– Я не считаюсь заслугами. Просто план придумала я.

– Прекрасно, – воздевает руки Роджер. – Я только пытался помочь. Я совсем не хочу становиться между тобой и твоими амбициями.

– Если это так важно для тебя, –багровеет Элизабет, – то вперед. Мне, собственно, все равно.

– Если ты так хочешь, то я готов. Мне тоже, знаешь ли, все равно.

– Если нам обоим все равно, к чему весь этот разговор?

– Элизабет, я тебя умоляю. Может, решим наконец что-нибудь?

Элизабет вся горит, у корней волос проступает испарина. Она тяжело дышит, сжимая и разжимая пальцы. Джонс, подошедший как раз вовремя, застывает на месте – он думает, что это сердечный приступ.

– Элизабет? – с тревогой восклицает Холли.

– Хорошо. Отлично. Давай ты.

– Внесем ясность. Ты хочешь,чтобы я это сделал?

– Да, – не слишком разборчиво выговаривает она.

– Превосходно. – Роджер обводит глазами ассистентов, все ли слышали. – Рад, что мы это уладили.

В вестибюле спокойно. К этому времени всех уже либо приняли под крыло, либо выпроводили наружу. Охранники, руки назад, стоят шеренгой перед стеклянной стеной у входа и наблюдают. Гретель за столом чувствует себя изможденной и замаранной. Как будто она казнила двести человек и на руках у нее до сих пор кровь.

Шум на улице нарастает. Она подходит к одному из охранников, смотрит через зеленоватое стекло.

– Кажется, дело плохо.

Охранник не отвечает.

– Они ведь могут пойти на штурм, – предполагает она. – Разбить стекла.

– Вы здесь в полной безопасности, мэм. – Он по-прежнему на нее не смотрит.

– Может быть, компании не следовало увольнять столько людей. – Гретель сама удивляется ожесточению, которое слышит в собственном голосе. – Мы сами навлекли это на себя.

Охранник медленно моргает.

– «Сначала пришли за коммунистами. Я молчал, потому что не был коммунистом». Знаете, чем это кончилось?

Охранник поворачивает к ней голову, и она шарахается от его пустого взгляда.

– Я просто выполняю свою работу, мэм.

– Извините. – Она возвращается к столу, пустой взгляд охранника сверлит ей затылок. Она садится и охватывает себя руками.

Роджер стучится в комнату для совещаний. Ответа нет.

– Ну, пошли. – Взглянув на остальных, он поворачивает ручку.

Пять менеджеров, включая Сидни, заседают за круглым столом. Посередине лежит лист бумаги. Сидни, увидев Роджера, Элизабет и Холли, быстро переворачивает его.

– Извините, мы заняты.

Роджер – Элизабет отдает ему должное – очень убедительно хмурится.

– Сидни, подожди за дверью, пожалуйста.

– Что-что? – хлопает глазами Сидни.

– Выйди. – Он кивает на дверь. – Мы после поговорим.

Сидни не находит слов.

– Это совещание для руководителей отделов, – говорит одна из менеджеров, женщина в строгих очках.

– Правильно. Менеджер продажи тренингов – я.

– Позвольте! – пищит Сидни.

– Сидни у нас… мм… с большими претензиями, – подмигивает женщине Роджер. – Вы уж ее извините.

– Это я руковожу продажей тренингов!

– Нет, не ты.

Другие менеджеры смотрят на Элизабет с Холли. Те указывают на Роджера.

Щеки Сидни ярко вспыхивают.

– Это есть в моем файле. Проверьте файлы!

– Сеть не работает, и мы, как тебе известно, этого сделать не можем. – Роджер, даже не глядя на нее, улыбается другим менеджерам. – Сожалею об инциденте. Ну, захотелось Сид поиграть в начальницу.

Менеджеры переглядываются. Двое из них не имеют понятия, кто настоящий руководитель отдела продаж. Отделов много, перестановки случаются постоянно, попробуй гут уследи. Высокий мужчина с пышной шевелюрой в качестве менеджера выглядит правдоподобнее, чем женщина пяти футов ростом. Третий прекрасно знает, что менеджер – Сидни: одно ее электронное письмо, копию которого она направила администрации, обвиняло его в лени, некомпетентности и, что особенно гнусно, в алкоголизме. Он подает голос первым.

– Извини… Роджер, правильно? Мы не знали.

– Нет проблем. – Роджер смотрит с высоты своего роста на Сидни. – Чего ты еще дожидаешься?

Сидни открывает рот, закрывает опять. Не видя сострадания ни на чьем лице, она встает и выходит.

Элизабет с Холли пропускают ее.

– Не будем больше мешать, – говорит Элизабет менеджерам и прикрывает за собой дверь.

Некоторое время они ждут снаружи. Вдруг окровавленная рука проедется по стеклу или на жалюзи швырнут чье-то тело? Убедившись, что бой будет тихим, Элизабет садится обзванивать клиентов, а трое ассистентов идут обедать. Вернее, пытаются пойти: уволенные бунтуют снаружи, и охрана никого не выпускает из здания. К часу дня голод грозит вызвать второй бунт, изнутри, и кадровики, сев на телефоны, обеспечивают доставку сандвичей к заднему ходу. Эти холодные резиновые изделия заставляют всех почувствовать себя виноватыми: безработные пристально смотрят, как оставшиеся берут сандвичи на контрольном столе.

– Ахх, – выдыхает Фредди. Проследив за его взглядом, Джонс видит Еву, выходящую из лифта с мужчиной в сером костюме, агентом «Альфы». Вид у обоих невеселый. Сердце Джонса начинает биться быстрее.

– Думал, ее выгнали? – ухмыляется Холли.

– Утром ее не было за столом, я и подумал – всякое может быть. Фухх! Во мне столько адреналина, что хоть сейчас приглашай ее на свидание. Знаете, как связывает людей выживание в катастрофе? Может, это сработает на меня.

Ева идет к столу.

– Не понимаю, что в ней такого, – говорит Холли. – Фигура не так чтобы очень. Видела ее как-то в спортзале один-единственный раз – думала, она в обморок хлопнется.

– Все правильно, – говорит Фредди. – Тебе не понять.

– В самом деле, Фредди, ты недостаточно хорошо ее знаешь, – вставляет Джонс. – Может, она серийная убийца. Мочит людей топором.

– С ее-то ручонками? – сомневается Холли.

– Раньше ты мне сам советовал ее пригласить, а теперь на попятный?

– Просто, может быть, она… тебе не подходит.

– Джонс сам на нее глаз положил, – дразнится Холли.

– Глупости. Не в том дело. – Джонс удерживается от вопроса «почему». – Просто Фредди может найти кого-нибудь получше.

– Нет, не могу! – рявкает Фредди.

– Да ты посмотри на него, – подтверждает Холли. – Коротышка в очках, пять лет на одной занюханной работенке… если Ева Джентис с ним пойдет, я накуплю себе лотерейных билетов.

– Аты, видать, плохо качалась, – язвит Фредди. – Вон под мышками обвисает.

– Во мне жира четырнадцать процентов, – возмущается Холли.

– Целых четырнадцать?! – Фредди хлопает себя по карманам. – Пойду покурю. Наверху увидимся.

В лифте Холли щиплет себя за руку с внутренней стороны.

– Ох и злит же он меня иногда.

Фредди, вернувшись в отдел, весь кипит.

– Знаете, что они делают?

– Кто?

– Меня отправили на зады из-за этой заварухи, а там рядом с генератором строят деревянную загородку. С надписью «Загон для курильщиков». Место для курения нам отвели!

– Фуу, – морщится Холли. – И зачем только компания на вас деньги тратит?

– Там коровы нарисованы! С сигаретами в зубах!

– А что, смешно, – веселится она.

– Они думают, это поможет – вот что меня достает! Они так далеки от народа, что думают, нам это понравится. – Фредди ищет поддержки у Джонса, но тот молчит. – Придурки!

– Я утром в спортзале слышала, что некурящим дадут лишний свободный день. Вот это они здорово придумали.

– Что? – раскрывает рот Фредди.

– Ну, я же не делаю по пять перерывов в день, чтобы пойти постоять на солнышке. Почему бы мне не получить лишний выходной?

– Я отрабатываю! Работаю сверхурочно!

– А я нет, что ли?

– Это дискриминация, знаешь?

– Я бы сказала, дискриминация – это когда ты перекуриваешь, а мы с Джонсом нет.

– Меня не впутывай, – говорит Джонс, сознавая все лицемерие своих слов.