– Ты просто сводишь со мной счёты, – вдруг сказала Ленка.

Артём с изумлением посмотрел на бывшую жену и понял, что она знает, о чём он думал. Сначала его охватило чувство неловкости – совсем как в ту проклятую ночь, – потом он разозлился.

– Прости, но ты себя переоцениваешь.

– Так, – сказала Мадам, как бы подводя черту. – Ваши личные отношения меня не интересуют, это там, на улице… – Она махнула морщинистой дланью в сторону двери. – Теперь по поводу консультанта. Я считаю такие расходы излишними.

Ленка метнула в Артёма торжествующий взгляд.

– Пускай картину исследуют в реставрационных мастерских Пушкинского музея. Там тоже немало приличных специалистов, да и техника вполне современная. Через три дня результат экспертизы должен лежать у меня на столе.

С этими словами Мадам откинулась на спинку стула, давая понять, что аудиенция завершена. Ленка рванулась к двери, чуть не опрокинув отброшенный в сторону стул. «Импульсивность» – вот слово, которое Артём употребил бы в первую очередь, характеризуя бывшую жену. Пришлось раскланяться за двоих, задвинуть стулья под стол и двинуться к выходу, ощущая спиной неподвижный мертвенный взгляд Мадам. Интересно, сколько ей лет? Сорок? Пятьдесят? Шестьдесят? Такой хорошо просушенный экземпляр точного возраста не имеет.

Он вышел из кабинета, бесшумно притворив за собой дверь, и тут же столкнулся с Ленкой. Бывшая супруга ожидала его в приёмной.

– Знаешь, Ермолин, чего я хочу больше всего? – начала Лена. Красные пятна переместились с груди на её щеки. – Привязать тебя к пушечному жерлу и поднести факел с обратной стороны. Самолично.

Артём подхватил Лену под руку и потащил по коридору мимо изнывающей от любопытства секретарши Ниночки, которую Мадам недавно возвела в ранг «личного помощника» за добросовестное подслушивание и подглядывание. Втолкнул Лену в кабинет, захлопнул дверь и повернулся к ней.

– Прекрати истерику!

– Пошел ты на…!

Артём размахнулся, влепил бывшей супруге смачную оплеуху и тут же замер от ужаса. Первый раз со дня знакомства он поднял руку на Ленку и первый раз в жизни – на женщину. В ответ Ленка могла ударить его по голове телефонным аппаратом, могла ворваться в кабинет Мадам, продемонстрировать ей проступающую пятерню на лице и добиться отстранения Артёма от дела, могла дать парочку интервью бумагомаракам с жёлтым знаменем под мышкой и послать на… его профессиональную репутацию. В общем, могла многое. Несколько секунд Ленка тяжело дышала, очевидно, перебирая в уме все обозначенные варианты и придумывая новые, на которые у Артёма не хватило воображения. А потом её лицо вдруг сморщилось, скривилось, глаза, как колодцы, наполнились влагой, и началось половодье, размывающее все косметические ухищрения.

– А-а-а! – заревела Ленка. – И ты туда же, дурак… Да я тебя закопаю…

В этой угрозе было столько беспомощного детского бессилия, что Артёму захотелось провалиться сквозь землю. Он никогда не понимал, как можно ударить женщину или ребенка – в общем, человека слабее себя. Такая подлость. Ленка, конечно, его довела, но это не оправдание.

Он обнял её за шею и неловко прижал к себе.

– Прости меня. Я скотина.

– Это я скоти-и-ина, – продолжала рыдать Ленка. – Шлюха подзаборная. Сучка недобитая.

«Ну вот, приехали, – обречённо подумал Артём, поглаживая теплые волосы. – Живое доказательство теории Гоголя. Писал же классик о природе некоторых хамов, которые безумно уважают тех, кто их выпорет. Ленка, конечно, не хамка, но оказывается, чтобы добиться её уважения, вовсе не следовало заваливать жену цветами и ежедневно признаваться в любви. Легкая порка раз в неделю – и они до сих пор пребывали бы в счастливом законном браке».

– Сволочь недоделанная, – самозабвенно продолжала Ленка. – Блядь неверная.

Артёму стало смешно и неприятно одновременно. В эпоху их совместного бытия генеральская внучка на дух не переносила ненорматив. Хотя слово на букву «б» вполне литературное ругательство.

– Прекрати. Можно подумать, ты мне изменяла на каждом шагу.

Ленка живо затрясла лохматой головой.

– Только раз. Веришь?

Она подняла глаза и уставилась на Артёма с такой надеждой, словно факт одноразовой измены мог вернуть прошедшие годы со всеми вытекающими отсюда последствиями. Артём отвел взгляд. Ленкино лицо было исполосовано расплывшейся тушью, влажный тональный крем резко обозначил морщинки под глазами. Почему производители косметики не учитывают, что женщины обожают поплакать?

– Я ему была совершенно не нужна, – продолжала Ленка разоблачать прошлое. Отвратительный процесс, Артём предпочел бы ничего не знать.

– Он со мной переспал только потому, что ему был нужен ты.

Артём искренне удивился.

– Я?.. С какого перепугу?

– Ты классный реставратор, с тобой хотят работать многие частники, которых консультировал Лёшка. Ну, и не только частники. Сказала же мне Мадам, что картину доверит только тебе. В общем, у тебя хорошая деловая репутация.

Она вздохнула и снова уткнулась лицом в плечо Артёма. Тот продолжал машинально гладить волосы бывшей жены, но думал совсем о другом. Ай да Лёша! Вот это деловой человек! Не вышло охмурить нужного человечка с первого захода – предпринял второй! И какой занятный сюжет – переспать с женой, чтобы та ежедневно полоскала мозги мужу, пока он не осатанеет и не согласится на всё что угодно. Тут Артёму в голову пришла ещё одна мысль, и он нахмурился. Кстати, по поводу той первой картины из запасников Эрмитажа. Уж не специально ли Лёша притащил ему краденый раритет? Если бы Артём засунул принципы куда подальше и исполнил работу, какой великолепный рычажок давления оказался бы у Лёши в руках! Нет, не может быть. Лёшка, конечно, мерзавец, но не до такой же степени!

– Поедем ко мне.

Голос Ленки звучал неуверенно и жалобно. Артём понимал, что скрывается за этой фразой, поэтому задавил сострадание на корню:

– Нет, Лена. Прости, но я не вернусь.

– Хотя бы на один вечер!

Она не просто умоляла, она унижалась. Артём сроду такого не помнил.

– Нет, – повторил он еще жестче. Отстранился на полшага и мягко укорил: – Ну, посмотри на себя, в кого ты превратилась. Красивая, умная, успешная женщина, умоляешь мужика скоротать с тобой вечерок. Это тебя мужики умолять должны! И не я, другие, до которых мне, как до Китая!

– Не ври. – Ленка посмотрела на него безнадёжными скорбными глазами. – Всё это чушь для дамских романов. Вон их сколько – красивых, умных, успешных, и все одиноки. Проклятие, что ли, такое? – Она шмыгнула носом.

Артём подал бывшей жене носовой платок.

– У других хотя бы дети, а я даже ребёнка не родила, дура.

– Ну и что тебе мешает родить его сейчас? – осведомился Артём.

– Возраст, Тёмочка, возраст.

– Подумаешь, сорок два года! Сейчас и в шестьдесят рожают, если очень хочется!

Ленка снова скривила губы и заревела.

– О, нет, – тихонько пробормотал Артём, отошел к столу и набрал номер приёмной, чтобы попросить Ниночку принести валерьянку и стакан воды.

Ленка схватила его за руку:

– Умоляю, не надо!

Артём положил трубку обратно.

– Никого не надо, кроме тебя. Тёма, вернись. Так охренело в одиночку жрать с кузнецовского фарфора! Пожалуйста, прости меня! Может, все ещё наладится, а? Помиримся, ребёночка родим…

Артём с трудом оторвал её холодные руки от своей рубашки, покрытой влажными пятнами и измазанной тушью.

– Лена, все кончено, – сказал он, немного стыдясь мелодраматичности фразы. – Простить я могу, а забыть – нет. Найди другого мужчину.

– Не хочу другого! – Лена топнула ногой и превратилась в ту, кем была: избалованного ребенка из очень обеспеченной семьи, которому всё в жизни подавали на блюдечке. – Я тебя хочу!

Артём вздохнул.

– День сегодня какой-то дурацкий, – пожаловался он. – Какой-то придурок назначил встречу в баре, сказал, нужна консультация, и не пришёл. Целый час потерял.