...Гера. Мой Гера. Высокий, под стать раввину, красивый, пленительный, как царь Соломон.

Нам еще нельзя прикоснуться друг к другу. Еще несколько минут. Я пытаюсь вслушиваться в слова раввина, но мое сердце словно стучит в висках, а сознание затуманено невероятностью реальности.

– Эстер, дочь Раисы, отныне ты обетованная Георгию, сыну Анны...

Гера надевает мне кольцо, то самое обручальное, купленное для меня в аэропорту, когда мы прощались и были оба уверены, что навсегда.

Я обетованная Георгию, сыну Анны. Земля Обетованная Аврааму, Ицхаку и Якову... Мы стоим на берегу ее через тысячи лет.

Мой мозг словно поймал нужную волну. Среди тысяч морских и воздушных волн, окружающих нас в эту секунду, мой мозг поймал эту самую главную.– волну голоса раввина. Я отчетливо слышу и понимаю каждый его звук.

– Числовое значение еврейского слова «эхад» – один – тринадцать. Числовое значение еврейского слова «ахава» – любовь – тринадцать. Соединение двух любящих дает сумму – двадцать шесть – числовое значение имени Всевышнего. Мы чувствуем сейчас Его присутствие. Но отсохнет моя правая рука, если в самой великой радости своей я забуду тебя, святой Иерусалим.

В память о разрушенном еврейском Храме – Доме Господнем мы разбиваем хрустальный бокал и верим, что настанет час, и Храм будет снова восстановлен в Иерусалиме, и Всевышний вернется в него, как две тысячи лет назад.

Гера разбивает бокал.

Раввин объявляет нас мужем и женой, приглашает всех собравшихся поздравить, но мы оба уже ничего не видим и не слышим. Ничего и никого, кроме нас самих, потому что стоим, крепко обнявшись, словно вернулись Друг к другу из тысячелетних далеких странствий.

Проходит целая вечность или несколько секунд, и мы одновременно чувствуем прикосновение Анечки. Мы забыли о ней! Нам стыдно...

Я беру дочь на руки:

– Прости!

– Я совсем не сержусь, папа!

– Правда?

– Правда. Вы же так долго не виделись! Целую неделю.

– Целую жизнь.

– И теперь сбылось ваше самое большое желание.

– А у тебя, Анечка, есть желание?

– Есть.

– Какое? Я хочу его исполнить.

– Одно уже исполнил. Ты ведь приехал, папа.

– А второе?

– Чтобы на земле наступил мир.

– Это глобальное желание, общечеловеческое, а я имею в виду личное.

– Нет, папа, это очень личное желание, чтобы никогда больше не погибали такие, как Алеша, защищая детей. Это очень-очень личное желание. Сердушное!

– Какое?

– Сердушное – из сердца и души.

– Вообще-то, так не говорят по-русски. Но ты права!

Последнюю фразу мы произносим вместе, и я вновь испытываю это незнакомое мне прежде невыносимое чувство счастья, сопровождаемое щемящей болью, от которой перехватывает дыхание...

У всякого события есть точная дата. Такого-то числа, месяца, года родила... Тогда-то вышла замуж... Вернее, наоборот – вышла замуж, родила... Хотя порядок событий может быть иной. У кого как...

Я очень хочу ребенка. Сына или дочь. Впрочем, на дочь даже не надеюсь. Это было бы таким невероятным счастьем, что перехватывает дыхание, когда представляю нас вместе. И все же иметь дочь – страшно. Девушке и женщине грозит столько опасностей, предстоит столько страданий! Знаю по себе! Нет! Пусть лучше родится мальчик. Мой сын... Иногда вижу его во сне. Чудесного, крепкого. Он улыбается. Я кормлю его грудью и... уношусь на небеса. Просыпаюсь – и еще несколько часов помню неописуемое ночное блаженство. Стараюсь сохранить , но оно тает от солнечного света, как ночные туманы, которые окутывают зимой Иерусалим. Последний год не пропускаю ни одной телепередачи о воспитании детей. Покупаю милые книги «Ваш малыш», «Как быть мамой» и более солидные – «Переходный возраст», «Юношеские страхи», «Армия». Разные книги на трех доступных мне языках – русском, иврите и английском. За год уставила ими почти половину книжного шкафа. Я бы вполне могла открыть семинар по семейному воспитанию. Или школу матерей, или школу отцов, или дедушек, или бабушек. Какую угодно!..

Я очень сексуальная, очень привлекательная, нежная, добрая, женственная. Меня можно описывать на десяти страницах без передышки, и будет мало, но все мужчины, с которыми я знакома, боятся беременности, как огня! У них уже есть дети, и никому не нужен какой-то малыш на стороне. Даже самый чудесный в мире...

Нетерпеливо роюсь в сумке, ищу ключ. Господи! Неужели опять оставила в офисе, в ящике своего стола! Нет! Вот он! Отпираю квартиру, бегу в ванную, пускаю тонкую струйку воды, распаковываю разноцветный горшок, подставляю под воду и тут же слышу нежную-нежную мелодию из «Лебединого озера». Гениально! Наверное, это самое выдающееся достижение нашего сумасшедшего века – музыкальный горшок для малыша.

Сажусь на корточки перед горшком, набираю воды в ладони, постепенно выливаю ее, чтобы снова и снова слушать завораживающую мелодию. Цепенею, как йог от магических буддийских мантр. Моя подруга Илана медленно опускается на корточки возле меня. Что это? Действительно началась медитация? Говорят, такое может произойти, если музыка... нужный ритм – и человек сконцентрировался.

– Привет, Мики. Ты в порядке?

– Да. А ты настоящая? – провожу мокрой ладонью по ее нежной щеке.

– Перестань дурачиться, Мики.

– Как ты вошла?

– В дверь, как все нормальные люди. Она настежь открыта. Что происходит?

– Посмотри, какое чудо. Музыкальный горшок!

– Для кого?

– Для моего сына.

– Ты что, беременна? – Илана с ужасом смотрит на меня.

– Нет, – вздыхаю я, – но буду! Обязательно буду!

– Надо сначала замуж выйти.

– С этим ничего не получается.

– Потому что у тебя завышенные требования к мужчинам.

– Это у тебя – заниженные.

– У меня нормальные, земные.

– Понимаешь, еще до того, как человек рождается, Бог делит душу на две части. Одна вселяется в девочку, а другая – в мальчика. В определенный момент своей жизни они обязательно встречаются... Но я не могу больше ждать этого чуда. И вообще, в последнее время мне кажется, что рождение сына и встреча с настоящей половиной моей души – события вовсе не взаимосвязанные.

– В смысле?

– Может быть, мне предстоит встретиться с суженым только в конце жизни, но тогда я уже не смогу родить сына.

– А как ты собираешься узнать его?

– Кого?

– Суженого.

– Не знаю... С Божьего благословения... Как ты думаешь, Илана, это не разовьет в нем странные ассоциации?

– В ком: в суженом или в Боге?

– В моем сыне.

– Что за ассоциации?

– Представь, если с полугодовалого возраста он будет писать в горшок и каждый раз слышать танец «Маленьких лебедей». Получается, музыка – следствие дефекации. Ужас! Чайковский! И детский горшок...

– Сколько это стоит?

– Довольно дорого... Знаешь, я завтра пойду и обменяю его на обезьяну с дистанционным управлением. Она улыбается, скачет, чихает.

– Гриппом не заражает?

– Нет. Не думаю. От обезьян обычно заражаются СПИДом. Назову Чипси.

– Кого, ребенка?

– Нет, обезьяну. Сына назову Тамир.

– Послушай, Мики, я поняла, тебе действительно необходимо родить ребенка, иначе ты окончательно сбрендишь.

– Угу... Но как же это сделать? Как забеременеть? И от кого? С другой стороны, если ему понравится «Лебединое озеро», он будет сам проситься на горшок и быстро отвыкнет делать это в штанишки.

– Мики, очнись! Спустись с небес. Ребенка еще нет даже в проекте.

– Раз есть горшок, значит, и ребенок будет!

– Да. Осталось только найти отца. Или, может, ты из пробирки хочешь?

– Нет! Ни в коем случае. Только естественным путем. Я старомодна. Живу в девятнадцатом веке.

– А вот скажи, Мики, если бы тебе предложили выбрать... Например, стоят перед тобой сто мужиков или даже двести...

– И все голые!

– Прекрати, я серьезно. Мне нужно понять одну вещь. Кого бы ты выбрала? Есть какие-то критерии?