Урсула бросила умоляющий взгляд на королеву. Но та, увы, никоим образом на это не отреагировала. Претендентке ничего не оставалось делать, как развязать поясок и скинуть верхнюю шерстяную тунику…

– И нижнюю тунику тоже снимай, – повелел Симоний. – Ложись вот сюда, – он указал на кровать, застеленную простым отбеленным холстом, – и раздвигай ноги.

Урсула машинально скинула тунику и обнажённая, в одних только пуленах, поплелась к кровати. В этот момент ей хотелось умереть…

Целый день Урсула провела за шитьём рубашек[29] для бедных. Вышивать она не любила, уделять время чтению – тоже, поэтому она из немногочисленных дозволенных наложнице развлечений выбрала именно это занятие. За последний год она нашила столько рубашек, что можно было с лихвой принарядить всю дворцовую прислугу. То, что сшила за день, Урсула обычно раздавала беднякам около северных городских ворот. В этом ей помогала преданная кормилица. Бедняки понятия не имели, что молодая богатая (во всяком случае, так им казалось) и щедрая женщина – наложница принца.

Вот и сейчас Урсула раздала рубашки и заторопилась обратно во дворец. Она знала, что Зигфрид в это время дня имеет привычку посещать её.

Наложница вернулась в свою комнату, скинула тунику, облачилась в просторный белоснежный пеплос, затем распустила волосы и начала расчёсывать их мягкой щёткой.

В этот момент вернулся Зигфрид. Он, томимый любовным нетерпением, миновал свои просторные покои, устремившись прямо к Урсуле. И вот полог, отделяющий скромную комнатку наложницы от основного помещения, откинулся – вошёл Зигфрид.

Урсула тотчас прервала своё занятие и произнесла:

– Я ждала тебя, мой господин… Как ты провёл день?

– Прекрасно! – коротко бросил Зигфрид, пожирая глазами наложницу.

Урсула приблизилась к принцу. Его окутало нежное облако благовоний…

– У тебя новые духи? – поинтересовался он.

– О да… Подарок сенешаля, моего отца…

Зигфрид крепко обнял наложницу, уткнувшись лицом в её пышные волосы необычайного персикового оттенка, отнюдь не свойственного фризским женщинам. Неожиданно столь острое плотское желание, до сего момента снедавшее его, исчезло. Зигфрид растерялся…

Урсула уловила замешательство возлюбленного – обычно он действовал решительно и энергично, желая достичь удовольствия.

– Что-то не так?.. – робко поинтересовалась она и улыбнулась, обнажив ровные белые зубы.

Зигфрид отстранился и погладил наложницу по распущенным волосам.

– Всё в порядке… Вероятно, я устал за день…

– Тогда разденься и приляг… Я сделаю тебе массаж, меня недавно научил Симоний. Это очень расслабляет и доставляет удовольствие.

Зигфрид согласился, скинул свои одежды и удобно расположился на ложе, где они с Урсулой так часто предавались плотским наслаждениям. Наложница «оседлала» принца.

– Вот так… – она начала массировать ему грудь определёнными круговыми движениями.

Зигфрид невольно расслабился и прикрыл глаза. Мысли принца в данный момент занимала отнюдь не Урсула, а та самая компаньонка, которую он встретил в городе. Он невольно подумал, что не успокоится, пока не овладеет ею.

… Зигфрид перевернулся на спину. Урсула со всем тщанием радела над телом своего господина, недоумевая, отчего же он холоден к ней и не проявляет ни малейшего желания.

В конце концов терпение и усилия наложницы были вознаграждены. Однако соитие прошло скомканно и на редкость быстро, что было отнюдь не характерно для молодого сильного принца.

В душу Урсулы закрались опасения: «Неужели я надоела принцу?.. И он намеревается избавиться от меня?.. Кто же займёт моё место?.. В конце концов, мне есть куда вернуться. Дом в городе по-прежнему принадлежит мне».

Насладившись наложницей, Зигфрид поспешил покинуть её. Урсула снова осталась в одиночестве, к которому уже привыкла за последние два года, если не считать служанку да верную кормилицу – вот и вся её компания, имевшая доступ в «золотую клетку».

Принц же принарядился и, ведомый «охотничьим инстинктом», направился в покои матушки, дабы увидеть компаньонку.

Погода стояла тёплая и сухая. С Рейна набегал свежий ветерок. Поэтому королева покинула свои покои и в сопровождении свиты прогуливалась по галерее, наслаждаясь осенним дивным вечером. Одна из девушек шла подле Зиглинды и что-то увлечённо рассказывала ей. Королева кивала и улыбалась…

Галерея, по которой Зиглинда любила совершать прогулки, примыкала к её так называемой Малой резиденции. Зигфрид вышел на свежий воздух, однако не спешил приблизиться к матушке и её свите. Прежде он пытался разглядеть среди девушек, окружавших королеву, ту самую компаньонку, которую встретил в городе. Та неспешно следовала за своей госпожой, даже не подозревая, что вызвала такой повышенный интерес у наследника трона.

Принц заметил, что девушка печальна, взор прелестницы опущен долу. И он решил во что бы то ни стало выяснить: что же стало предметом её печали. Однако он не мог вот так запросто подойти и открыто задать вопрос компаньонке, это было бы против правил этикета, установленных королевой и требовавших, чтобы их все беспрекословно выполняли.

Поэтому он решил понаблюдать за ней издалека, тем более что его выгодно скрывала одна из многочисленных колонн, венчавших галерею.

Наконец королева и её свита поравнялась с той самой колонной, за которой притаился Зигфрид. Зиглинда тем временем заметила, что одна из её компаньонок чем-то опечалена.

– Что с тобой, Арнегунда? – обратилась королева к девушке.

– Ах, моя королева… – компаньонка тяжело вздохнула. – Меня снедает печаль… – призналась она.

– Я это вижу. Но должна же быть тому причина?! – властно воскликнула Зиглинда. Ей не нравилось, когда придворные не отвечали на конкретно поставленный вопрос.

– Причина есть, моя госпожа… Дело в том, что мой муж, Оттон, охраняет границы с данами и я почти не вижу его. Вот уже два года, как я замужем, а виделись мы считанные дни…

Зиглинда повела плечами.

– Что поделать, дитя моё… Такова наша женская доля… – со вздохом произнесла она и добавила: – Границы королевства должны охраняться…

– Да, моя госпожа… – поспешно согласилась Арнегунда. – Но меня тяготит такое положение: я – не жена и не вдова. Я формально живу в доме мужа, а по сути – в королевской резиденции… Возможно, мне хочется постоянства и определённости.

– Хм… Ты рассуждаешь, как взрослая женщина. Сколько тебе лет?

– Почти девятнадцать… – с поклоном произнесла компаньонка.

– Однако ты такая хрупкая, словно тебе не больше шестнадцати… Ведь ты так и не стала матерью?..

– Увы, моя королева… У меня просто не было времени этого сделать.

– Ага… – Зиглинда о чём-то задумалась и последовала дальше по галерее, оставляя своего сына сокрытым колонной.

– …Значит, Арнегунда… – прошептал Зигфрид. – Она замужем, тоскует… Что ж, превосходно… Надобно чаще посещать Малую резиденцию.

В тот же день принц начал воплощать свой план. Вечером, когда королева имела привычку проводить время в кругу компаньонок и одна из них читала какую-нибудь римскую книгу, услаждая слух госпожи, Зигфрид решил составить ей компанию.

Он вошёл в просторный зал. Королева восседала в кресле с высокой резной спинкой. Компаньонки расположились вокруг неё: кто на полу – на подушках, а кто на мягких невысоких скамеечках.

Принц поймал себя на мысли, что выглядит матушка истинно по-королевски. Он невольно залюбовался её внешним видом. Прямая спина, гордо поднятая голова, перехваченная золотым обручем; резко очерченный волевой подбородок; крупный прямой нос; слегка прикрытые холодные, как лёд, голубые глаза, над которыми разлетались в разные стороны стрелки бровей, – как нельзя лучше соответствовали высокому статусу Зиглинды. Её руки покоились на деревянных подлокотниках кресла – длинные, красивой формы пальцы, унизанные перстнями, были предметом зависти придворных дам.