— Это, если можно так выразиться, товарищи сеньора Дельфоро по заключению. Тут террористы и особо опасные преступники. Вы кого-то из них узнали? Сеньор Матос сказал, что вы служили в полиции.

— Да, было такое. Но я не думаю, что знаю кого-нибудь здесь. Сеньор Дельфоро никогда не выходит на прогулки?

— Очень редко, обычно он безвылазно сидит в своей камере и работает.

Он открыл дверь, а я оглянулся, чтобы еще раз обежать глазами дворик. Но тут Фаустино легонько подтолкнул меня к выходу со словами:

— Сеньор Матос очень порядочный человек, настоящий кабальеро. Он посодействовал, чтобы моя дочка попала в хорошую школу Пресвятой Девы из Лорето, там дорогое обучение, но она получила стипендию. Передайте ему от меня благодарность и наилучшие пожелания, пожалуйста.

— Да, конечно передам. Скажите, Фаустино, тут у вас часто случаются драки? То есть бывают ли серьезные ранения или что-то подобное?

— Постоянно случаются стычки — тут обитает агрессивный народ. В прошлом году даже убили одного — воткнули ему зубную щетку в глаз. Это мафиозные разборки, связанные с наркотиками, понимаете? Они покоя не знают. Но тюрьма настолько переполнена, что мы всерьез опасаемся, как бы не начался бунт.

— Бунт?

— Два года назад такое случилось, а ведь тогда заключенных было гораздо меньше, чем сейчас.

— А сеньор Дельфоро, с ним как? Он нормально себя ведет?

— Он достойный человек, в мое дежурство, скажем, постоянно сидит и строчит что-то у себя в камере, даже крайне редко выходит, как я уже говорил.

— Я могу посмотреть список заключенных блока? — спросил я.

— Этого блока? Ну, понимаете… нужно официальное разрешение сеньора директора или начальника главного управления. А зачем это вам?

— Сеньор Дельфоро боится, что его ограбят или… скажем так, причинят ему физический вред.

— Ну, такие опасения естественны с его стороны. Здесь ведь обитают наркоманы, торговцы наркотиками… много всяких иностранцев… абсолютно безбашенные люди. От них чего угодно можно ждать! Но ему нечего волноваться, когда он выходит во дворик или в столовую, мы всегда запираем камеру, чтобы ее не обчистили. Приказ сеньора директора. Это сеньор Матос переговорил с ним.

— А есть тут кто-то особенно опасный?

— Опасный? Да все они друг друга стоят, кого ни возьми.

— Это нормально для данного блока, так?

— Да, именно так. Этих людей уже не исправишь. Просто невозможно.

— А недавно не был доставлен новый заключенный?

— Недавно? Дайте подумать. — Он приостановился. — Постойте-ка, и вправду есть такой. Сегодня утром привезли. Это иностранец, один из тех, кто приезжает в Испанию с преступными намерениями.

— Значит, как раз этим утром к вам поступил новый осужденный? Кто именно?

— Я тогда еще не заступил на дежурство. Думаю, что… Не знаю. Вроде, говорили, он русский. Его поймали на границе с фальшивыми документами. Он назвался Виктором Клементе. Вы не против, если мы двинемся дальше, сеньор Карпинтеро?

Матос поджидал меня на парковке около тюрьмы, удобно устроившись на заднем сиденье такси. Похоже, он даже успел задремать. Я постучал в окошко, и он опустил стекло.

— Ну как прошло? Все нормально? — спросил он. — Ты видел Хуана?

— Да, и даже поговорил с ним, — ответил я.

Я сел в машину, заняв переднее сиденье рядом с водителем, молодым парнем по имени Рохелио. Кажется, он приходился Матосу дальним родственником.

— Пристегните ремень, шеф, — напомнил он мне. — Тут полно полицейских.

С этими словами Рохелио завел мотор и принялся выруливать с площадки. Автомобиль плавно заскользил по асфальтовой дорожке, ведущей к выезду на шоссе. Сзади оставались темные асимметричные тюремные постройки. У входа на территорию выстроилась небольшая очередь из друзей и родственников заключенных, которые ожидали, когда их начнут пускать на свидания. Все они надели свои лучшие платья, многие привели с собой детей, которые носились вокруг, прыгая по ступенькам. Тут были практически одни женщины. Так было и так будет всегда.

Рохелио воткнул в магнитолу диск, и из динамиков загрохотала какая-то музыка.

— Выключи, сделай одолжение, — попросил я, не выдержав.

Он послушался, и в машине наступила тишина.

— Ну и что Хуан?

— Дерьмово.

— Понятно. Он говорил тебе, что считает, будто его хотят убить?

— Да, сказал. Он уверен, что ему не дадут дожить до суда. Я полагаю, его заключили под стражу без возможности внесения залога, так?

— Так, я дважды пытался что-то предпринять, но мне каждый раз отказывали. Ты знаешь, Хуан переносит свое нынешнее положение гораздо хуже, чем можно было ожидать. Как это ни прискорбно, остается только констатировать, что у него началось какое-то нервное расстройство. Вообще, у Дельфоро всегда были нелады с головой.

— Ты привез то, что я просил?

— Да, конечно, в бардачке. Возьми сам.

Я потянулся к бардачку — там лежала желтая пластмассовая папочка. Я открыл ее и достал несколько распечаток, соединенных скрепкой, еще там было несколько ксерокопированных листов, удостоверение и кредитная карточка.

— Ты можешь брать оттуда пятьдесят тысяч песет на одни сутки, Тони. Это тебе на накладные расходы, но, понятное дело, ты не обязательно должен тратить такую сумму каждый день.

— Я понял, что ты имеешь в виду. А что за корочка?

— Она подтверждает, что ты работаешь на мою контору. Все законно, все оформлено как надо. Чтобы никто ни к чему не мог придраться. Посмотри в распечатках — там лежит твой договор, подпиши его.

Я прочитал. Это был стандартный контракт, уже подписанный Матосом. Я должен был выполнять любые распоряжения адвоката, каким бы расследованием он в данные сроки ни занимался. Договор заключался на три месяца, а потом, в зависимости от нашего обоюдного желания, мы могли продлить его или нет. В графе «дата» стоял предыдущий день, а сумма моего месячного вознаграждения приятно поразила.

— Деньги тебя устраивают?

— Да, вполне.

— Только постарайся не продуть все в покер. Ты все еще играешь?

— Это мое личное дело, Матос. Тебя совершенно не касается то, что я делаю или не делаю со своими деньгами. Что в остальных бумагах?

— Увеличенные копии страничек дневника Лидии, в основном те записи, где речь идет о наследном принце.

— А ты принес те, в которых написано о Дельфоро?

— Нет, еще не принес. Видишь ли, я лично делаю копии, так как не хочу, чтобы кто-нибудь, в том числе и служащие из моей конторы, имел возможность прочесть этот дневник. Но у меня в сейфе лежит полная, нотариально заверенная его копия, я и тебе тоже сделаю, не волнуйся. И вот еще что: я хочу, чтобы ты немедленно сообщал мне обо всем, что тебе удастся раскопать. Немедленно, слышишь? Не нужно писать отчеты, просто рассказывай. Это дело сейчас для меня самое важное. Хуан упоминал в вашем разговоре про пленки?

— Да, что они очень важны для написания его нового романа.

— Тони, ты просто обязан разыскать их. Возможно, там есть информация, которая гораздо важнее для меня, чем для него. Скорее всего, там факты… Не знаю… доказательства невиновности Дельфоро.

— Как только найду Асебеса, немедленно потребую у него свою посылку.

— Да, и вот еще что. Я прошу тебя сообщать, как продвигается дело, лично мне и никому более. Можешь звонить в любое время дня и ночи.

— Куда мне ехать, сеньор Матос? — подал голос Рохелио.

— Надо отвезти домой сеньора Карпинтеро. Он живет на улице…

Я прервал адвоката:

— Высади меня в центре, Рохелио.

— Как скажете, шеф. Постараюсь выбраться отсюда побыстрее. Тюрьма всегда вызывает у меня приступы аллергии.

Я откинулся назад на сиденье. Машина бесшумно разогналась до ста тридцати километров в час, обгоняя поток движущихся к Мадриду автомобилей.

Придя домой, я развалился на софе и открыл пластиковую папочку, которую вручил мне Матос. Наугад вытащил один из листков дневника Лидии Риполь. Сверху стояла дата — запись была помечена прошлым годом.