— Когда умер ваш отец? — спросил Квиллер.

— В следующем месяце исполняется четырнадцать лет. Мирно скончался во сне… Мы вместе занимались книготорговлей почти сорок лет.

— Вам повезло.

Квиллер своего отца не знал.

Он купил томик Томаса Харди и ещё несколько книг и уже покидал магазин, когда букинист окликнул его:

— Где вы собираетесь отдыхать, мистер К.?

— В Мусвилле.

— Славное место. Увидите там летающие тарелки.

Квиллера от подобного предположения передернуло, но он ответил вежливым «возможно». И он, и Арчи Райкер, два профессиональных скептика, издевались над слухами о НЛО в Мусвилле. Торговая палата, напротив, поощряла их в надежде, что какой-нибудь невероятный случай сделает Мусвилл «северным Розуэллом» [4]. Туристы приходили в возбуждение от перспективы увидеть инопланетян. Дружелюбно настроенные местные жители называли их пришельцами, а прочие возлагали на них вину за плохую погоду и появление клещей. К своему ужасу, Квиллер обнаружил, что многие верят в инопланетное происхождение НЛО — и среди них жена Райкера, школьный инспектор и умудрённая, несмотря на юный возраст, наследница из Чикаго. Впрочем, возможно, они были не совсем искренни и просто поддерживали местную традицию, подобно тому как взрослые делают вид, будто верят в Деда Мороза.

Последнюю остановку Квиллер сделал в дизайнерской студии Аманды, где встретил только что вернувшуюся из отпуска Фрэн Броуди, помощницу хозяйки. Фрэн была одной из самых привлекательных и талантливых молодых женщин Пикакса, а теперь к этому добавился заграничный шик.

— Нет смысла спрашивать, хорошо ли ты провела время, — приветствовал её Квиллер. — Радость так и струится из твоих глаз.

— Это было сказочно! — воскликнула Фрэн, встряхнув волосами цвета спелой ржи. — Ты бывал когда-нибудь в Италии?

— Только в качестве иностранного корреспондента.

— Ты просто обязан съездить туда в отпуск и взять с собой Полли! Города! Пейзажи! Искусство! Пища! Люди! — Она закатила глаза. Можно было догадаться, что, говоря о людях, Фрэн многое опускает. — Садись, Квилл, нам нужно кое-что обсудить.

Фрэн уже закончила работу над небольшим заказом Квиллера и занималась отделкой заново пикакского отеля, но самой большой её страстью был Театральный клуб. Это она придумала устроить в сарае возле Мусвилла летний театр. Он должен был открыть сезон комедией «Визит на маленькую планету».

— Ты будешь писать рецензию на нашу премьеру, Квилл?

— Боюсь, что да.

— Впервые в истории клуба на премьере будут рецензенты из соседних округов — из «Локмастерского вестника» и «Почтового рожка Биксби»! Ты знаешь пьесу?

— Только то, что её написал Гор Видал [5]и что когда-то она шла на Бродвее.

— Очень забавный сюжет, — сказала Фрэн. — Летающая тарелка приземляется возле дома одного телевизионного комментатора, и пришелец из космоса вмешивается в жизнь людей, устраивая им хорошенькую встряску.

— Кто играет пришельца? Кого из маленьких зелёных актёров вы выбрали на его роль?

— В том-то и заключается весь фокус, Квилл! Мы нарочно подобрали на роль землян актёров не выше пяти футов девяти дюймов, чтобы появление пришельца всех потрясло. Его рост — шесть футов восемь дюймов!

— Дерек Каттлбринк!

— Разве не здорово? Ларри играет комментатора, Скотт Гиппел — властолюбивого генерала… Оставить вам в кассе два билета на пятницу?

— Хватит одного, — ответил Квиллер. — Полли с сестрой отдыхает в Онтарио. Они смотрят Шекспира в Стратфорде и пьесы Шоу в Ниагаре-на-Озере. [6]

— Как я ей завидую! — вскричала Фрэн.

— Кто бы говорил! Ты только что видела Папу Римского в Риме, статую Давида во Флоренции и мужественных гондольеров в Венеции…

Она бросила на собеседника характерный взгляд — весёлый и укоризненный одновременно.

— Где вы нашли сарай для театра? — спросил Квиллер.

— Эвери Боттс разрешил нам пользоваться его молочным сараем в течение девяти уикэндов. Каждая пьеса будет идти три уик-энда.

— Понятно, — задумчиво протянул Квиллер. — А что по уик-эндам будут делать коровы?

— Ты серьёзно, Квилл? Эвери давным-давно бросил заниматься молочным хозяйством — ещё когда штат построил тюрьму. За его кусок земли заплатили кучу денег, и он переключился на выращивание кур. Ты наверняка видел его ферму на Озерной дороге к западу от Пикакс-роуд, большой белый дом со множеством белых пристроек. На лужайке щит с надписью:

По этому поводу Эвери рассказывает забавную историю. Хочешь послушать?

— Она приличная?

— Так вот, как-то летом, — начала Фрэн, — один городской пижон с крашеной блондинкой въехали во двор фермы в машине с откидным верхом. Этот тип закричал, что ему нужна дюжина жарех. Эвери ответил, что у него всего три штуки, но через пару часов он приготовит остальные девять. Пижон с ходу развернулся и заорал: «Продавайте ваши три яйца кому-нибудь другому!» И погнал машину так, что она тут же исчезла в клубах пыли. Когда Эвери рассказывает эту историю, он хохочет до колик.

— Не понял, — признался Квиллер. — Я ведь тоже городской пижон.

— Жареха, Квилл, это жареный цыплёнок — цыплёнок, а не жареное яйцо!

— Хм-м… каждый день узнаёшь что-нибудь новое.

— Мы хотим назвать наш театр «Летняя сцена Клуба жарех»… Но я что-то разболталась, — спохватилась Фрэн. — Что у тебя нового?

— Только то, что мы с кошками едем на месяц на побережье.

— Ты видел свой гостевой домик?

— Ещё нет. Надеюсь, ты не сделала его ни слишком удобным, ни слишком привлекательным. Я бы не хотел оказаться хозяином мотеля.

— Не беспокойся. Я выкрасила его в отвратительный жёлтый цвет и набила комковатыми матрасами, бумажными полотенцами и фотографиями тонущих матросов.

— Прекрасно! — произнёс Квиллер. — Увидимся в пятницу вечером. Ни пуха ни пера!

На обратном пути к своему амбару, где он должен был забрать сиамцев, чтобы отправиться в Мусвилл, Квиллер обдумывал, что ему нужно уложить в машину. Для себя в первую очередь — электрическую кофеварку. Кроме того, футболки, шорты и сандалии, плюс пачку писчей бумага и несколько книг. Вряд ли стоит брать «лежачий» велосипед — чудо современной техники, которое общественность города подарила ему в знак особой признательности. Велосипедист откидывался в ковшеобразном сиденье и, задрав ноги вверх, крутил педали. Нечего и говорить, что новинка произвела в Пикаксе небывалую сенсацию, поэтому Квиллер не рисковал выезжать на ней на шоссе, он поставил велосипед в гостиной, чтобы иметь под рукой предмет для беседы и обозрения. Он решил оставить диковинку на месте, благо в сарае возле коттеджа хранился обычный дорожный велосипед.

Собрать в дорогу кошачьи пожитки и припасы было гораздо сложнее. Тут вам и голубая подушка с холодильника; и латка, служившая сиамцам туалетом; несколько пакетов с любимой подстилкой, приятной для кошачьих лап; щетки для расчесывания; миски для еды и питья; месячный запас «кабибблз», хрустящей пищи, приготовленной соседкой; банки с любимыми консервами — лососем, крабами, устрицами и копчёной индюшатиной.

Сейчас как раз настало время полуденного приёма пищи, и сиамцы наверняка ждали его, нетерпеливо переступая длинными тонкими лапами, красноречиво размахивая хвостами, закатывая глаза — голубые озерца на коричневых масках. Когда Квиллер открыл дверь, обе кошки спали на диване — клубок палевого меха, коричневых лап и хвостов; головы они засунули друг другу под брюхо, так что видны были только три уха.

— Угощение! — произнёс Квиллер театральным шёпотом.

Обе головы тут же поднялись.

«Йау!» — прозвучал требовательный ответ Коко.

«Н-нау!» — пронзительно вскрикнула Юм-Юм.

Когда багаж был собран и погружён в автомобиль, а Юм-Юм после долгой погони поймана и упрятана в кошачью переноску, Квиллер обнаружил, что Коко устроился на сиденье нового велосипеда и загадочно на него смотрит.