— Думаю, это правда. Я тоже кое-что слышал. От Арчи Армстронга.

— О, Арчи, — она улыбнулась. — Он забавный, правда? Мне он нравится. Он злит короля, когда зажимает нос при входе в королевскую опочивальню. Его Величество грозится, что когда-нибудь прикажет палачу отрезать ему нос. А сейчас, боюсь, мне надо уходить. У лавки миссис Тернер нас дожидается карета. Мне было так приятно снова увидеть тебя. Ты ведь обещал мне вести себя очень осмотрительно, правда, Роджер?

— Нет, — ответил я. — Никаких обещаний я не давал. Но сейчас я готов дать тебе слово вести себя благоразумно, если ты в свою очередь обещаешь мне не волноваться. Так как?

— Я постараюсь. — Она вздохнула. — Я сама себя теперь не понимаю. И никого не понимаю. Даже отца. Все так изменилось. Ни в чем нельзя быть уверенной.

— В одном ты можешь быть уверена. В том, что любишь Джона Уорда.

Она бросила на меня быстрый и пытливый взгляд.

— Ты так думаешь? Это он тебе сказал? Или это твоя собственная догадка? Почему ты так уверен, что я кого-то люблю. Прошу вас не забывать, Роджер Близ, что я фрейлина Ее Величества. При дворе я вижу цвет английского дворянства, ты сам когда-то это сказал. Я буду ждать человека, который будет красив, богат, знатен. Очень знатен. И он будет очень любить меня. Видишь, как я разумна. — Она снова вздохнула. — А вообще-то я вовсе не уверена, что мне этого хочется. Я тебе уже говорила: я сама себя теперь не понимаю. Что же касается вас, сэр, то я советую вам прекратить визиты к миссис Энн Тернер. Она очень привлекательна. Слишком привлекательна, по моему мнению. Не переступайте дорогу своему приятелю Нику Билу.

— Это я обещать могу, — я сунул руку под камзол. — А могу я вручить тебе подарок, который привез?

— Ну, конечно! Мне уже давно не терпится увидеть его. Интересно, что пираты привозят домой своим… друзьям. Наверное, какие-нибудь приворотные зелья с Востока?

Я вытащил веер. Она взяла его и сказала.

— Как красиво, Роджер. Очень мило с твоей стороны привести мне такую прелесть.

В голосе ее слышалась как раз необходимая доза восхищения, но меня это не обмануло. Я видел, ее глаза и сердце у меня упало: мой подарок не понравился. Я был так огорчен, что не мог выговорить ни слова. Неужели я совершил ошибку? Неужели мой подарок был безвкусной поделкой? Я посмотрел на инкрустированную ручку вещицы. Теперь она уже не казалась мне такой красивой, как прежде. Я не мог понять, как я мог польститься на такую безвкусицу. Чтобы как-то скрыть смущение, я показал ей зеркальце.

Это ей понравилось и она рассмеялась. Весело и искренне. Она несколько раз открыла и закрыла веер, изучая свое лицо в зеркальце.

— Очень забавно, — воскликнула она, — то-то удивятся наши дамы. Я уверена, ни у кого нет веера с таким зеркальцем. — Она начала томно обмахиваться им. Наверное чувствуя, что я огорчен, она добавила.

— Прелестный подарок, Роджер.

Благодаря этому усилию казаться счастливой, она стала мне еще милее. Мне хотелось обнять ее и сказать, как я огорчен своим промахом. Я приобрел безвкусную вещь только потому, что она дорого стоила. Я хотел заверить Кэти, что обязательно научусь понимать истинную красоту. Однако вместо всего этого я лишь сказал, что если веер ей не нравится, я подарю ее взамен кожаный кошелек, который я привез из Туниса. Это очень старинная вещь и по своему весьма изящная.

— Променять мой чудесный веер на какой-то старый кошелек! И не подумаю. Но я полагаю, что ты теперь отдашь этот кошелек какой-нибудь другой девушке. Энн Тернер, например?

Я покачал головой.

— Я оставлю его для тебя. Это будет мой свадебный подарок. Когда ты выйдешь замуж за своего богатого и знатного суженого.

— Значит, мне придется долго ждать. Кто знает, сколько времени пройдет, пока он появится. Может быть и никогда. И мне тогда придется остаться в старых девах. Ну, а теперь мне надо бежать. Позови, пожалуйста, мою служанку.

Когда я вернулся в комнату, она дотронулась до моего рукава. В глазах ее я прочитал глубокую тревогу.

— Впереди всех нас ждут большие беды, — прошептала она. — Я знаю это. Сначала я не хотела тебе говорить, потому что, похоже у тебя и других забот хватает. Вчера в Теобальдсе король созвал совет. У всех сановников были очень угрюмые лица. Я слышала, что они обсуждали вопросы, связанные с флотом и пиратством. Да, Роджер, арестовали одного из капитанов вашей эскадры. Он бросил якорь в Бристоле, а начальник порта приказал его схватить и задержать корабль.

— Ты знаешь, как зовут этого капитана?

Она покачала головой.

— Я слышала, но сейчас не могу вспомнить. Его привезут в Лондон и будут судить. По слухам король намерен его казнить. Также как и тех, кого удастся схватить в будущем. Ты должен быть очень осторожен, мой дорогой!

Я не покидал свою комнату три дня. Это было нелегкое испытание, ибо я знал, что как раз в это время происходят события, которые непосредственно касаются меня самого и моих друзей. От Кэти не было никаких вестей. Быть может сэр Бартлеми и в самом деле вызвал ее по делу, не имеющему отношения к ситуации, в которой все мы оказались? Надеяться на это особенно не приходилось, и тем не менее молчание Кэти позволяло мне питать хоть какие-то иллюзии на этот счет. Меня мучил вопрос о том, кто из наших капитанов был схвачен. Хэррис был родом из Бристоля, но он был очень неглупый и осторожный человек и вряд ли столь легко попался бы в ловушку. Я хотел надеяться, что это был не Хэррис, ибо люди подобного закала и отваги должны были скоро понадобиться нашей стране.

Время тянулось медленно. Я не осмеливался выходить на улицу, но когда глаза у меня уставали от чтения, усаживался у окна и разглядывал крыши лондонских домов.

На утро третьего дня мне принесли записку от Энн Тернер. Я догадался, что записка от нее, еще до того, как сломал печать. От бумаги исходил тонкий и загадочный аромат ее духов. Энн, как и Кэти, не была особенно сильна в орфографии. Записка ее была короткой.

«Дорогой Роджер,

сегодня у меня был один покупатель. Похоже он собирается приобрести туалеты и подарки для молодой девушки к свадьбе. В письме я не могу сообщить тебе имя невесты, но полагаю, ты догадаешься сам. Считаю, что тебя необходимо известить об этом.»

Я сразу же понял, что произошло. Сэр Бартлеми и леди Лэдланд не теряли времени даром и нашли для Кэти знатного и без сомнения богатого жениха, брачный союз с которым поможет их семейству компенсировать финансовые потери в случае неудачи предприятия Джона Уорда. Возможно и положение Кэти сыграло здесь какую-то роль. Ведь она как фрейлина королевы должна была подчиниться решению Ее Величества при выборе ей жениха. Я был уверен, что здесь имела место какая-то сделка, которая, должна была избавить ее отца от каких-либо осложнений, а заодно и обогатить королевскую казну. Мои опасения по этому поводу подтвердились днем того же дня, когда моя домохозяйка сообщила, что «та же самая хорошенькая леди ждет меня в гостиной и хочет побеседовать со мной». При этом госпожа Уитчи так и расплывалась в улыбке.

Когда я вошел в гостиную, Кэти сняла маску, улыбнулась и сказала.

— Вот я и снова к вам явилась, Роджер Близ. Ну, разве прилично столь настойчиво преследовать молодого человека? Бедовая я девчонка, верно?

Однако, несмотря на шутливый тон ее приветствия, настроение у нее, как видно, было неважное. Я внимательно вгляделся в ее лицо. Глаза были усталые без блеска, щеки бледные. Это было так непохоже на обычно столь оживленную и жизнерадостную Кэти.

— Что случилось? — спросил я.

Она не ответила на мой вопрос и прошла в середину комнаты, где стояла большая рама с натянутой на ней материей для вышивки. Госпожа Уитчи, которая работала над этим рукоделием, покинула гостиную в большой спешке и не успела убрать моток тонкого шелка. Им завладел ее полосатый кот Винкль и ухитрился опутать нитками ножки рамы. Я поймал Винкля, а Кэти села и стала распутывать нити. Я нечаянно прикоснулся к ее руке. Она была холодная и вялая.