Тут же подали голос наши сторонники. «Дайте Эллиоту сказать!» – кричали они нашим противникам. Я снова раскрыл рот, и снова не успел сказать ни слова – в зале воздвигся небритый мужчина в комбинезоне, громогласно обратившийся с просьбой к Люциферу: пусть он проклянет меня и утащит в ад.

– Да возгорится злоба твоя и да покараешь ты длинноволосых бесов и дашь Эллиоту Тайберу двойную порцию самых страшных твоих проклятий, – так закончил он свое прошение.

За чем последовало хоровое «аминь».

Все это позволило одной из самых деятельных дам Уайт–Лейка заорать во всю силу ее легких:

– Уничтожьте разрешение и Эллиота Тайбера, а заодно и Торговоую палату! А потом мы поедем на ферму Макса Ясгура и арестуем всех чужаков!

Последовали новые «амини» и громовое «да!». Я понял: эти люди вот–вот перебросят веревку через ветку того самого дерева. И попытался привлечь к себе внимание членов совета, чтобы они все–таки дали мне возможность сказать хоть что–то.

Бам–бам–бам, – снова заколотил по столу молоток.

– Всем замолчать! Пусть говорит Эллиот Тайбер!

Кто–то опять заорал, что слушать меня нечего, однако наши сторонники заставили этого человека заткнуться и наконец–то дали мне возможность выступить в нашу защиту.

Мне не хватило времени, а может и смекалки, чтобы заскочить в мой бар и выкурить все хранившиеся в нем запасы марихуаны. Вследствие такой непредусмотрительности, я был трезв, как стеклышко, и потому перепуган до глубины души. Тем не менее, я заговорил, начав прямо с сути дела.

– Как президент Коммерческой палаты Уайт–Лейка и Бетела и владелец единственного в Уайт–Лейке мотеля, входящего в законную ассоциацию таковых, я переговорил с моим адвокатом и услышал от него, что полученное мной разрешение обладает полной законной силой и потому никаких юридических оснований для отмены фестиваля не существует. Я управляю моим фестивалем музыки и искусства вот уже десять без малого лет…

Услышав о законных правах, толпа наших противников принялась осыпать меня ругательствами. Снова поднялись свист и крики. Я услышал угрозы весьма живописные, но счел за лучшее – не говорю уж, за безопаснейшее – подставить моим хулителям другую щеку.

Когда гвалт немного утих, я – во внезапном приливе вдохновения – обратился с моими доводами непосредственно к членам городского совета.

– Что происходит с этими людьми? – спросил я. – Наш город давно уже впал в состояние почти коматозное. Туристов нет, бизнеса нет, налогов никто не платит, а потому и отремонтировать системы жизнеобеспечения города, в чем они отчаянно нуждаются, не на что. Мы умираем! Неужели вы этого не заметили? И вдруг на ферме Макса Ясгура приземляется курочка, несущая золотые яйца, – да еще и в количествах, которых хватит, чтобы накормить каждого из нас. Вудстокский фестиваль возвратит нас на карту страны. За последние несколько недель в наш курортный городок приехала масса народа – тысяч пятьдесят или около того. (Майк попросил нас уменьшить подлинное число.) Пятьдесят тысяч живых людей с наличными в карманах – они делают здесь покупки, снимают жилье и вообще тратят деньги. Мало того, фестиваль может стать ежегодным, таким, какие проводятся в Танглвуде и Эдинбурге. И мы будем каждый год получать и туристов, и их деньги. Мы обратимся в кормильцев подлинного искусства! Как же вы можете поливать это чудо бранью? Что вас так напугало? Длинные волосы и новая музыка?

Похоже, я попал в самую точку, поскольку шиканье и свист возобновились с новой силой. Я сел, слово было предоставлено Лангу. Диковинный зверь, страшилище из страшилищ по имени Майк Ланг представился собравшимся и в самых спокойных тонах рассказал о том, как люди, которые готовят Вудстокский фестиваль, соблюдают все существующие законы города, округа и штата. Он сказал, что по завершении фестиваля его сотрудники, работая рука об руку с городской общиной, восстановят все, что успеют повредить зрители. А затем произнес фразу целиком и полностью магическую: «Когда фестиваль закончится, мы выделим городу Бетел двадцать пять тысяч долларов, которые он сможет использовать по своему усмотрению».

Как только была названа эта сумма, выкрики и свист утихли, – правда, не на долго. Майк продолжил свое выступление – сухо и без эмоций. Он перечислил выгоды, которые фестиваль принесет общине Уайт–Лейка и Бетела. Отметил, что в «Эль–Монако» и на ферме Ясгура уже создан международный телекоммуникационный центр, благодаря которому фестиваль увидит весь мир. Объяснил, что такая известность может принести Уайт–Лейку, Бетелу и округу Салливан миллионы долларов. Здесь появятся новые возможности бизнеса, туристы, инвесторы, а это приведет к такому возрождению большинства курортных городков, о котором они могли бы только молиться.

Противники наши сообразили, что Ланг берет над ними верх. И, едва он произнес слово «молиться», они повскакали на ноги и заглушили дальнейшие его слова воплями:

– Коррупция! Мафия! Коммуняки! Выродки! Извращенцы!

Следом встал и описал юридическую сторону ситуации один из адвокатов Вудстока. Он сказал, что у Вудстока имеется законное разрешение, которое дает ему определенные, законные же, права. Более того, фестиваль получил и дополнительные разрешения от разного рода ведомств округа, ведающих здравоохранением и регулированием публичных собраний. Фестиваль отвечает всем требованиям – санитарным, касающимся охраны здоровья и обеспечения безопасности. Организаторы фестиваля – люди ответственные и юридически правомочные. Иными словами, никакие юридически обоснованные обвинения выдвинуть против них невозможно. И те члены городского совета, что были поумнее, поняли: если они попытаются отменить фестиваль, «Вудсток Венчерз» отнимет у них по суду все – вплоть до их собственных задниц.

И наконец, слово взял Макс Ясгур. Зал затих. Макс умел действовать на людей подобным образом. Он всегда оставался немногословным, однако его скромность и честность заставляла относиться к нему со всей серьезностью. Макс рассказал о своем опыте общения с организаторами фестиваля. Это нравственные, честные и простые люди, сказал он. Если они что–то обещают городу, то слово свое сдержат, они останутся здесь, когда фестиваль закончится и позаботятся о том, чтобы привести город в полный порядок. А затем он сказал, что его ферма принадлежит ему, и что он имеет право отдавать ее в аренду тому, кому захочет. И никаких законов, запрещающих или ограничивающих приезд людей в Уайт–Лейк, простите, не существует.

Ссылка Макса на закон спровоцировала новую вспышку шиканья и шипения. Настроение толпы вдруг стало еще более неприятным, чем было. Кое–кто завопил: «Еврейские жадины! Бойкотировать продукцию Ясгура!» Крики эти эхом отражались от шлакобетонных стен. Стало ясно, насколько толпа враждебна и готова к насилию. И члены городского совета, поняв это, сделали все, что было в их силах, чтобы утихомирить толпу. Молоток президента стучал и стучал по столу, однако свист, шиканье и ругань не утихали. Испугавшись возможности бунта, президент совета объявил, что продолжение заседания откладывается. Совет соберется снова, чтобы обсудить свои дальнейшие действия и проголосовать по вопросу об отмене выданного им Эллиоту Тайберу разрешения. «Заседание прекращается!» – прокричал президент совета. Новые вопли, свист и радостные возгласы тех, кто понял, что вудстокцы победили.

Ланг и его юристы подхватили свои кейсы и покинули зал, – Майк так и продолжал улыбаться. Выйдя наружу, он повернулся ко мне и рассмеялся. Ничего имеющего столь малое отношение к закону, он еще не видел, сказал мне Майк.

– Ты, главное, не волнуйся, Элли. Концерт состоится. Они не смогут помещать нам и понимают это.

– Надеюсь, ты прав, Майк. Надеюсь, ты прав.

Площадь небольшого водного пространства, именуемого Белым озером, составляет примерно половину квадратной мили. Однако при всей скромности его размеров озеро имеет любопытную историю, к которой я собираюсь сейчас кое–что добавить.