тех самых пор, как впервые увидел на экране. Познакомившись с ней на приеме, он увлекся, к тому же она была такая нежная, чувствительная, когда танцевала с ним, так весело смеялась его шуткам, что он почувствовал в душе нечто более глубокое и значительное.

Да, его удивило, что она с такой готовностью согласилась сбежать с вечеринки к нему домой. Но она, мило хихикая, называла их побег детской шалостью.

Он целовал ее. А кто бы устоял? Перед этой красивой, чувственной женщиной? Но он не ожидал такой ответной страсти.

Не ожидал и того, что, проснувшись на следующее утро, обнаружит ее ускользающей из квартиры.

Она не позвонила, а он так надеялся. Ему было бы просто найти ее. Всего лишь поехать на телестудию и войти туда. Но всякий раз, решившись сделать это, он вспоминал, как она была смущена в то утро.

Смущение. Это беспокоило Корда. Может быть, у нее есть кто-то другой. Это было бы приемлемым объяснением ее поведения. Только он никогда не узнает, насколько объяснение это правильно. И все же при малейшей возможности его тянуло посмотреть на Эбби. Корд бывал в городе наездами, поскольку у него были фотостудии в Лос-Анджелесе и в Вегасе и он летал туда-сюда. Все фотографии он делал сам, специализируясь на портретах, и за годы работы приобрел в своей области прекрасную репутацию. Талант его не подвергался сомнению. Он умел схватить настроение, характер, все, чего только мог пожелать клиент, — обаяние, смешливость, сдержанность или игривость.

Ему уже тридцать три, но он ни разу не был женат. Друзья называли его вечным холостяком, и это его забавляло, хотя в прозвище заключалась немалая доля истины. Вполне довольный таким образом жизни, он не имел ни малейшего желания изменять своему одиночеству.

Но Эбби волновала его, это проклятое слово — смущение — вгрызалось в него, как цепкий бульдог. Наверное, именно поэтому он и не появился в телестудии — не хотел еще больше смущать ее.

Корд немного знал о жизни Эбби — лишь то, что было известно всем. Она вдова, весьма успешно работает на местном телевидении. Вот, собственно, и все — достаточно, чтобы раздразнить его воображение, но слишком мало, чтобы хоть сколько-нибудь утолить любопытство.

Несколько минут на экране мелькали кадры с места происшествия, затем появился Рон. Корд поднялся и прошел к холодильнику на кухне, поискать, нет ли там чего-нибудь подходящего для обеда. Услышав вновь голос Эбби, он схватил черенки сельдерея и вернулся в гостиную.

На этот раз, взглянув на экран, он нахмурился. Сегодня она выглядела как-то иначе. Что-то изменилось в ее глазах. Он был уверен, что только человек с такой острой восприимчивостью к оттенкам настроения, как у него, мог заметить это необычное напряжение в ее глазах. Может быть, и улыбка не была столь ослепительной, как обычно. На ней была дымчато-серая блузка, похоже, из шелка, изысканная, как и вся ее студийная одежда. Короткие волосы, челка плавно зачесана налево.

Повернув голову, она что-то сказала Рону, и Корд опять заметил напряженность в выражении ее лица. И нахмурился еще больше.

Вновь камера показала крупным планом ее лицо. Она передала слово комментатору метеослужбы. Откинувшись на спинку дивана, Корд жевал сельдерей. Мисс Форбс что-то так же волнует, как и его, однако он не настолько самоуверен, чтобы предположить, что ее состояние хоть малейшим образом связано с ним. В конце концов, ей достаточно было бы подойти к телефону, чтобы найти его.

Она не позвонила, потому что не пожелала увидеть его снова. Разумеется, это удар по его мужскому «я», но уж как есть, так и есть.

Почувствовав внезапное раздражение, Корд дотянулся до пульта и выключил телевизор. Смотреть на Эбби Форбс вдруг показалось ему слабостью, своего рода самобичеванием. Пожалуй, с него хватит. Поднявшись с дивана, он побрел на кухню и продолжил поиски съестного.

После целой недели глубочайшего самокопания Эбби пришла к обескураживающему выводу: ей нужно хоть что-то знать об отце ее ребенка. Это вполне логично и разумно. В наше время ожидать ребенка, ничего не зная о здоровье его отца, просто глупо. Как бы там ни было, а рисковать здоровьем своего малыша она не намерена.

Она никому не рассказывала о беременности, даже своей лучшей подруге Шерри Ньюмен. Шерри жила по соседству, работала, как и Эбби, однако сферой ее деятельности были банковские услуги. Шерри тоже жила одна — она была разведена, и после смерти Ника обе женщины очень сблизились.

Шерри узнает обо всем первой, Эбби в этом не сомневалась, но пока не была готова признаться. Сначала надо сделать главное, говорила она себе. Первым пунктом в ее списке неотложных дел стоял визит к Корду Дюрану, а это пугало ее тем, что встреча с Дюраном может стать болезненной.

Но как она может с ним встретиться? Она же не собирается подавать ему глупых советов о них обоих. И уж конечно, меньше всего желает повторения того, чего она даже не в состоянии вспомнить.