— На коней, — приказал Валлон.

«Странник» уже отходил от берега, когда раздался тяжелый всплеск. Геро обернулся и застонал.

— Вы знаете, что это, не правда ли?

Валлон выругался и вытащил меч. Он спешился и побежал к кромке воды, вглядываясь в ночную тьму.

— Нельзя позволить ему пойти с нами, — сказал Геро. — Он испортит даже ту мизерную возможность освободить Вальтера, которую мы еще имеем.

Дрого выбрался из воды и остановился перед ними. Валлон поднял меч.

— Я давал тебе шанс, хотя ты этого и не заслужил. Теперь у меня нет выбора.

Нормандец стоял, раскинув пустые руки.

— Что ж, давай, убей меня. Кому от этого станет лучше? У тебя нет выкупа. Все твои усилия оказались тщетными, и я хочу там присутствовать, чтобы стать свидетелем твоего позора.

— А зачем мне доставлять тебе такое удовольствие?

Дрого приблизился на расстояние удара.

— Теперь я не могу причинить тебе никакого вреда, и ты забыл все то доброе, что я для тебя сделал. Без моей и Фалька помощи ты бы не попал в Новгород. Если бы Фальк не задержал половцев, ты бы сгинул у того брода.

Кэйтлин ухватилась за рукав Валлона.

— Не слушай его.

Франк отцепил ее руку и взял Дрого за грудки.

— Теперь я тебе кое-что скажу. Я предпринял этот поход в знак покаяния. Не насмехайся. Я поклялся не убивать, если только мне или моему отряду не будет угрожать смертельная опасность. Это единственная причина, по которой я тебя не прикончил еще в Исландии.

— Тогда я и впредь не дам тебе повода нарушить свой обет.

Валлон оттолкнул его в сторону.

— Бери запасную лошадь и не попадайся мне на глаза.

Он снова взлез в седло и в последний раз обернулся к морю спиной. Геро ехал рядом с ним.

— Что подумает Вальтер, когда мы явимся ко двору к эмиру в компании с его ненавистным сводным братом?

— Мне нет никакого дела до того, что подумает Вальтер. Я ведь даже не знаю его. Дрого прав, с самого начала все это путешествие было бессмысленным самообманом.

— Как бы ни разворачивались события, я буду испытывать гордость в тот день, когда войду за вами во дворец Сулеймана. Никто еще не совершал столь грандиозного путешествия, как мы.

— Радульфу и Ричарду оно стоило жизни.

— Ричард никогда не жалел о том, что пошел с нами. И я тоже.

Они въехали в лес. Валлон сжал сицилийцу руку.

— Это меня немного утешает.

Геро наклонился к франку.

— И Дрого ничего не знает о потерянном евангелии. Возможно, судьба еще приберегла для нас сюрприз.

Вэланд вел отряд вверх по дороге через лес. Копыта стучали по каменистой тропе, и они недалеко еще ушли, когда залаяла собака и их кто-то окликнул. Еще дважды они будили жителей в поселениях. В одном из них на путников из темноты выскочила пара рычащих сторожевых псов, напугав лошадей прежде, чем Вэланд успел их отогнать. Всю ночь они пробирались сквозь заросли вечнозеленых дубов и каштанов. Когда забрезжил рассвет, они уже не увидели вокруг поселений и решили остановиться у ручья в известняковом ущелье.

Поев, путники проспали до полудня, затем продолжили восхождение среди сосен, подернутых туманной дымкой. Пелена сгущалась, скатываясь с вершин холодными серыми клубами. Кое-где лежал снег, и лошади стали дышать громче в разреженном воздухе.

Странники вынырнули из тумана, и их взору открылись две вершины, ослепительно сияющие среди облаков. Путники поднимались к перевалу, снег доходил их лошадям до колен. Наперерез им низко и медленно, едва не задевая снег одним крылом, пролетела хищная птица, очертаниями напоминающая огромного сокола. В солнечном свете ее голова сияла золотом, кроваво-красные глаза, казалось, были посажены на черную маску. Она вперила в путников такой пристальный взгляд, что у каждого из них сложилось впечатление, будто он предстал перед строгим судом.

Они с трудом преодолели перевал; в лучах заходящего солнца их тени казались невероятно длинными. По другую сторону водораздела хребет представлял собой поросшие редким лесом вершины, сбегающие к засушливому плоскогорью, окрашенному розовым вечерним светом. Пока они его созерцали, солнечный свет померк, округу поглотила холодная серая тень. Они вели лошадей вниз в сгущающейся тьме и все еще были выше линии вечных снегов, когда полностью стемнело. Вэланд нашел грот под нависающим уступом, изрытый старыми очагами и усеянный древними костями. Отблески их костра плясали на стенах, освещая нарисованных на них животных и охотников, которые умерли тысячи лет назад.

На следующее утро путешественники завершили спуск и двинулись через плато. Они ехали весь день, наблюдая один и тот же унылый пейзаж, разворачивающийся перед ними. Ближе к вечеру они пришли к краю обрыва и внизу увидели юрты кочевников, разбросанные в долине. Десятки жилищ, окутанные сизым дымом. Сделав длинный обход, они остановились лагерем в овраге, почти лишенном всякой растительности. Путники ели свои порции, уставившись в красное пламя костра, и в их головах вызревали мысли, обычные для странствующих в пустыне.

— Сколько провианта у нас осталось? — спросил Валлон.

— Хватит, чтобы продержаться день или два, — ответил ему Геро.

— У меня закончился корм для кречета, — сказал сокольник.

Валлон поворошил палкой дрова в костре.

— Нам не удастся долго избегать кочевников. Нам придется сдаться им в следующем поселении и попросить послать гонца к эмиру.

— Они могут просто убить нас, — заметил Дрого.

— Эмир вручил Косьме что-то вроде охранной грамоты. Она все еще у тебя? — спросил Валлон, обращаясь к Геро.

— Она у меня в ларце.

— Будешь держать в руке.

— Кочевники не умеют читать, — возразил Дрого.

— Они узнают печать эмира.

— А если они из враждебного племени?

Франк бросил палку в огонь.

— Дрого, почему бы тебе не помолчать?

Полдень следующего дня застал их поднимающимися по глинистому склону к седловине, лошади медленно взбирались по осыпающимся камням. Сильный ветер гнал песок в лица путешественников, из-за чего они, щурясь, отводили глаза и не заметили сельджуков, появившихся спереди тихо, как кошки. Шестеро, а может, больше степняков подошли к ним достаточно близко. Пока странники смотрели по сторонам, обдумывая, что делать дальше, число кочевников увеличилось, и уже двадцать конных воинов полумесяцем перегородили им путь. Сельджуки сидели в седлах небрежно и самоуверенно, под железными наконечниками копий, которые они держали вертикально, трепетали на ветру вымпелы. У всех были дважды выгнутые луки, привешенные к поясу или положенные через седло. Также у каждого на поясе висел либо меч, либо булава, а за спиной круглый деревянный щит.

— Никому не двигаться.

Геро сунул руку под рубаху и при этом старался не спускать с сельджуков глаз. Он нащупал охранную грамоту и поднял ее над головой.

— От эмира Сулеймана! — крикнул юноша по-арабски. — Видите, это его тугра! [94]

Как масло отделяется от воды, так и сельджуки разошлись на две колонны. Они подъехали на своих изящно вышагивающих лошадях и взяли путников в кольцо. Их широкие безбородые лица лоснились от жира и копоти, а быстрые агатовые глаза смотрели на путников испытующе. На них были стеганые запашные кафтаны, расходящиеся ниже пояса, заправленные в высокие сапоги войлочные штаны, островерхие шапки, отороченные мехом. На некоторых были овчинные тулупы.

Один из сельджуков выхватил документ из руки Геро и передал его своему командиру, одетому в узорчатый шелковый халат. Тот едва вышел из юношеского возраста, лицо его блестело, как яблоко. Он внимательно осмотрел печать и вытянул руку, чтобы остальные смогли увидеть ее. Все согласились, что это тугра Сулеймана, и имя эмира стало передаваться из уст в уста. Юный сельджукский командир обратился к Геро с речью.

— Я не знаю вашего языка, — сказал Геро, вслушавшись в его гортанный голос. — Кто-нибудь из вас владеет арабским?