– Нет, помилуйте! Симону втягивать не будем, – запротестовала Аньез. – У неё и так проблем в избытке из-за этого пройдохи. Ещё не хватало, чтобы её обвинили в вымогательстве! Она поможет нам во всём остальном, и хочет за это двести салю, не меньше. Я сама передам письмо мадам Милож, я знаю, как разговаривать с такими скрягами.

Все согласились с доводами Аньез. Дело обсудили и решили хорошенько отметить. Подруга Робера, Аделина, исчезла ненадолго и вернулась с молоденькой девушкой. Она была явно из крестьянок – выдавали здоровый румянец и отсутствие косметики. Её одежда также напоминала больше крестьянскую, нежели наряд горожанки: чёрный лиф на шнуровке и полосатая домотканая юбка. Девушка стеснялась, чувствовала себя скованно, видимо, ещё не в полной мере освоив ремесло шлюхи.

– Познакомьтесь, это Эмилия, моя новая подруга. Она новенькая, так что не обижайте её. Шарль, я думаю вам надо познакомиться поближе, – сказала Аделина игривым тоном.

Шарль взглянул на девушку и вспомнил свои бесконечные похождения в Кастельмаре. Ему стало жаль бедняжку. Если он продаёт за деньги свою физическую силу и навыки воина, то она своё тело. Барон подсел к девушке поближе, обнял за талию и спросил:

– Откуда ты и почему здесь?

– Рядом горы Юра, сударь, – тихо заговорила Эмилия. – Так вот я из селения горцев. Мать умерла давно, я была ещё малышкой. Отец был со мной жесток, постоянно напивался и избивал. Последний раз, пьяный, пытался меня изнасиловать! Хорошо, что мама не дожила до этого дня. Я ударила его по голове глиняным кувшином и убежала. Идти было некуда, я без денег. Из всего имущества только то, что на мне… Так я и пришла в Безансон. Аделина нашла меня умирающей с голоду, подобрала, накормила, приютила. Теперь я здесь, не будет же она кормить меня вечно. Но лучше здесь, чем в горах…

Эмилия понравилась барону. Аделина, искушённая в амурных делах, быстро смекнула, какая девушка может привлечь Шарля.

– Есть одна проблема, – смущённо сказал Шарль.

– Какая? – удивилась Эмилия. – Неужели, у вас, сударь, могут быть проблемы?

– Могут. Отсутствие денег.

– Эта проблема здесь у всех. Давно не было войны, и наёмники на мели. Разве это проблема!

– Ну, если ты так считаешь, то мы можем хорошо провести время вместе. Ты понимаешь, о чём я говорю? – вкрадчиво поинтересовался Шарль, стараясь не испугать «дебютантку», но девушка лишь согласно кивнула.

Шарль и Эмилия поднялись, собираясь уходить.

– Друг мой, вы там особо не увлекайтесь. Завтра вечером отправляемся в Бовэзи. До него часа три пути, – напомнил Ксентрэй.

Люси совершенно опьянела и как плеть висела на нём. Похоже, Поль смирился с этим обстоятельством.

Ранним утром Шарль проснулся в комнатушке новой подруги, голова болела, от выпитого вина мутило. Что происходило ночью, он припоминал с трудом. «Какую дешёвую бурду здесь пьют? Нет, лучше война, чем такая головная боль», – вяло подумал Шарль. Он посмотрел на лежащую рядом Эмилию. В постели она была скована и совершенно неопытна. Крестьянки Кастельмара гораздо темпераментнее и интересней.

Барон с трудом оделся и вышел. Добрёл до своей каморки и тут же рухнул на кровать. Хорошо, что соседи по комнате спали непробудным сном. По установленным в гарнизоне правилам с десяти утра проходили военные тренировки, так что поспать Шарлю удалось немного. Соседи уже проснулись и слонялись по комнате, не слишком заботясь о тишине. «Надо вставать, – решил Шарль. – Эти медведи всё равно не угомонятся».

День прошёл, как обычно в Безансоне: утренняя тренировка после лёгкого завтрака, обед, приведение в порядок арсенала, далее – сплошное безделье. Наёмники начинали роптать, некоторые вступали на небезопасный путь утопленного в реке де Пюи. Гарнизон Безансона порядком надоел сюзерену, но разогнать его он не решался: в военных стычках наёмникам не было равных. За обещанную добычу они штурмом возьмут что угодно. Население Бургундии завалило жалобами герцога, и у него созрел план передать своих наёмников князю Туринскому, который вёл продолжительную войну с герцогом Миланским за Гаттинару и её окрестности. Конечно, сделать это герцог собирался, что называется, lucro est[22], для себя. Бургундия обретёт покой хоть ненадолго, мародёрство закончится, наёмники получат возможность убивать и грабить, а в Безансоне разместятся регулярные его войска.

Друзья пока не знали о решении герцога Бургундского одолжить их Туринскому княжеству, поэтому, как и планировали, вечером выехали из Безансона в Бовэзи впятером: де Флок, Ла Гир, Ксентрэй, де Кастельмар и Аньез. Через три часа они добрались до города и постучали в дверь Симоны с заднего двора. Она ждала их и тут же впустила всю компанию. Разместились в подсобном помещении, на складе. Симона быстро организовала ужин, он же – ранний завтрак. Немного отдохнув, мужчины отправились в засаду к дому галантерейщика.

Затаились за сараем, как раз напротив лестницы, приставленной к окну спальни. Ждать пришлось недолго. Окно распахнулось, показалась нога, затем другая, и вот уже Карденале торопливо спускался по лестнице. Ла Гир приготовил камень и ловко ударил трувера по голове. Тот упал без чувств. Шарль и Робер быстро засунули ему в рот кляп, натянули на голову мешок, связали и поволокли. Путь к дому Симоны был не близкий, поэт хоть пребывал без сознания и не брыкался, был весьма увесистым – сказывалась сытая и разгульная жизнь повесы. Ксентрэй и Ла Гир на всякий случай обеспечивали прикрытие. Наконец добрались до склада. Симона и Аньез, ожидая, стояли в дверях.

– Наконец-то! Мы так волновались! Заносите его, – скомандовала Симона.

Неудачливого любовника затащили в помещение и бросили на тюк с тканями. Робер вытер пот со лба:

– Упитанный трувер, ничего не скажешь! Откормили любовницы.

Карденале стал приходить в себя и задрыгал ногами. Ксентрэй надел специально приготовленную маску, дабы не быть узнанным впоследствии, снял мешок с головы трувера и произнёс:

– Досточтимый Пейре Карденале, вы обвиняетесь в совращении девиц и отказе жениться на них. Наш орден «Зашиты женской чести» приговаривает вас к смерти. Мы зашьём вас в мешок и утопим в реке.

Фиглярство Ксентрэя вызвало всеобщее веселье. Он же серьёзным голосом продолжал:

– Есть только один выход. Вы заплатите компенсацию в тысячу салю, которую мы разделим между обманутыми девушками.

Карденале с глазами полными ужаса закивал в знак согласия. Симона подала Ксентрэю перо и бумагу.

– Пишите: «Мадам Милож, приказываю, выдать подателю письма тысячу золотых салю, которые хранятся…» Кстати, где они хранятся? Я сейчас выну кляп, но если будете кричать, отрублю голову.

Карденале отрицательно замотал головой, обещая, что кричать не собирается. Ксентрэй вынул кляп.

– О, сударь, молю вас о пощаде! Я всё скажу. Золотые в кожаном мешочке, закрыты в верхнем ящике стола, в кабинете. Ключ у меня на шее. Вот, снимите. Только прошу вас, не причиняйте мне вреда! Я больше не буду менять женщин! Я женюсь, честное слово. Не убивайте меня!

– Не волнуйтесь, любезный трувер! Мы не будем лишать вас жизни, только немного укоротим ваше мужское достоинство, – сказал Ксентрэй голосом трагического актёра.

– Не-е-т, только не это! Умоляю!!! – взмолился трувер.

– Будете кричать, отрублю голову, – напомнил Ксентрэй.

Карденале рыдал, скрючившись на тюке с тканями. Робер, Шарль, Ла Гир и женщины давились от смеха, стоя за деревянной перегородкой. Симона, крайне довольная, беззвучно хлопала в ладоши. Аньез отвела её в сторону и тихо сказала:

– После того как мы получим деньги, навести его, как ни в чём не бывало, и потребуй жениться. Вот посмотришь, согласится сразу!

– Я, право, в сомнении. А нужен ли он мне?

– Опомнись, тебе-то не нужен?! О ребёнке подумай: будет незаконнорожденным. Карденале, хоть и мерзавец, зато талантливый. Деньги умеет делать из ничего, – убеждала кузину Аньез.