— Он не знает о вчерашних событиях на мосту, — настаивал Даниель.

— В газетах напечатать ещё не успели, — заметил господин Кикин, прилежно читавший всё, что исходило с Граб-стрит.

— Может, Партри что-нибудь сболтнул ненароком?

— Исключено, — отвечал Орни. — Мы с ним весь день и весь вечер обшаривали берега Темзы, искали следы де Жекса.

— А мы с Сатурном были здесь специально, чтобы следить за Арланком, — добавил Даниель. — К нему никто не приходил.

— Что ж, если услышанное нами правда, то мы узнали нечто очень важное, — сказал Исаак. — При дворе многие уверены, что де Жекс, который часто бывает в Лондоне, — агент французского короля. До меня не раз доходили слухи, будто он как-то связан с Джеком-Монетчиком. Я считал, что де Жекс и Шафто действуют сообща. — Он кивнул на место, где только что сидел Арланк. — Однако слова о предостережении, которому Джек не внял, подразумевают застарелый конфликт.

— Они подразумевают ещё одно, — вставил Орни. — Если этот де Жекс и впрямь пережил гибель корабля в открытом море и продержался на воде, пока его не спасли, значит, он умеет плавать. Стало быть, мы не можем успокоиться на мысли, что он утонул в Темзе.

— Давайте продолжим допрос, — сказал Исаак.

— Когда Джек приехал в Лондон, война уже возобновилась, теперь под именем Войны за Испанское наследство. Однако набор в войска только шёл, и Лондон по-прежнему кишел отставными матросами и солдатами, которым был обязан своей дурной репутацией. Джек сообразил, что скоро их вновь возьмут на службу, и завербовал столько, сколько смог. Меня он разыскал отчасти с целью залучить к себе на работу.

— Чего он от вас хотел? И добился ли своего? — спросил Исаак.

— Всякий, кто просматривает газеты и хоть немного следит за происходящим в парламенте, знает, что война плодит казнокрадство, как тухлое мясо — мух. Крупные перемещения людей и припасов дали Джеку возможность сказочно обогатиться. Ибо на каждый случай воровства, о котором говорили в Лондоне, приходилась по меньшей мере сотня оставшихся незамеченными — и примерно в пятидесяти из них был замешан Джек. Действовал он просто: вербовал солдат и матросов раньше короны и обходился с ними лучше.

— Вы ответили на мой первый вопрос, а именно, чего Джек от вас хотел, но не ответили на второй, — сказал Исаак.

— Только потому, что ответ очевиден. — Арланк поднял руки, показывая цепь. — О, я не делал ничего ужасного. Я должен со стыдом признать, что закрывал глаза на недостачу в порохе или других припасах, доставляемых в мой полк. Я поступал так не столько из корысти, сколько из страха перед неким маркитантом, который в противном случае без колебаний перерезал бы мне горло или поручил кому-нибудь выстрелить мне в спину. Господь в своей милости избавил меня от этой беды: в пятом году я получил сильную рану и вынужден был уйти из армии. Я вернулся в Лондон и, вылечившись, поступил привратником к мсье Неверу, часовщику…

— Где познакомились с членами Королевского общества, заказывавшими у мсье Невера инструменты, — вставил Даниель.

— Да, сэр, так я стал работать здесь.

— И при этом работали на Джека, — напомнил Исаак.

— Да, сэр, в некотором смысле, — признал Арланк. — Хотя это трудно было назвать работой. Время от времени — раз или два в год — меня просили зайти в определённый трактир и побеседовать с неким господином.

— Если работа состояла в таких пустяках, почему вы от неё не отказались? — спросил Исаак.

— Джек обладал властью надо мной из-за того, что я делал для него прежде, — сказал Арланк. — Одно его слово могло разрушить мой брак или бросить тень на моего брата Кальвина. Вопросы казались мне безобидными, и я отвечал:

— О чём вы говорили с тем человеком в пабе? — спросил Орни.

— Это был образованный француз. Он утверждал, что увлечён натурфилософией и хочет больше узнать про Королевское общество. Он расспрашивал, что происходит на заседаниях, интересовался членами общества: Кристофером Реном, Эдмундом Галлеем и особенно сэром Исааком Ньютоном.

— Не случалось ли вам упомянуть, что сэр Исаак имеет обыкновение приезжать сюда воскресными вечерами и работать допоздна? — спросил Даниель.

— Точно не помню, сэр, но вполне возможно. Именно такого рода сведения его особенно занимали, сэр.

Арланк замолчал, потому что все в комнате дружно выдохнули, и те, кто последние несколько минут изучал его лицо, теперь разглядывали свои ногти или смотрели в окно.

— Я поступил дурно, сэр? — спросил Анри Арланк, адресуясь к Даниелю. — Глупый вопрос! Я прекрасно знаю, что да. Но преступление ли это? Могут ли за такое привлечь к суду?

Даниель, движимый состраданием, посмотрел гугеноту в глаза и уже приготовился сказать: «Конечно, нет!», однако Исаак его опередил:

— Вы виновны в пособничестве, и доказать это перед судом не составит труда. Мистер Партри, доставьте его в Ньюгейтскую тюрьму

Партри без всяких церемоний навис над Арланком, сгрёб того за шкирку и рывком поднял. Потом ногой отпихнул стул, на котором сидел Арланк, и спиной вперёд потащил гугенота из комнаты. Цепь гремела по доскам пола. У выхода Партри остановился, чтобы свободной рукой открыть дверь. Арланк, воспользовавшись передышкой, сказал:

— Простите, господа, нельзя ли мне добавить словечко-другое о человеке, которого вы разыскиваете?

— Говорите. — Сэр Исаак кивнул Партри. Тот остался стоять в дверях, глядя через плечо Арланку и по-прежнему держа его за шиворот. Даниелю подумалось, что они похожи на ярмарочного чревовещателя и марионетку.

— Я, можно так выразиться, не один год изучал Джека, как мистер Галлей наблюдает движение комет и познаёт их природу, хотя бессилен изменить их ход. И я скажу, что если вы считаете Джека рабом Людовика, мечтающем об одном: угодить французскому королю, то вы его недооцениваете. Такая гипотеза — если мне позволено воспользоваться лексиконом Королевского общества — не отдаёт ему должного и не объясняет его действий.

— И какова же ваша гипотеза, мсье Арланк? — спросил Даниель.

— Он обогнул земной шар. Добыл кучу золота, потерял его, отвоевал обратно и вновь потерял. Он был бродягой, королём и кем угодно между этими двумя состояниями. У него больше денег, чем можно потратить за одну жизнь. Спросите себя: что движет таким человеком? Когда Джек просыпается по утрам, о чём он думает? К чему он стремится?

— Вам позволили сообщить нам ответы, а не засыпать нас вопросами, — напомнил сэр Исаак.

— Хорошо, сэр, вы услышите ответ. Джеком движет любовь. Любовь к женщине. К одной-единственной женщине, которую он когда-то любил и любит по-прежнему. — Арланк посмотрел Даниелю в глаза. — Некоторые из вас с нею знакомы. Её имя…

— Я знаю её имя, — сказал Даниель, оборвав Арланка, пока тот не опорочил какую-то ни в чём не повинную даму. Однако опасение было излишним, потому что в тот же самый миг Партри дернул Арланка с такой силой, будто хотел его придушить, и выволок в дверь.

— Спасибо, мистер Партри! — крикнул сэр Исаак вслед, пока Арланка тащили под бешеную какофонию: лязг цепей, кашель и хрип пленника и — звучавшие громче всего — рыдания миссис Арланк. По всему коридору распахивались двери: учёные в удивлении выглядывали, пытаясь понять, что происходит. Кикин встал и закрыл дверь. Звуки не стихли совсем, но превратились в обычный раздражающий шум. Несколько мгновений члены клуба приходили в себя, потом мистер Орни, который вёл сегодняшнее заседание, спросил:

— Есть ещё предложения по повестке дня?

— Есть, — сказал господин Кикин. — Лечь, чёрт побери, и хоть немного поспать.

Как бы ни поступили остальные, Исаак спать не отправился, и Даниель тоже, потому что Исаак хотел с ним побеседовать. Они сидели в кабинете рядом с библиотекой, отведённом Исааку как председателю Королевского общества.

— В рассказе Арланка отсутствует одна важная деталь, — начал Исаак.

— Вы об этой чепухе про женщину? — спросил Даниель.