После лекции она смешалась со своими товарками и избегала бросать взгляды на задний ряд, где сидели волосы. Тот факт, что ее фанатка оказалась на естествознании прямо за ней, Патти сочла простым совпадением. В университете училось пятьдесят тысяч студентов, но едва ли пятьсот из них (не считая бывших игроков, их друзей и родственников) считали женские матчи достойным времяпрепровождением. Если вы были Элизой и хотели занять место прямо за скамьей “Сусликов” (чтобы Патти, выйдя с поля, сразу увидела ваши волосы и вас, склоненную над блокнотом), вам следовало явиться за четверть часа до начала игры. И не было ничего проще, чем после финального свистка и традиционных рукопожатий перехватить Патти у раздевалки, протянуть ей листок из блокнота и спросить:

– Ты попросила побольше времени, как я сказала?

Патти до сих пор не знала, как зовут эту девочку, но та определенно ее знала: на листке десятки раз повторялось слово ПАТТИ, написанное потрескавшимися мультяшными буквами и многократно обведенное, как будто это было эхо, отдающееся в спортзале, как будто неуправляемая толпа скандировала ее имя. Последнее было далеко от реальности: зал почти пустовал, а Патти училась на первом курсе, имела всего лишь десять минут за всю игру и ее имя пока что не было у всех на устах. Растрескавшиеся карандашные крики заполняли весь лист, за исключением небольшого пробела, на котором была схематически изображена баскетболистка, ведущая мяч. Можно было предположить, что это была сама Патти – на майке у баскетболистки был написан ее номер, да и потом, кто еще может быть нарисован на листе, исписанном ее именем? Как и все, что делала Элиза (в этом Патти предстояло скоро убедиться), рисунок был наполовину гениален, наполовину неуклюж и откровенно плох. Поза девушки, пригнувшейся к земле перед резким рывком, была передана восхитительно, но лицо и голова принадлежали некоей собирательной женщине из буклета об оказании первой помощи.

Взглянув на листок, Патти ощутила предвестник того чувства падения, которое охватит ее через несколько месяцев, когда они с Элизой будут есть кексы с марихуаной. Что-то очень неправильное и нездоровое, от чего трудно защититься.

– Спасибо за рисунок, – сказала она.

– Почему тебе не дают больше времени? – спросила Элиза. – Ты почти всю вторую половину просидела на скамье.

– Вот когда мы вырвемся вперед…

– Ты круче всех, а тебя отправляют на скамью? Не понимаю.

Кудряшки Элизы метались, как ветви ивы под яростным ветром, она явно была на взводе.

– Дон, Кэти и Шона отлично себя проявили, – сказала Патти. – Сохраняли преимущество.

– Но ты гораздо лучше!

– Мне пора в душ. Спасибо за рисунок.

– Может, не в этом году, максимум – в следующем, но все обязательно захотят тебя, – сказала Элиза. – Ты будешь привлекать внимание. Тебе надо начать учиться защищать себя.

Это было так нелепо, что Патти пришлось остановиться и поправить ее.

– Слишком много внимания – эта не та проблема, с которой сталкиваются в женском баскетболе.

– А мужчины? Ты знаешь, как защитить себя от мужчин?

– Ты о чем?

– Я о том, что с мужчинами надо держать ухо востро.

– Сейчас у меня нет времени ни на что, кроме спорта.

– Ты просто не понимаешь, какая ты удивительная. И как это опасно.

– Я просто хорошая баскетболистка.

– Это чудо, что с тобой еще ничего не произошло.

– Ну, я не пью, это помогает делу.

– А почему ты не пьешь? – немедленно поинтересовалась Элиза.

– В период тренировок – нельзя, ни глоточка.

– Ты круглый год тренируешься, что ли?

– Ну, и еще у меня был неприятный опыт, так что…

– Что случилось? Тебя изнасиловали?

Патти вспыхнула, и на лице ее одновременно отразились пять совершенно разных чувств.

– Ого, – сказала она.

– Да? Именно это и случилось?

– Мне надо в душ.

– Видишь? Я об этом и говорю! – возбужденно воскликнула Элиза. – Ты меня совсем не знаешь, мы с тобой едва пару минут проговорили, и ты мне уже, можно сказать, сообщаешь, что стала жертвой насилия. Ты совершенно беззащитна!

В тот момент Патти была слишком встревожена и смущена, чтобы указать на пробелы в этом умозаключении.

– Я могу себя защитить, – сказала она. – У меня все в порядке.

– Ну хорошо. Ладно, – пожала плечами Элиза. – Это твоя безопасность, не моя.

По залу прогромыхали тяжелые щелчки выключателей – гасили лампы.

– Ты занимаешься спортом? – спросила Патти, чтобы загладить свою непокладистость.

Элиза опустила взгляд на свои широкие бедра и крошечные косолапые ножки, обутые в кеды.

– А что, похоже?

– Ну, не знаю, может… бадминтон?

– Терпеть не могу спорт, – продолжала Элиза со смехом. – Любой.

Патти тоже рассмеялась, радуясь, что они сменили тему. Однако она чувствовала, что что-то здесь не то.

– Я не то что подаю “по-девчачьи” или бегаю “как девчонка”, – сказал Элиза. – На уроках я просто отказывалась подавать или бегать, и все. Если мне бросали мяч, я просто ждала, чтобы кто-нибудь подошел и забрал его. Когда мне надо было бежать, например, на первую базу, я немножко ждала, а потом просто шла.

– Боже, – сказала Патти.

– Да, мне даже не хотели давать аттестат, – похвасталась Элиза. – Я выпустилась только потому, что родители были знакомы со школьным психологом. В итоге я отрабатывала занятия на велосипеде.

Патти неуверенно кивнула.

– Но баскетбол-то ты любишь?

– Ну да, – согласилась Элиза. – Баскетбол – это весело.

– То есть на самом деле ты не ненавидишь спорт. Ты ненавидишь заниматься спортом.

– Ты права. Точно.

– Ну, как бы там ни было.

– Ну, как бы там ни было, будем дружить?

Патти рассмеялась.

– Если я скажу “да”, я только докажу, что недостаточно осторожна с малознакомыми людьми.

– Звучит как “нет”.

– Может, поживем – увидим?

– Хорошо. Очень осторожно с твоей стороны, одобряю.

– Видишь? Видишь? – Патти снова рассмеялась. – Я осторожнее, чем ты думала!

Автор не сомневается, что если бы Патти отдавала себе отчет в том, что с ней происходило, и хотя бы частично обращала внимание на окружающий мир, она бы далеко не так преуспевала в баскетболе. Практически пустая голова – это обязательное условие спортивных успехов. Если бы она могла оценить Элизу по достоинству (и увидеть ее ненормальность), она бы хуже играла. Обращая внимание на всякие мелочи, не станешь игроком, который забивает 88 процентов штрафных.

Элиза невзлюбила остальных друзей Патти и даже не пыталась общаться с ними. Она называла их “твои лесбиянки” или “эти лесбиянки”, хотя половина из них были традиционной ориентации. Довольно быстро Патти начала чувствовать, что живет в двух взаимоисключающих мирах. Одним из них был Мир Спорта, в котором она проводила большинство своего времени и где она скорее завалила бы экзамен по психологии, чем отказалась бы сходить в магазин за вкусностями для подруги, растянувшей лодыжку или подхватившей простуду. В другом мире, маленьком темном Мире Элизы, она не так старалась произвести хорошее впечатление. Единственной точкой, где соприкасались эти два мира, был стадион “Уильямс”, где Патти, пробиваясь через защиту, чтобы сделать двух-очковый бросок или передачу вслепую, испытывала особую гордость и удовольствие, если со скамьи за ней наблюдала Элиза. Но и эта точка соприкосновения прожила недолго, так как чем больше времени Элиза проводила с Патти, тем реже она вспоминала о своей любви к баскетболу.

У Патти всегда было много приятелей, но не было друзей. Когда она видела Элизу, ждущую ее с тренировки, ее сердце ликовало, потому что она знала, что ее ждет вечер наставлений. Элиза водила ее смотреть фильмы с субтитрами и заставляла внимательно слушать Патти Смит (“Здорово, что тебя зовут так же, как мою любимую певицу”, – говорила она, не обращая внимания на то, что имена пишутся по-разному[22], и не зная, что полное имя Патти – Патриция: Джойс назвала ее так, чтобы дочь выделялась среди других, а Патти стеснялась произносить это имя вслух). Она давала Патти сборники стихов Дениз Левертов и Фрэнка О’Хары. Когда баскетбольная команда закончила игры с восемью победами и одиннадцатью проигрышами, не пройдя в 1/8 финала (несмотря на 14 очков, добытых Патти, и ее многочисленные пасы), Элиза приучила ее к шабли “Поль Масcон”.