Строй опустился ниже гребней скал и направился в ее сторону, летя над дорогой. Он приближался стремительно; там, где он пролетал, тучи песка взмывали в воздух, курились по склонам, заполняли ущелье. Теперь Ашмира видела, что шесть из семи летящих были демоны, крылатые, но в человеческом обличье. Седьмым же был ковер, который нес еще один демон, а на ковре восседал человек.

Ашмира уставилась на него, на его свиту, на все это небрежно расточаемое могущество.

– Воистину, – прошептала она, – видно, это и есть сам Соломон…

Стоящий рядом джинн Бартимеус только хмыкнул.

– Не угадала! Попробуй еще раз. Это всего лишь один из семнадцати главных волшебников Соломона, хотя, возможно, самый грозный из всех. Его зовут Хаба. Повторяю: берегись его!

Заклубился песок, налетел ветер, огромные радужные крылья замахали медленнее; шесть демонов зависли в воздухе, немного повисели и мягко опустились на дорогу. Седьмой, летевший в центре, сдвинул ковер с плеч на свои гигантские руки и, низко поклонившись, отступил назад, оставив ковер висеть без поддержки в нескольких футах над землей.

Ашмира во все глаза глядела на строй безмолвных демонов. Каждый из них имел облик человека семивосьми футов ростом. Все они, кроме того, который носил имя Факварл (этот по-прежнему упорно оставался коренастым, с бычьей шеей и внушительным брюхом и сердито насупился, посмотрев на нее), выглядели мускулистыми темнокожими атлетами. Двигались они изящно, грациозно и уверенно, полагаясь на свою сверхъестественную силу, точно некие божки, спустившиеся с небес на землю. Лица их были прекрасны; золотые глаза сверкали во мгле ущелья.

– Ты на них особо не заглядывайся, – заметил Бартимеус. – Большинство из них – круглые идиоты.

Человек на ковре восседал прямо и неподвижно, скрестив ноги и невозмутимо сложив руки на коленях. Он кутался в плащ с капюшоном, который предохранял его от царящего на высоте холода. Лицо его скрывалось под капюшоном, ноги были накрыты ковриком густого черного меха. Видны были только длинные, бледные кисти рук; вот они разомкнулись, щелкнули тонкие пальцы, из-под капюшона послышался голос, произнесший волшебное слово. Ковер опустился на землю. Человек сбросил с ног коврик и одним плавным движением поднялся на ноги. Сойдя с ковра, он стремительно зашагал к Ашмире, оставив позади своих молчаливых демонов.

Бледные руки откинули капюшон; губы растянулись в приветственной улыбке.

Ашмире внешность волшебника показалась едва ли не страшнее облика его рабов. Она, как во сне, увидела большие, влажные глаза, глубокие шрамы на пепельно-серых щеках, улыбающиеся тонкие губы, натянутые, точно струны из кишок.

– Жрица, – негромко сказал волшебник, – я – Хаба, слуга Соломона. Какие бы беды и ужасы ни постигли тебя, забудь о них, ибо ныне я принимаю тебя под свое покровительство. – И он склонил свою лысую голову.

Ашмира поклонилась в ответ:

– Я Кирина, жрица Солнца из страны Химьяр.

– Мой раб уже сообщил мне об этом, – ответил Хаба, не оглянувшись назад, на джиннов; Ашмира. заметила, что коренастый демон скрестил руки на груди и смотрит на нее скептически.

– Прошу прощения, что заставил тебя ждать, – продолжал волшебник, – но я был далеко отсюда. И разумеется, я прошу прощения за то, что не сумел предотвратить этого… жестокого нападения. – Он указал на следы побоища.

Хаба стоял несколько ближе, чем хотелось бы Ашмире. От него исходил странный запах, напоминающий ей о Чертоге Мертвых, где жрицы возжигают благовония в память всех матерей. Запах был сладкий, резкий и какой-то неправильный.

Она сказала:

– И тем не менее я благодарю тебя, ибо твои слуги спасли мне жизнь. Как только я вернусь в Химьяр, я позабочусь о том, чтобы моя царица не оставила тебя своей благодарностью.

– Увы, ваша страна мне незнакома, – сказал волшебник. Улыбка застыла у него на лице, большие глаза пристально смотрели ей в лицо.

– Она находится в Аравии, к востоку от Красного моря.

– Ах вот как… неподалеку от Савы. Удивительно, что всеми тамошними землями правят женщины! – Волшебник хмыкнул – подобная несообразность его забавляла. – У меня на родине, в Египте, одно время тоже баловались такими вещами, – сказал он. – Это редко доводит до добра… Но, по правде говоря, жрица, я не могу сказать, что честь твоего спасения принадлежит мне. Ведь это мой владыка, царь Соломон, повелел мне очистить эти земли от разбойников. Так что если тебе и следует кого-то благодарить, так только его.

Ашмира улыбнулась, надеясь, что улыбка вышла достаточно очаровательной.

– Я хотела бы поблагодарить его лично, если такое возможно. На самом деле я направлялась в Иерусалим по поручению царицы, чтобы молить Соломона дать мне аудиенцию.

– Я так и понял.

– Быть может, ты сумеешь помочь мне в этом?

Улыбка застыла как приклеенная; глаза смотрели на нее, не отрываясь. За все это время Ашмира еще ни разу не видела, чтобы волшебник мигнул.

– Многие жаждут увидеть царя, – ответил он, – и многих постигает разочарование. Но я полагаю, что твое положение и, да будет дозволено мне так выразиться, твоя несказанная прелесть позволяют тебе рассчитывать на его внимание. – Он величественно развернулся к своим рабам. Улыбка исчезла. – Нимшик! Внемли мне!

Один из великанов трусцой выбежал вперед и скорчил гримасу.

– Остальные рабы останутся с тобой и будут слушаться тебя, – сказал Хаба, – за исключением Хосрова, который понесет меня, как и прежде. Мы сопроводим эту даму в Иерусалим. Вам же, Нимшик, я поручаю следующее. Расчистите дорогу от трупов и обломков. Убитых похороните, верблюдов сожгите. Если найдутся еще выжившие, перевяжите им раны и отнесите их к Народным воротам дворца, вместе со всем добром и животными, какие остались невредимыми. Понятно?

Массивная фигура замешкалась.

– Хозяин, но Соломон запретил…

– Глупец! Разбойники уничтожены, теперь вы можете вернуться. Когда управитесь с поручением, ждите меня на крыше моей башни, там я дам вам новые распоряжения. Если чем-нибудь меня разочаруете, шкуру спущу! Убирайтесь! – И волшебник обернулся к Ашмире с прежней широкой улыбкой: – Жрица Кирина, прости моим рабам их тупость. Увы, волшебнику приходится иметь дело с подобными тварями – впрочем, возможно, тебе это известно.

– Насколько я знаю, некоторые из старших жриц временами беседуют с духами, – сдержанно ответила Ашмира. – Но я в таких вещах не разбираюсь.

– Ну еще бы, к чему это такому прелестному созданию, как ты… – Большие бархатные глаза смерили ее взглядом. – Но не страшись моих слуг, – продолжал Хаба, – ибо они целиком и полностью в моей власти, скованы мощными магическими узами, и все как один страшатся даже самого безобидного моего слова. Ну а теперь, если… – Он запнулся и нахмурился.

Где-то поблизости послышался перезвон колокольчиков. Порыв ветра принес с собой резкую вонь, рванул платок Ашмиры и заставил ее закашляться.

Хаба сделал любезный жест.

– Прошу прощения, о жрица. Разреши мне на минутку отвлечься!

Он произнес слово; миновало три мгновения. В воздухе над ними, подобно цветку, распустилось сиреневое облачко. На облачке, небрежно положив ногу на ногу и закинув за голову сцепленные узловатые лапы, возлежал маленький зеленокожий демон.

– Привет, хозяин, – сказал он. – Я просто подумал, что…

Тут он заметил Ашмиру и скроил крайне изумленную мину.

– О-о, да ты не один! Здорово. Ну ладно, не буду вам мешать!

И он поудобнее улегся на облачке.

– Что тебе надо, Гезери? – спросил Хаба.

– Да ладно, не обращай на меня внимания! С этим можно обождать. Общайтесь себе на здоровье.

Волшебник не перестал улыбаться, но тон его сделался угрожающим.

– Гезери…

– Ну ладно, ладно!

Мелкий демон усердно почесался под мышкой.

– Я только хотел сказать, что все в порядке! Наша дамочка наконец-то сломалась. Она начала собирать товар, и…

– Довольно! – воскликнул Хаба. – Не стоит утомлять нашу гостью подобными нудными разговорами! Я с тобой потом поговорю. Немедленно возвращайся ко мне в башню!