Он замер в дверях. Глаза его остановились на мне, а лицо изобразило улыбку. Теперь я видела уже совсем другого человека. Я вдруг поняла: он относится к людям, которые могут сами выбирать, быть им заметными или нет.

– Хорошо, что ты уже встала! А то я начал думать, что дал тебе слишком большую дозу.

Подпрыгивающей походкой он направился в мою сторону. Я отбежала в самый дальний угол, за кровать, и, съежившись, вжалась в него спиной. Он резко остановился.

– Почему ты прячешься в углу?

– Где я нахожусь, черт возьми?

– Я понимаю, что ты еще не на сто процентов пришла в себя, но здесь попрошу не богохульствовать. – Он подошел к умывальнику. – Я с нетерпением ждал нашего первого совместного обеда, но боюсь, что ты его проспала. – Он вынул из кармана громадную связку ключей, открыл один из шкафчиков для посуды и взял стакан. – Надеюсь, ты не очень голодна. – Он дал воде немного стечь и наполнил стакан. Потом закрутил кран и повернулся ко мне, прислонившись спиной к кухонной стойке. – Я не могу менять правила насчет времени обеда, но хочу немного сдвинуть все на сегодня. – Он протянул мне стакан. – У тебя во рту, должно быть, пересохло.

Горло казалось мне даже более шершавым, чем наждачная бумага, но я решила ничего от него не принимать. Он качнул стакан.

– Нет ничего лучше холодной горной водички.

Он подождал еще несколько секунд, а потом, удивленно приподняв бровь, развернулся и вылил воду в раковину. Потом сполоснул стакан и постучал по нему.

– До чего же этот пластик похож на настоящее стекло, правда? Вещи не всегда такие, какими они выглядят на первый взгляд.

Он тщательно вытер стакан, поставил его обратно в шкаф и закрыл дверцу на ключ. Потом с облегченным вздохом сел на один из табуретов и вытянул руки над головой.

– Вау, до чего же приятно наконец расслабиться.

Расслабиться? Ничего себе! Не хотела бы я увидеть, что он делает для того, чтобы завестись!

– Как твоя нога? Болит после укола?

– Почему я здесь нахожусь?

– Ага. Она все-таки заговорила. – Он оперся локтями о столешницу и опустил подбородок на сплетенные пальцы. – Это важный вопрос, Энни. Если отвечать на него попроще, ты очень везучая девушка.

– Я не считаю большим везением то, что тебя похищают и обкалывают наркотиками.

– А тебе никогда не приходило в голову, что люди иногда могли бы прийти к выводу, что то, что они считали плохим событием, на самом деле оказывалось очень даже хорошим, если учесть, какая могла быть альтернатива?

– У моего положения любая альтернатива была бы лучшим выходом.

– Так уж и любая, Энни? Даже если бы альтернативой тому, чтобы провести некоторое время с таким хорошим парнем, как я, было попасть в дорожную катастрофу по пути от твоего выставленного на продажу дома – скажем, столкнуться с машиной молодой матери, возвращающейся домой из супермаркета, и убить при этом целую семью? Или не всю, а только одного ребенка, ее самого любимого?

В моем мозгу сразу же всплыла картина, как моя мама навзрыд повторяет имя Дэйзи на похоронах. Неужели этот подонок живет в Клейтон-Фолс?

– Молчишь?

Это неудачное сравнение. Вы тоже не знаете, что могло бы со мной произойти.

– Видишь ли, вот тут ты как раз ошибаешься. Я знаю. Я в точности знаю, что происходит с такими женщинами, как ты.

Это хорошо, я должна заставить его побольше говорить. Если я смогу выяснить, чем он живет, то смогу сообразить, как от него сбежать.

– Такие женщины, как я? Вы знали кого-то такого, как я?

– У тебя уже была возможность здесь осмотреться? – Он с улыбкой обвел взглядом свой дом. – Я думаю, что тут все выглядит очень неплохо.

– Если какая-то девушка причинила вам боль, мне очень жаль, действительно жаль, но будет несправедливо наказывать за это меня: я-то вам ничего плохого не сделала.

– А ты думаешь, что это наказание? – Его глаза удивленно расширились.

– Нельзя похищать людей и увозить их… куда бы то ни было. Этого просто нельзя делать.

Он улыбнулся.

– Ненавижу говорить очевидные вещи, но, похоже, придется. Слушай, я сейчас приоткрою тебе завесу тайны. Мы находимся в горах, в хижине, которую я построил специально для нас. Я позаботился о мельчайших деталях, так что здесь ты будешь в полной безопасности.

Этот чертов придурок сначала похищает меня, а потом еще рассуждает о том, что здесь я в безопасности!?

– Это заняло больше времени, чем мне хотелось, но пока я готовился, мне пришлось лучше узнать тебя. Думаю, время это было потрачено с толком.

– Пришлось? Да я вас даже никогда не видела. А Дэвид – это ваше настоящее имя?

– А ты не думаешь, что Дэвид – это хорошее имя?

Так звали моего отца, но я не собиралась ему об этом рассказывать.

Я пыталась говорить спокойным, вежливым тоном:

– Дэвид – отличное имя, но я думаю, что вы спутали меня с какой-то другой девушкой. Так что, может быть, вы меня просто отпустите?

Он медленно покачал головой.

– Я не тот человек, который может что-то перепутать, Энни. На самом деле я еще никогда в жизни не был так уверен в том, что делаю.

Он снова вынул из кармана связку ключей, отпер шкаф в кухне, вынул оттуда большую коробку с надписью «Энни» на боку и бросил ее на кровать. Потом вытащил из коробки рекламные листовки всех домов, которые я продала. У него были даже вырезки некоторых моих объявлений из газет. Одну из них он протянул мне. Это было объявление о продаже последнего дома.

– Это мое самое любимое. Цифры в адресе идеально совпадают с датой, когда я увидел тебя в первый раз.

И он протянул мне пачку фотографий.

Там была я, прогуливающая Эмму, идущая в офис, пьющая кофе в магазинчике на углу. На одном снимке у меня были длинные волосы – у меня сейчас даже не осталось той блузки, которая была на мне тогда. Неужели он стащил эту фотографию у меня дома? Мимо Эммы он туда никак попасть бы не смог, так что, видимо, украл ее из моего офиса. Он взял пачку у меня из рук, прилег на кровать, опираясь на локоть, и разложил снимки перед собой.

– Ты очень фотогеничная.

– И сколько же вы за мной следили?

– Следил… Я бы не называл это так. Может быть, наблюдал. Но я определенно не обманываюсь насчет того, что ты влюбишься в меня… если ты об этом думаешь.

– Я не сомневаюсь, что вы действительно хороший парень, но у меня уже есть бойфренд. Извините меня, если я непреднамеренно сделала что-то, что сбило вас с толку, но я чувствую совсем не то, что вы. Возможно, мы могли бы стать друзьями.

На лице его появилась добрая улыбка.

– Ты заставляешь меня повторяться. Я не сбит с толку и ничего не путаю. Я знаю, что женщины вроде тебя не испытывают романтических чувств к таким мужчинам, как я, – женщины вроде тебя даже не видят меня.

– Я вижу вас, просто я подумала, что вы достойны кого-то, кто…

– Кого-то, кто… Что? Кто хочет хоть как-то устроить свою личную жизнь? Может быть, какая-нибудь пузатая библиотекарша? Это самое лучшее, на что я мог бы рассчитывать, да?

– Я вовсе не это имела в виду. Я уверена, что вы можете многое предложить своей…

– Дело не во мне. Женщины любят повторять, что хотели бы иметь рядом кого-то, кто готов ради них на все, – любовника, друга, человека, равного себе. Но когда он у них появляется, они бросают его ради первого же мужчины, который обращается с ними, как с мусором, и, что бы он с ними ни делал, все равно возвращаются к нему, чтобы получить это снова.

– Некоторые женщины действительно такие, но многие совсем другие. Мой бойфренд ровня мне, и я люблю его.

– Люк? – Брови его подскочили вверх. – Ты думаешь, что Люк – ровня тебе? – Он коротко рассмеялся и покачал головой. – Как только на горизонте появится настоящий мужчина, он тут же будет отброшен. Тебе он уже начал надоедать.

– Откуда вам известно о Люке? И почему вы говорите о нем в прошедшем времени? Вы что-то с ним сделали?

– С Люком все в порядке. То, что он переживает сейчас, пустяки по сравнению с тем, через что его заставила пройти ты. Ты не уважала его. Я не виню тебя в этом – лучше ты поступить не могла. – Он рассмеялся. – Ох, стоп, ты это все-таки сделала.