«Если ты пошла по пути проституток, это еще не значит, что ты одна из них. Просто у тебя с ними одна цель, но разные способы ее достижения. Ты не должна переходить путанам дорогу. Если ты знакомишься в баре или в клубе, то должна делать это скромно, как женщина, которой немножко одиноко и которая слегка сбилась с пути, а не методически выслеживает свою добычу. Твоя одежда не должна быть броской, макияж не должен быть вызывающим. Твое появление в местах развлечения должно казаться несколько странным – отнюдь не закономерным. Именно в этом и будет твоя фишка».

         Клуб «Вилка» – не из самых новых. В нем и скандалов меньше, и молодежь в него почти не ходит. Ходят на «Вилку» в основном ради казино – солидные люди с солидным черноватым капиталом.

         Шурка не умеет играть. Умеет только пить мартини и звенеть кубиками льда в бокале. На мартини денег дала Берта. Не насовсем, а с отдачей. Платье – старое, ему года три уже. Но если не знаешь про эти три года – оно как новое. Ну, почти...

         Мартини – еще с полстакана. Лед тает, но никто из «шансов» даже не смотрит в сторону Шурки. Играет живой (пока еще живой) оркестр, в соседнем зале – нарастают ритмы рулетки, а здесь, возле Шурки, тянется та же скука, что и за стенами «Вилки». 

Наконец, рядом с ней плюхается на стул толстенький мужичок в расстегнутом пиджаке, расстегнутой на волосатой груди рубашке, с лысиной, покрытой испариной. Несколько секунд он смотрит в пространство мимо Шурки, а потом, с трудом сконцентрировавшись на ее лице, тянется к ее бокалу.

– Девочка, дай глотну...

Шурка подталкивает ему полупустой бокал, который он осушает залпом. 

– Ох, спасибо. Дай Бог тебе здоровья. Проигрался в пух и прах....

Пытается застегнуть на груди рубашку и не попадает пальцами в прорези пуговиц.

– Ох, проигрался...

Шурка тянется к нему и застегивает рубаху на его волосатой груди. Он не очень стар, лет сорока пяти, плотный и ростом слегка за сто семьдесят. Что-то безропотное и жалкое в его лице подкупает Шурку окончательно.

– В другой раз выиграете...

– Может. Не повезло сегодня. Вот, что скажу, – не повезло. Такой покер. Хорошо все было сначала, пока Шнур не приехал. Кончать нужно было. А я... Вся зарплата ушла. Четыреста евро.

Четыреста евро – по мнению Шурки, вполне приличная зарплата. Она присматривается повнимательнее. Мужичок не похож на интеллектуала, скорее всего – после восьмого класса телят в колхозе пас. К категории «уродов» он тоже не относится: он симпатичный малый, несмотря на свою полноту.

– А где вы работаете? – решается она.

– Машины гоняю из Польши.

Странное занятие. Типа тех же телят. Только из Польши.

Они сидят еще несколько минут молча.

– А ты... ждешь кого-то? – спрашивает он рассеянно, намереваясь подняться из-за столика.

– Нет. Так просто.

Он делает движение в противоположную сторону и, в свою очередь, всматривается в нее. Глаза у него большие, круглые, карие с красноватыми прожилками и черными зрачками. Симпатичные, только немного безумные глаза.

– Меня Жекой зовут, – представляется он.

– Шура.

Пожимают руки над пустым бокалом мартини. 

– А ты учительница? – задает он неожиданный вопрос.

– Да, – кивает Шурка. – Начальных классов.

– Хочешь, поедем к тебе? – предлагает, недолго думая.

– Нет.

– А ко мне нельзя. У меня жена дома. И четыре дочки.

Деньги на отель проиграны. И тем более – деньги на Шурку.

– Давай я тебя хоть домой провожу, – проявляет он благородство.

– Ну, так, до остановки.

Вот и шанс. Убогий какой-то... Зато по пути Жека рассказывает о своей малоинтересной жизни, о том, как перегоняет иномарки из Польши для столичных авторынков, как ему задерживают зарплату, как он строит большой двухэтажный дом за городом и никак не может подвести туда газ.

– Шурочка, когда я тебя снова увижу? – спрашивает на прощанье.

– Зачем? – искренне удивляется Шурка.

– Кажется, я влюбился в тебя, – признается Жека, мигая широко распахнутыми глазами.

Она смеется. Отступает. 

– До свидания.

И вдруг в темноте он хватает ее за руку.

– Девочка, ты не уйдешь от меня. Я тебя люблю!

– Как?

– Вот так. Люблю тебя. И все...

Матка Бозка! Шизофреник! Шурка пятится с перепугу, но ее рука остается в его лапах.

– Шурочка!

– Хорошо, хорошо... Давайте потом посидим где-то...

– Завтра?

– Хорошо, завтра...

Они назначают свидание в кафе на площади Революции в одиннадцать утра. «Не приду», – решает про себя Шурка.

– Только не обмани меня! Не обмани меня, девочка. Я буду тебя ждать.

– Хорошо, – она, наконец, вырывается и бежит к троллейбусу.

На следующей остановке выходит и идет назад – до своей квартиры. 

А поздно вечером звонит Берта и что-то раздражающе жует в трубку:

– Ну, что? Познакомилась... мня-мня... с кем-то?

– Да, – отвечает голодная Шурка.

– Кто он?

– У него автомобильный бизнес. Ему за сорок. Он угостил меня мартини. И завтра мы идем обедать в ресторан.

Мысли так и вертятся вокруг еды. 

– Он женат? – интересуется Берта.

– Да. И у него четыре дочки, – признается Шурка.

– Это не должно тебя волновать. Он же не удочерить тебя хочет... мня, – успокаивает та.

– И еще он сказал, что влюбился, – хвастается Шурка напоследок. 

– Влюбился – пусть платит. Пока все идет хорошо, – одобряет Берта. – Он... мня-мня... сможет тебе немного помочь...

Шурка кивает в трубку. Верно, попробовать стоит. Она уже и сама верит, что все было именно так, как она рассказала подруге. И Жека не неприятный – она сможет его выдержать. Правда, внезапность чувств пугает. Но и без этого было бы пусто. Пусто, как в желудке.

Шурка заглядывает в холодильник – достает кусок хлеба, завернутый в пластиковый пакет и снова прячет. Раздумывает еще пять минут, а потом выключает холодильник из сети.

Когда она работала, продуктов не было больше. Поэтому и решила искать что-то новое. Вообще другую жизнь...

Ничего, завтра встретятся с Жекой – перекусят. Можно будет заказать кофе с тостом или бутербродом. Или даже пирожное. Или даже два. И фрукты.

Шурке снятся фрукты – апельсины и бананы, потом – персики и огромные синие сливы. И все вокруг становится синим от слив. Они падают сверху и подпрыгивают на земле, как мячики. 

Небо прилипает к городу и хлюпает дождем в лужи. Идти никуда не хочется. За окнами маячат каркасы голых деревьев.

Дождь льет без остановки. Шурка смотрит за окно и начинает сомневаться, что Жека придет на свидание в такую погоду.

Потом она одевается, закутывается в плащ, берет зонт и выходит. Ветер пытается вырвать зонт из ее рук и закинуть подальше, за крыши домов. Шурка упирается изо всех сил.

Жека ждет около кафе. Узнает ее под зонтом и идет навстречу.

– Шурочка... Девочка моя, – целует в щеку.

Она, уже позабыв его лицо, снова поражается тому, что он немолод, лыс и небрит. Но глаза его прежние – широко и по-детски наивно распахнутые в дождь, как окна дома, оставшегося в непогоду без хозяина.

Шурка косится в сторону кафе, но Жека, сжав ее руку в своих горячих ладонях, начинает говорить что-то совершенно несвязное. И она понимает только, что они не будут сейчас пить кофе и есть горячие бутерброды.

– Я забыл совсем. Из головы вылетело. Но все пацаны там будут. И Шнур будет. Надо быть...

Сознание ловит только слово «Шнур», откуда-то странно знакомое. Шурка напрягается, пытаясь понять смысл путаных объяснений Жеки.  

– Надо поддержать парня. Так по понятиям. Я уже много лет на их авторынки работаю. Постоим там немного...