Как бы осознав это, Лобо опустил голову ей на грудь.

Казалось, что глаза его светятся в лунном свете. Джейка охватило мистическое чувство, что животное умоляло его о чем-то, но он не понимал, о чем.

Через несколько минут силы Лобо совсем ослабли, и он вытянулся на коленях у хозяйки. Следя за секундами по болезненному биению собственного сердца, Джейк видел, как свет постепенно угасал в глазах волка. Он почувствовал тот последний момент, когда последняя капля жизни покинула тело Лобо. Он ничего не сказал; он просто не мог этого сделать.

Хотя она должна была почувствовать, как внезапно обмякло тело волка, Индиго ни на минуту не прервала своего пения. Она продолжала поглаживать голову волка своими нежными пальцами и не прекращала пения, как будто животное все еще могло ее слышать. В тусклом свете она выглядела как настоящая команчи. До сегодняшнего вечера Джейк не осознавал, насколько глубоко в ней были заложены отцовские корни. Ему казалось, что он слышит враждебные звуки барабанов команчей, бьющих в ночи.

У Джейка было сумасшедшее ощущение, что она соткана из лунных лучей и что, если он встанет и его тень упадет на нее, она исчезнет. Пение ее все продолжалось. Минуты перерастали в час, а час — в два. Когда первые розовые полоски рассвета тронули горизонт, она все еще пела.

Когда наступил день, Джейк рассудил, что можно уже оставить Индиго и поискать лошадей. Вернувшись, он увидел, что она все еще стояла на коленях и прижимала к себе Лобо. Джейк медленно приблизился к ней, не зная, как заговорить.

— Индиго?

Ее чудесные глаза, казалось, не видели его.

— Индиго, я нашел лошадей и оседлал Бака. Думаю, что сейчас нам нужно возвращаться назад в Вулфс-Лэндинг.

Она еще крепче прижала к себе волка и прошептала:

— Nei-na-su-tama-habi, nei-na-su-tama-habi. Целую тебя, hites.

Джейк присел на корточки около нее. Темные тени подчеркивали ее высокие скулы. Он тяжело вздохнул и, еле касаясь, провел рукой по ее волосам, всем сердцем желая ее как-то успокоить.

— Его больше нет с нами, дорогая. Тебе больно, но ты должна это пережить.

Она покачала головой.

— Нет. Он здесь. Он всегда будет с нами.

Она подняла голову, прислушиваясь. Утренний ветерок задувал под навес хижины со свистом, напоминавшим скуление. Она закрыла глаза, как будто слышала что-то, чего не мог слышать Джейк.

— Наш святой брат, esa, не умирает, — прошептала она, — он становится единым целым с ветром, горами, лунным светом. Его дух никуда не уходит. Если ты прислушаешься, то услышишь его голос.

Esa. Джейк догадался, что это значило «волк». Таким же непонятным образом, как и все ее поведение вообще, выражение ее маленького личика задело его за живое. Если бы только она смогла заплакать. Всем сердцем он хотел вернуть волка.

— Если он никуда не уходит, тогда ты его и не потеряла.

Когда она открыла глаза, боль, отразившаяся в них, ударила ему в сердце.

— Нет, я его потеряла. Он может идти рядом со мной, но нас будет разделять целый мир.

Джейк благоговейно дотронулся кончиками пальцев до густой шерсти волка.

— Ты разрешишь мне нести его?

Рот у нее искривился, и она конвульсивно дернулась.

— Дай мне сначала с ним попрощаться.

Джейк поднялся и вышел. Холодный утренний воздух коснулся его голой спины, и по ней пошла гусиная кожа. Он уставился на поднимающееся солнце. В его постоянстве он черпал успокоение. Создания Божьи рождались, умирали, но мир на этом не кончался. Со временем у Индиго останется лишь слабое воспоминание о сегодняшнем утре.

Не произнеся ни слова, она вдруг оказалась рядом с Джейком. Он посмотрел вниз на предательскую влагу, сверкающую на: ее густых, темных ресницах, единственном свидетельстве, что она пролила хоть одну слезинку.

— Теперь я готова, — просто сказала она.

Чувствуя опустошенность, Джейк вернулся в хижину за волком. Она смотрела в сторону, пока он привязывал зверя на спину Молли. Когда они сели на лошадей, Джейку бросилось в глаза, что теперь она сидела на лошади совсем по-другому: сгорбившись, опустив плечи и голову. Не осталось и следа от той яростной гордости, которая обычно заставляла ее сидеть прямо. Джейка удивило, что она вдруг вышла из оцепенения и заговорила.

— Я бы не хотела, чтобы ты говорил моим родителям о том, что пуля чуть не попала в меня.

Джейк пустил Бака рысью, чтобы ехать рядом с ней. Он взглянул на безжизненное тело Лобо и сильнее сжал повод.

— Этого я обещать не могу, Индиго. Думаю, они имеют право знать об этом, на всякий случай.

— На какой случай?

Джейк пригнулся, чтобы не задеть за ветку дерева.

— Ты прекрасно знаешь, на какой. Скажем, эта пуля предназначалась тебе?

— Я тебе уже говорила вчера. Хороший стрелок никогда не промахнется. Люди и раньше стреляли в Лобо. А у меня самой нет врагов. Даже подумать смешно, что кто-то хотел убить меня.

— Извини, но я все-таки склонен рассказать им, — он старался не встречаться с ней взглядом.

— Чтобы они еще и из-за этого беспокоились? — ее голос стал на октаву выше. — Им и без этого забот хватает.

— А что бы они чувствовали, если бы это был не Лобо, а ты? И шахта и все другие заботы меркнут перед этим.

Она была явно разочарована, но ничего не сказала, а только пустила лошадь рысью. Джейк придержал Бака. Продолжать разговор не было смысла. Он должен был рассказать обо всем родителям, и точка.

Когда они ехали в Вулфс-Лэндинг, Джейк не мог представить, что там будет столько народу. Не ожидал он и того, что появление его и Индиго всех настолько переполошит. Когда они спускались с холма, он слышал голоса, возвещавшие об их прибытии. Минуту спустя он увидел, как Лоретта Вулф, в ореоле развевающихся синих юбок, выскочила из здания тюрьмы.

— Индиго! — закричала она.

В ее голосе явно слышались слезы облегчения. Остро сознавая, что грудь у него абсолютно голая, Джейк остановил Бака перед домом и соскочил с седла. Люди по обе стороны от дороги останавливались и оглядывались на них. После того дня и ночи, которые им с Индиго пришлось пережить, осуждающее выражение их лиц рассердило его. Ведь они же наверняка видели мертвого волка на спине у лошади девушки. Если они думали, что они с Индиго всю ночь занимались где-то любовью, то они были просто узколобыми идиотами.

— Слава богу, что с вами все в порядке, — вскричала Лоретта.

Индиго направила лошадь к амбару. Когда Лоретта остановилась перед Джейком, она заметила Лобо. Она запнулась, и краска сошла с ее лица. Стараясь объясняться покороче, он рассказал, что произошло. Лоретта зажала рот ладонью и закрыла глаза.

— О Господи! Бедняжка Индиго!

Две пожилые женщины стояли у входа в тюрьму. Они перешептывались, прикрывшись ладошками, и бросали понимающие взгляды на голую грудь Джейка. Джейк скрипнул зубами.

Лоретта проследила за его взглядом. Когда она опять посмотрела на него, губы у нее были поджаты.

— Не обращайте на них внимания, мистер Рэнд. Но не так-то легко было их проигнорировать.

— Вы же понимаете, о чем они думают. Лоретта кивнула.

— Да, но тут ничего не поделаешь. Вас это не должно беспокоить. Уверяю Вас, что ни Хантер ни я…

— Она стала теребить свою неприбранную косу. Было совершенно очевидно, что ночь она провела без сна, шагая из угла в угол.

— Вы позаботились о нашей дочери. Мы будем вам вечно благодарны за это.

Индиго вернулась из амбара с лопатой в руке. Даже не взглянув на них, она укрепила ее на холке у Молли, вскочила ей на спину и направилась к деревьям. Лоретта смотрела ей вслед.

— Благослови ее Господь. Она так любила этого волка.

— Даже больше, чем мы можем себе это представить, — хрипло ответил Джейк. — Ничего, что она отправилась туда одна?

Все еще глядя вслед дочери, Лоретта закусила губу.

— Я буду молиться за нее. В любом случае, это их дело. Никто не должен вмешиваться, по крайней мере, пока.

Когда она опять взглянула на Джейка, брови у нее поползли вверх.