Загадка! Этого опять попробую.
(Бьет Ксанфия.)
Ксанфий
Чего же ты медлишь!
(Кричит.)
Ай-ай-ай!
Эак
Что, ай-ай-ай?
Задело за живое?
Ксанфий
650Нет, подумал я,
Когда ж Геракла празднества в Диомиях 361?
Эак
Вот муж благочестивый!
(Дионису.)
Твой черед теперь.
(Бьет его.)
Дионис
Ой-ой!
Эак
Что, больно?
Дионис
Всадников увидел я.
Эак
Чего ж ты плачешь?
Дионис
Чеснока нанюхался.
Эак
Ни чуточки не режет?
Дионис
Ни вот столечко!
Эак
Пора приняться сызнова за этого.
(Бьет Ксанфия.)
Ксанфий
Ай! aй!
Эак
А что?
Ксанфий
Занозу вынь, пожалуйста!
Эак
Ну и дела! Опять примусь за этого.
(Бьет Диониса.)
Дионис
Великий Феб! Владыка Дельф и Делоса!
Ксанфий
660Ты слышишь, он от боли закричал.
Дионис
Отнюдь!
Мне просто ямбы Гиппонакта 362вспомнились.
Ксанфий
Не так сечешь. Под душку и в подвздошье бей!
Эак
Да, вижу.
(Ксанфию.)
Поворачивайся передом!
(Лупит его.)
Ксанфий
О Посейдон!
Эак
Что, больно?
Ксанфий
Господин зыбей,
И скал эгейских, и седых глубин морских!
Эак
Клянусь Деметрой, разобрать не в силах я,
Кто бог из вас обоих. Так войдите в дом —
Пусть сам хозяин признает родню свою
670И Персефона. Оба божества они.
Дионис
Благая мысль. Досадно лишь, что этого
Ты не придумал прежде, чем избить меня.
Все актеры уходят с орхестры, на которой остается хор. Музыка.
ПAPАБАСА
Первое полухорие
Ода
Муза, к святым хороводам приблизься,
На голос приди и услышь
Песни зов!
Глянь на великие толпы народа.
Мудрость в них
И высокий разум.
680Ты достойнее славы, чем сам Клеофонт 363,
Болтун, на губах у него
В щебете темном и злом
Варварскую песню
Тянет ласточка, гостья фракийских трущоб.
Под стать соловью она стонет и плачет
О том, что погибнет
Муж на жеребьевке.
Хор пляшет.
Предводитель первого полухория
Эпиррема
Дело праздничного хора — город доброму учить 364
И давать совет разумный. Вот и мы вам говорим:
Уравнять должны вы граждан, снять с души тревожный страх.
Если кто и поскользнулся в хитрой Фриниха сети,
690Оступившимся когда-то ныне помогите встать!
Случай дайте им загладить стародавнюю вину.
Говорим еще: бесчестьем граждан нечего казнить.
Стыд и срам! Рабов, однажды лишь сражавшихся в бою,
Как платейцев благородных, вы подняли до господ.
(Впрочем, этого нимало не хотим мы осудить.
Нет же, хвалим, только это вы и сделали с умом.)
Все же тех, кто с вами рядом воевал не раз, не два,
Чьи отцы за город бились, кто вам кровная родня,
700Старую одну невзгоду им вы ставите в вину!
Нет, злопамятство оставьте, по природе вы мудры.
Всех, кто близок нам, кто в битву рядом с нами выйти рад,
С них бесчестие мы снимем, званье граждан возвратим,
А побрезгуете просьбой, чванно стороной пройдя,
Вас, родной доведших город до пучины черных бед,
Умными и мудрецами впредь не будем мы считать.
Второе полухорие
Антода
Если умен я и правильно вижу
Людскую судьбу и людской
Злой конец,
710Этот Клиген 365, коротыш, обезьяна,
Вор негодный,
Всем надоевший,
Этот банщик проклятый,
Владыка золы,
Земли кимолийской, песка,
Щелочи, шаек, мочал
И грязных обмылков,
Не проживет уже долго. И вот почему:
Он мира не любит
И ходит с дубинкою всюду, чтоб одежек
Вор с него не сдернул.
Хор пляшет.
Предводитель второго полухория
Антэпиррема
Часто кажется, что город граждан и сынов своих,
720И достойных и негодных, ценит совершенно так,
Как старинную монету и сегодняшний чекан.
Настоящими деньгами, неподдельными ничуть,
Лучшими из самых лучших, знаменитыми везде
Среди эллинов и даже в дальней варварской стране,
С крепким правильным чеканом, с пробой верной, золотой
Мы не пользуемся вовсе. Деньги медные в ходу,
Дурно выбитые, наспех, дрянь и порча, без цены.
Так и граждан благородных, славных домом и умом,
Справедливых, безупречных, убеленных сединой,
Выросших в хорах, в палестрах, знающих кифарный строй,
730Их мы гоним, любим медных, чужеземцев и рабов,
Подлых и отродье подлых, ловких новичков из тех,
Кто на виселицу прежде пригодился бы едва.
