– Я ценю это, Боб. Ты настоящее чудо.

– Это ты по доброте своей говоришь.

Элизабет расслабляется. Интерес к взятому под контроль Бобу стремительно убывает. Мысли обращаются к незнакомцу из комнаты совещаний. Он маленький, с избыточным весом, и рубашка у него под мышками была мокрая. Элизабет мечтательно щурится. Может, его заинтересует какой-нибудь тренинг?

В отделе продажи тренингов восемь штатных единиц. Три торговых представителя, три ассистента, менеджер и секретарь. У каждого представителя свой ассистент. У Элизабет – Холли, молодая атлетическая блондинка, известная на несколько этажей своим пристрастием к спортзалу и полным отсутствием чувства юмора. У Роджера скоро будет Джонс. Третий продажник – это Вендел, крупный мужчина, доводящий остальных до дрожи привычкой прочищать глотку перед каждым высказыванием и всегда неожиданно.

Здесь, как и во всех прочих отделах «Зефира», открытая планировка. Это значит, что все работают в отсеках-клетушках, кроме менеджера – у нее кабинет со стеклянной внутренней стенкой, где всегда опущены жалюзи. Открытая планировка, как сообщается в циркулярах «Зефира», способствует командной работе и повышает производительность. Это относится ко всем, кроме менеджеров, чью производительность повышают (в циркулярах об этом не говорится, но вывод напрашивается сам собой) угловые офисы с прекрасными видами.

Стойла отдела продаж разделяет перегородка восьмифутовой вышины с представителями по одну сторону и ассистентами по другую. Для новичка обе стороны идентичны, но посвященным открыто сияние, висящее над представительской половиной. Его излучает статус. Зарплата с той стороны шестизначная, расценки семизначные, гандикап в гольфе однозначный.

Во время последней перестановки муссировался план посадить каждого представителя рядом со своим ассистентом. План этот благодаря энергичному лоббированию Элизабет и Вендела не продержался и дня, поэтому у ассистентов масса возможностей для разминки. Отдельскую перегородку они называют Берлинской стеной.

Вендел подходит к столу Роджера, скрещивает руки и трубным звуком возвещает о своем намерении что-то сообщить.

– Не хочется говорить, Роджер, но ты снова припарковался на моем месте.

Роджер поднимает палец, прося его подождать. Он только что позвонил в буфет и ждет, когда его соединят со службой закусок и десертов. Но Венделу, коллеге-продажнику, об этом знать незачем, поэтому Роджер говорит в трубку:

– Я рекомендую полный пакет – это оставляет за вами все преимущества за более низкую общую стоимость. Да… конечно. Прекрасно. Я сейчас же это оформлю. – Он кладет трубку. Вендел высится над ним, заслоняя флуоресцентный свет. – Что, извини?

– Твоя машина. Несмотря на наш предыдущий разговор, она снова стоит на моем месте.

Роджер потирает переносицу.

– Вендел, в нашем гараже отсутствуют какие-то определенные места. Кто первый приехал, тот и занял. У тебя нет своего личного места для парковки. Ни у кого из нас его нет.

– Хррррр. – Вендел опускает руку в карман пиджака. – Ты это в прошлый раз говорил. Так вот, я не поленился позвонить хозяйственникам и попросить у них план гаража. Если ты соизволишь взглянуть вот на этот квадратик, который сейчас занимает твоя машина, то увидишь надпись: ОТДЕЛ ПРОДАЖИ ТРЕНИНГОВ, ТП 2. Это я, Роджер, а твое место следующее. – Он тычет пальцем в квадрат, расположенный на пять футов дальше от лифта.

Роджер отмахивается. В торговые представители из клиентов он перешел всего шесть недель назад, но он чертовски талантлив, и Вендел из-за этого нервничает. Роджер слишком уверен в себе, его темно-карие глаза чересчур проницательны, прическа как у менеджера высшего звена. Вендел последнее время работает по девяносто минут сверхурочно и не ходит обедать. Элизабет тоже под впечатлением – она то и дело встречается с потенциальными покупателями вне отдела. Когда Роджер рядом, ее одолевает желание удавить этого человека его же собственным галстуком.

– У хозяйственного отдела нет полномочий назначать личные места для стоянки. Это прерогатива руководителей отделов. Нам Сидни ничего такого не объявляла, поэтому мы паркуемся произвольно.

Вендел колеблется – он не знает точно, какой именно баланс власти соблюдается между хозяйственниками и менеджерами отделов.

– За отсутствием решения Сидни нам следует придерживаться схемы хозяйственного отдела.

– Если тебе хочется спорить, обсуди это с Сидни. А до тех пор мы паркуемся как придется.

– Раз мы паркуемся как придется, – повышает голос Вендел, – почему ты всегда ставишь машину на одно и то же место? Ты никогда не занимаешь место Сидни или Элизабет и всегда паркуешься на одном и том же. На моем.

– Просто совпадение. – Сделав это абсурдное заявление, Роджер пару секунд молчит. – Но знаешь что? Я постараюсь не занимать твое место, которое непонятно почему твое, если ты скажешь, почему взял мой пончик.

– Не брал я твой чертов пончик! Нечего тему менять.

– Это было задумано как месть? Нет, правда. Мне просто любопытно.

– Я понятия не имею, куда делся твой пончик, и обсуждать это не намерен. Не занимай мое место, иначе я все-таки пойду к Сидни. – Вендел отскакивает к своему столу, отделенному от Роджера низенькой перегородкой. Он усаживается, и они смотрят друг на друга поверх ноутбуков. Их командная солидарность и производительность, если верить циркулярам компании, неуклонно растут.

Джонс, проследовав по коридору с оранжево-черным ковровым покрытием, входит в застекленные двери отдела продаж. Он окидывает взглядом свою новую среду обитания: клетушки, Берлинская стена, мотивирующие плакатики (НЕ ВАЖНО, СКОЛЬКО ТЫ РАБОТАЕШЬ, ГЛАВНОЕ – КАК), кофеварка, полное отсутствие естественного света. Фредди показывает ему на ту сторону барьера, в благополучный Западный Берлин. Джонс направляется туда. Трое человек говорят по телефону, не обращая на него никакого внимания. Изучив таблички с фамилиями и обнаружив Роджера Джефферсона, Джонс ждет у его стола.

– Но я не могу передать формы в обработку заказов, пока юристы их не одобрят, – говорит в телефон Роджер. – А вы скажите это кредитованию. Пока они не снимут ограничение, маркетинг не подпишет. – Он хмуро смотрит на Джонса. – Вам что-нибудь нужно?

Джонс показывает на свой бедж.

– Здравствуйте! Я ваш новый стажер.

– Минуточку, – говорит в трубку Роджер и заслоняет рукой микрофон. – Шесть или семь?

– Семь чего? А-а. В буфете сказали, что сегодня утром в отдел продаж отправили семь пончиков.

– Уверен?

Джонс уверен. Для доставки завтраков в буфете существуют специальные графики. Напротив ОТДЕЛА ПРОДАЖИ ТРЕНИНГОВ стояло отмеченное галочкой «7». Задавать вопросы он постеснялся из-за галочки и еще из-за того, что явно мешал им работать. Они убирали помещение перед выездом, потому что их отдел сократили, а он тут влез со своими пончиками.

– Ладно, молодец. – Роджер возвращается к телефонному разговору. – Можем решить вопрос в отделе кадров, если хотите. Вам этого хочется?

Джонс, поняв так, что его отпустили, идет обратно в Восточный Берлин. Фредди и девушка в платье без рукавов, с накачанными до жути руками, выезжают в проход на офисных стульях.

– Вот он, – говорит Фредди. – Знакомься, Джонс: это Холли, ассистент Элизабет.

Холли, пожимая руку Джонсу, спрашивает:

– Ты правда в буфете был?

– Они позвонили Сидни и пожаловались, что ты им надоедаешь, – поясняет Фредди. – Теперь она бесится.

Джонс отпускает руку Холли.

– Почему? Я просто сделал, что мне велели.

– Нюрнбергская зашита, – замечает Холли. – Прежний ассистент Роджера говорил то же самое.

– Бедный Джим, – добавляет Фредди. – Он только-только начал мне нравиться.

– Пойду-ка я поговорю с Сидни. – Джонс оглядывается, ища глазами ее кабинет.

Фредди смеется, но тут до него доходит, что Джонс это всерьез.