Вскоре каноэ отправились в обратный путь, и с ними уплыли охотники. Этот человек был удивительно высокого роста, с копной спутанных рыжих волос, кривым носом и тонкими губами. Выглядел он также странно: был обнажен до пояса, но на нем была потрепанная фетровая шляпа с обвисшими перьями, а гетры, потертые и в заплатах, были сшиты из хорошего сукна. Наверное, чтобы все свое носить с собой, на случай внезапного голода, он обмотал шею копченым угрем.

Этот незаурядный мужчина кипел от ярости. Он прыгал взад и вперед, как будто в каком-то странном танце. Потом он взвивался вверх и перед приземлением щелкал каблуками. И все это сопровождалось пронзительным смехом.

— Идите сюда, городские крысы! — кричал он. — Идите ближе, вы отбросы уличных помоек, и я сниму с каждого его жалкую башку.

Но больше всего он злился на владельцев магазина, которые, видимо, не желали платить ему требуемую цену. Он вопил, что они его ограбили, и что он будет тут стоять и никому не позволит войти в магазин, пока с ним не рассчитаются. Казалось, его вопли совершенно не трогали владельцев лавки. Один из них сидел у окна и внимательно следил за выпадами высокого парня. В одной руке у него было зажато ружье.

— Лжецы! Воры! — продолжал кричать охотник. — Вонючки, принявшие человеческое обличье. Жалкие воришки! Жулики! Убийцы! Я вам привез пятьдесят отличных шкур. Я, Андре Бофий! А вы, вонючие свиньи, отказываетесь платить мне заранее обговоренную цену!

В то время, когда на улице показался хозяин Лонгея, там же оказался молодой человек. Он шел, опустив голову, и не обращал внимания на то, что здесь происходило, до тех пор, пока не оказался в самой гуще восхищенных зрителей перед самой лавкой. Он остановился, услышав громкие крики, поднял голову и нахмурился, увидев бесновавшегося охотника.

— Убирайся отсюда! — вопил Андре Бофий. — Меня обманули! Никто не смеет тут появляться до тех пор, пока эти Иуды, пересчитывающие проклятые серебряники, не выплатят мне все, что положено. Никто здесь не смеет пройти, включая горожан и вас — Жан-Батист ле Мойн, господин де Бьенвилль. Всем следует это запомнить!

Юноша глубоко о чем-то задумался. Его поразила эта тирада, но в то же время она его позабавила.

— Итак, вы — Андре Бофий. Я много слышал о вас, причем не очень лестные отзывы. Что вы тут говорили? Что не позволите никому пройти мимо или войти в лавку? Чушь! Андре Бофий, мне нужно кое-кого навестить на этой улице…, я пройду мимо вас, будьте в этом уверены!

Охотник отставил правую ногу.

— Сделайте только шаг, джентльмен, — заорал он, — и я, Андре Бофий, кто не боится ни людей, ни Бога, ни дьявола, проломлю вам голову!

Шарль ле Мойн с трудом сдерживал себя, чтобы не вмешаться, он понимал, что брат сам должен постоять за себя.

Он взволнованно посмотрел на юношу, но успокоился, увидев, что Жан-Батист достаточно хладнокровен.

Господин де Бьенвилль заколебался и потер нос, а потом сказал:

— Торговцам мехами были выписаны двадцать пять лицензий. Андре Бофий, какой номер вашей лицензии?

Охотник хотел было что-то выкрикнуть, открыл рот, но продолжал молчать.

— У человека, торгующего без лицензии, может возникнуть множество неприятностей. До меня донеслись слухи, что губернатор хочет снова ввести в действие старые законы, и тогда виновных в торговле без лицензии в кандалах отправят во Францию. Конечно, это могут быть всего лишь угрозы. Я также обратил внимание на трех человек, пойманных на ярмарке и оштрафованных, они всегда поднимают шум. Спокойные люди без лицензий перенесли все неприятности тихо и без скандалов, — он пристально посмотрел на охотника. — Вам не поздоровится, если окажется, что и у вас нет лицензии.

Он прошел мимо замолчавшего скандалиста. Бофий не сводил с него взгляда, как будто ему была невыносима мысль о том, что господин де Бьенвилль пройдет мимо без осложнений. Нога у него задрожала, и присутствующие напряглись, ожидая, что сейчас последует один из его ужасных ударов, но он не пошевельнулся.

— Клянусь, я не смогу нанести вред этому молодому человеку, сыну старины Шарля де Мойна и брату моего друга Пьера. Нет, я не смогу это сделать!

Молодой человек тихо сказал ему:

— Лучше вам до темноты покинуть город.

Шарль ле Мойн выступил вперед и коснулся рукой плеча брата.

— Все хорошо, — шепнул он ему. — Жан-Батист, я горжусь тем, как ты с ним разделался.

Юноша смутился, увидев главу семейства. Он посмотрел в направлении лавки аптекаря и нахмурился.

— Шарль, ты, наверное, навещал Мари?

— Ты имеешь в виду юную вдову?.. Да, я только что был у нее.

— …Я так и думал.

Шарль взглянул на брата и был поражен — лицо Жана-Батиста побелело.

— Жан-Батист, не переживай так!

— Шарль, о чем ты говоришь? Это слишком серьезно!

— Мальчик мой, эта женщина не станет для тебя подходящей женой. Тебе самому должно быть это понятно.

— Не смей так говорить! — Жан-Батист был вне себя от ярости и тяжело дышал. — Я тебе сказал, что люблю ее. И, кроме того, собираюсь на ней жениться.

— Жан-Батист, ей не нравится жить здесь, а несчастная женщина никогда не станет хорошей женой. Она хочет возвратиться во Францию. Наверное, тебе это уже известно.

Юноша смотрел себе под ноги.

— Она мне об этом сказала, — тихо ответил он, — я ей не поверил и решил, что она хочет проверить мои чувства. — Он поднял голову и упрямо уставился на брата. — Шарль, ты этим воспользовался и убедил ее возвратиться во Францию. Ты не успокоишься, пока не погубишь мои надежды на счастье!

Старший брат покраснел.

— Я всегда старался вести с тобой честную игру. Ты прекрасно знаешь, как я к тебе отношусь и стараюсь всегда тебе помочь. Я не пытаюсь помешать твоему счастью, Жан-Батист, а хочу тебе помочь.

Он помолчал и взглянул на несчастное лицо брата.

— Даю тебе честное слово, она сказала мне об этом без всякой подсказки с моей стороны.

— Шарль, — Жан-Батист с трудом перевел дыхание, — я должен знать, я непременно должен знать! Ты собираешься ей помочь возвратиться во Францию?

Господин ле Мойн неохотно кивнул головой.

— Да, я ей помогу. Мальчик мой, я повторяю, что делаю это в ответ на ее просьбу. И я уверен, что так будет лучше для всех нас…

Он сочувственно смотрел на бледное лицо брата, а потом добавил:

— Малыш Жан-Батист, я знаю, тебе придется нелегко, но потом ты поймешь, что тебе не стоило на ней жениться.

Молодой человек с отчаянием выкрикнул:

— Раз так, ты должен позволить мне плыть с Пьером! У меня остался один шанс отдать свою жизнь за родину!

Громкие крики донеслись до них с угла улицы, и Шарль взглянул в ту сторону. Охотник опять начал вопить и размахивать руками во все стороны.

— Я должен разобраться с этим смутьяном! — возмутился Шарль ле Мойн, а брат пошел в другую сторону.

— Жан-Батист!

Но юноша пробежал мимо орущего охотника и скрылся за углом рю Нотр Дам.

Ипполит Жирар, строитель и плотник Лонгея, сидел во главе стола и злобно хлебал суп. Было очень жарко, и он разделся после возвращения с работы. На нем был грязный халат, в котором он был похож на больную и несчастную обезьяну. Халат был сшит из дешевой материи, зато новая шапочка из мятого бархата с забавной кистью лихо сидела на его крупной шишковатой голове, а на ногах были вышитые мокасины.

— Мы разорены! — объявил он, оглядывая стол темными глазками. — Как мы можем тут обжираться, когда на нас свалилось несчастье! Скоро у нас ничего не останется — ни дома, ни денег, ни работы. И все это из-за проклятого парня, который живет на мои деньги и никогда не выплатит мне ни су, хотя я столько на него потратил!

Он испепелял взглядом мальчика лед десяти, сидевшего слева от него.

Его зять — Проспер Во — не обращал на него внимания и быстро работал ложкой. Дочь взглянула на мальчика.

— Отец! Что на этот раз сделал Филипп?

— Филипп! Опять ты его называешь Филипп! — у старика глаза налились кровью. — Тебе известно, что я его называю Томас. Ты знаешь, что Томас является покровителем строителей, и тебе известно, что я хочу сделать строителя из мальчишки. — Он начал есть суп. — Ты и твой Филипп! Сесиль, ты как все женщины. У тебя нет ни капли здравого смысла.