Еще не совсем стемнело, и можно было рассмотреть низкую оконечность суши, на которой располагалась гавань Марса Али. Я пытался разглядеть остатки стен и укреплений, которые Карл V Испанский разрушил семьдесят лет назад. В то время эта гавань служила гнездом для пиратов, и отважный король надеялся покончить с ними, лишив их пристанища. Тогда пиратами называли людей с темной кожей, и только с легкой руки нашего слабовольного короля так стали именовать англичан, которые отказывались покориться испанскому диктату на морях. На таком расстоянии, однако, разглядеть что-либо было очень трудно, и я отказался от этого занятия.

До меня доносились обрывки разговоров, которые вели матросы за ужином. Из них можно было понять, что они разочарованы результатами нашего похода. Они вспоминали прежний морской кодекс и с явным сожалением подсчитывали, какую бы часть добычи они получили, оставайся он сейчас в силе. Было очевидно, что смерть Клима заставила их задуматься. Джоралемон тоже слышал эти разговоры. Он посмотрел на меня, и мрачно покачал головой.

— Больше всего Джон ценит согласие и дух товарищества на корабле. Такие разговоры его очень огорчат. Как бы он не обвинил тебя в том, что они теперь ведутся.

— Он сам в этом виноват, — ответил я.

Кок с забинтованным лицом сидя на корточках толковал матросам о правах простого люда.

— Они вздергивают нас на реях и сажают в «Корзину», морят голодом, — громко вещал он. — Но имейте терпение, друзья. Придет время, и в петле запрыгают благородные джентльмены, камзолы которых отделаны горностаевым мехом.

Часть его речи услышал Джон, который в это время пересекал верхнюю палубу. Джейке увидел его, но продолжал говорить.

— Клим мертв. Кто получит его долю? — вопрошал он. — Между нами ее разделят? Черта лысого! Все пойдет хозяевам, благородным господам. Мы умираем, а они жиреют.

— Ты лжешь, Джейке, — громовым голосом воскликнул капитан. — Доля Клима будет поделена между его товарищами. Это закреплено в договоре, и ты отлично это знаешь. Поэтому попридержи свой грязный язык, кухонный таракан. — Он повернулся и зашагал к рубке, однако перед этим взглянул в мою сторону, словно говоря — «ты заварил всю эту кашу».

Но меня сейчас мало интересовало его настроение. Скорбь по поводу гибели Клима заслонила все.

Несмотря на слабость я оставался на палубе до прибытия на борт «Королевы Бесс» сэра Невила и капитанов других судов основной части нашего флота. Судя по выражению лиц капитанов настроение у них было далеко не радужным, однако сам Мачери держался как всегда вызывающе самонадеянно. Он покровительственно похлопал Джона по спине.

— Вижу, капитан, вам пришлось-таки столкнуться с неприятелем. Я насчитал лишь пять кораблей. Где же шестой?

— На дне морском, а вместе с ним и четыре неприятельских судна как следует нашпигованные добрым английским свинцом. «Ла Сольдерина», думаю, уже в Тунисе. Богаче добычи мне еще не доставалось. Ну, а теперь, сэр Невил, поведайте мне о ваших подвигах. Ведь испанцы были здесь?

— О, да. Они здесь появились, как мы и предполагали, но, думаю, им не очень-то хотелось получить приготовленное для них угощение, потому что увидев нас, они немедленно повернули и ретировались.

— Мне кажется, вы излишне скромны, сэр Невил. Уверен, вы как следует наподдали им под зад коленкой.

В разговор вмешался капитан Харрис из Бристоля.

— Они улизнули от нас. Не спрашивайте меня, как это произошло, Уорд.

— Вы позволили убраться им подобру-поздорову? Не могу поверить такому.

Тут бристолец взорвался. Долго сдерживаемое негодование прорвалось наружу.

— Мы даже ни одного выстрела не сделали. Комедия да и только! Можно было бы отсечь от основной массы испанцев по меньшей мере полдюжины отставших судов, но мы только мотались вокруг, как дерьмо в проруби!

Рука Мачери потянулась к рукояти шпаги. Джон поспешил вмешаться и заявил, что обсуждение всех вопросов следует отложить до тех пор, пока не соберутся все капитаны. Баронет ворчливо согласился. Когда на борт поднялись последние из прибывших капитанов, все они направились в оружейную комнату. К этому времени я уже едва стоял на ногах и потому не противился, когда Джоралемон стал настаивать, чтобы я спустился вниз. Он помог мне дойти до каюты, и я не раздеваясь забрался на свою койку. Когда часом позже он вернулся, чтобы рассказать мне о том, что случилось на совете, я уже почти спал, однако новости, принесенные Джором были так важны и интересны, что я поборол сон и внимательно выслушал их. О неспособности Мачери командовать флотом единодушно заявили все капитаны. Так Джоралемон сообщил мне, и эта история была впоследствии подтверждена, что сэра Невила гораздо больше интересовала рыжеволосая немка, нежели осуществление доверенной ему операции. По свидетельству очевидцев, он появился на мостике лишь спустя полчаса после того, как ему сообщили о появлении испанского флота.

— Наконец-то его поставили на место, — злорадно произнес Джоралемон. — Впредь капитаны отказались подчиняться ему. Он вернется с нами в Тунис, а затем отплывет восвояси. Вместе с Блантом. Мы избавились от обоих. И слава Богу!

— Мы направляемся в порт?

— Немедленно. Испанский флот разделился. Половина возвращается в Барселону. Остальные корабли уже на пути в Малагу. Опасности больше не существует.

Стало быть план Джона удался полностью. Он одержал победу над противником, в три раза превосходившего его численностью. В то же время Мачери потерпел полное фиаско. Раскол в наших рядах был преодолен. Это радостное известие заслонило собой все остальное, и я погрузился в блаженный сон.

Проспал я до полудня следующего дня. Я вышел на палубу, испытывая волчий аппетит. Горячий ветер с континента стих, и теперь паруса нашего судна раздувал попутный ветер. Кок щедро оделил меня едой и сообщил последние новости.

— После возвращения в порт наши силы разделятся, — сказал он, — некоторые влиятельные капитаны полагают, что испанцы после полученной трепки оставят нас в покое. Некоторые из них собираются теперь попытать счастье у берегов Америки.

— Что же, пусть уходят, если хотят. Думаю теперь мы сумеем обойтись и без них. Ведь в этих водах наших судов и без того довольно, на всех все равно добычи не хватит.

— А некоторые хотят возвратиться домой, — он внимательно посмотрел на меня. — Как тебе нравится вся эта свистопляска и ликование по поводу нашей победы?

— Я был бы по-настоящему счастлив, если бы Клим был жив и мог разделить эту радость с нами.

— Понятно, — он с ожесточением сплюнул. — Все эти разговоры о победе заставили тебя позабыть о несправедливости. Ведь как-никак ты — дворянский сынок.

Я видел, что настроение у большей части экипажа все еще довольно мрачное. Джон, должно быть, тоже чувствовал это, потому что ни разу не спускался с верхней палубы. За все это время мы не обменялись с ним ни единым словом. Лишь когда на горизонте показалась земля, он вызвал меня к себе.

— Роджер, — сказал он, — мы ведь давно не беседовали с тобой по душам, верно? За последние несколько дней ты проявил настоящее мужество, и я искренне восхищаюсь тобой. Но я не хочу, чтобы между нами были недомолвки. Ты сумел убедить матросов в том, что при желании я мог бы пощадить Клима. Это не так, но я не буду доказывать тебе свою правоту. Скажу одно: я искренне привязан к своим людям и не хочу, чтобы мне вновь пришлось прибегать к суровым мерам. Единственный выход для нас всех — забыть об этом печальном происшествии.

— Это будет нелегко.

— Знаю. Возможно мне это будет еще труднее, чем тебе. Я вижу, ты мне не веришь, но… ведь его голос с кормы доносился не только до тебя, но и до меня. Прошлого не вернешь, но я все-таки уверен, что действовал для блага всех. Я не хочу превращать, реи своего судна в виселицы.

У меня перехватило горло от волнения.

— Я не думал, что ты так переживаешь о случившемся.

— Мне было очень тяжко. Тяжко потому, что я мог бы положить всему этому конец, произнеся лишь одно слово. Порой труднее всего иметь власть над жизнью других людей.