— Я буду загадочно улыбаться. Устроит?

— Вполне!

Они сидели на скамье в полуметре друг от друга, совершенно одинаково скрестив вытянутые ноги и положив локти на низкую спинку. И когда они переглянулись — два человека, прекрасно понимающие себя, собеседника и правила затеянной игры, — их улыбки тоже были одинаковыми. Мэри мельком отметила эту идентичность, и она ей понравилась. Но в тот момент ей даже не пришло в голову (и совершенно зря), что увидь такое, выраженное в мимике и позах, единомыслие кто-то еще — и выводы этот человек может сделать весьма пикантные.

Помощник озеленителя постарался пройти мимо как можно быстрее, чтобы не попасться на глаза наследнику престола, который уж точно не просто так привел даму в столь уединенный уголок. Даму, однако, служащий узнал. И когда (под большим секретом!) рассказывал одному из своих приятелей об увиденном, то — красного словца ради — упомянул, что пара держалась за руки. Приветливость взглядов можно было не додумывать, она и так имела место быть, так что приятель, передавая новость подружке, присочинил еще кое-что. А что такого? Ведь не вранье же, так, украшение рассказа…

Отчет об использовании материально-технических ресурсов — преизрядная гадость. Особенно если ты его не составляешь, а проверяешь. И вроде бы нет никаких оснований не доверять тем, кто непосредственно приложил к нему руку, но порядок есть порядок. За эскадру отвечаешь ты, отвечаешь как в це лом, так и в частностях. И подписывать отчет тоже тебе. А посему — будь добр, вникай. Деваться тебе некуда.

Никита Корсаков устало потер виски, откинулся на спинку кресла и с изрядным облегчением прикоснулся к сенсору, открывающему дверь в его апартаменты на крейсере. Вот так, без предварительной договоренности, к нему мог зайти только один человек — командир «Александра» каперанг Дубинин, а его Никита был рад видеть всегда. Они знали друг друга еще по Академии. Правда, Капитон был курсом старше, но это не помешало знакомству стать приятельством, а приятельству перерасти в дружбу. После Академии они оказались в одном и том же подразделении, хоть и на разных кораблях, и в системе Веер именно действия Дубинина помогли Никите достичь успеха. Порой Корсакову казалось, что это Капитону следовало бы носить контр-адмиральские погоны и командовать «Александровской» эскадрой. Он даже высказал однажды эту мысль в разговоре с другом, на что Дубинин выразительно покрутил пальцем у виска и, на правах старшего товарища, велел Никите не валять дурака. Больше эта тема между ними не поднималась.

Сейчас Капитон стоял в дверях кабинета и сочувственно глядел на Корсакова.

— Что, брат, замучился?

— Не то слово. Головы не поднять. Плюнул бы — да еще отец учил, что мужчина должен отвечать за свои слова, неважно, произнесенные или написанные. А уж если он свое имя под чем-то ставит, так вдвойне.

Дубинин, знакомый с отставным каперангом Борисом Корсаковым, понимающе кивнул. Никита был младшим ребенком и единственным сыном в семье, а потому Борис Никифорович пуще всего боялся, что «девки с бабами» испортят мальчишку, и держат его в ежовых рукавицах. «Мальчишка» давно вырос, заматерел, уже почти три года был старше батюшки по званию, командовал эскадрой — но до сих пор свои действия сопоставлял с тем, что сказал или сделал бы на его месте отец. Впрочем, это было вполне в порядке вещей, Дубинин и сам искренне полагал, что отец дурного не посоветует. Другое дело, что, в отличие от Бориса Корсакова, Анатолий Дубинин к флоту никакого отношения не имел, будучи детским врачом в Серебрянске, маленьком городке на Белом Камне.

— Доверяй, но проверяй — хороший принцип, правильный, — усмехнулся Капитон. — Только ты, как я погляжу, совсем тут закопался, света белого не видишь. Тебе адъютант последние приказы по флоту показывал?

— Не показывал, — покачал головой Никита. — Он было сунулся, да мне не до того сейчас. А что, я пропустил что-то важное? Меня разжаловали, а я не в курсе?

— И сам ты, конечно, тоже не смотрел. Все с тобой ясно. Приказы ты не смотришь…

— Капитон!

— …околопридворными новостями тем более не интересуешься…

— Ка-пи-тон!

— Короче, так. Капитан третьего ранга Мария Сазонова получила кавторанга и «Анну» второй степени.

Никита забросил руки за голову. Лицо его было нарочито бесстрастным.

— И за что же?

— За Кортес. Слыхал, там корветы, эскортирующие крейсер «Сантьяго», две с половиной сотни москитников размолотили?

— Слыхал. Уж такое-то не пропустишь.

— Ну вот. А командовала ими ее бельтайнское сиятельство. — Мэри не то чтобы не нравилась Капитону, но о неудачном сватовстве Никиты он знал, и теперь переживал за друга, злясь на женщину, посмевшую отвергнуть его. — Я, правда, не совсем понял, когда она успела стать кап-три, но это уже не так важно. Теперь, если даже прямо завтра в отставку, быть ей каперангом. Гляди, не ровен час — сравняешься в званиях со своей зазнобой.

Никита вскинулся было, но Дубинин предостерегающе поднял руку, давая понять, что еще не закончил.

— Это только половина новостей.

— А вторая? — Корсаков изо всех сил старался не пустить в голос возникшую внутри пустоту. Не просто так Дубинин пришел к нему. Что-то есть такое, от предчувствия известия о чем болезненно сжалось сердце.

— Я подумал, что будет лучше, если тебе скажу я, чем ты от наших записных остряков услышишь. Тут такое дело, Никита… У его императорского высочества Константина Георгиевича новый офицер для особых поручений. Фамилию называть или сам догадаешься?

Довольно быстро выяснилось, что Мэри в своих рассуждениях не учла как минимум еще один раздражающий фактор и несколько ошиблась в расчетах.

Вскоре после того, как стало известно о ее назначении на должность, число тех, кто жаждал свести знакомство с молодой графиней Сазоновой, вышло за все пределы, которые она до сих пор полагала разумными.

Наиболее деликатные соискатели пытались связаться с ней через домашний коммуникатор, и дело кончилось тем, что она и вовсе перестала отвечать на вызовы. Тяжкое бремя ограждения частной жизни хозяйки от посягательств извне взяли на себя супруги Дороховы. Мэри, понаблюдав однажды из дальнего угла за виртуозным отбритием какого-то хлыща, прибавила своему персоналу жалованье. Дескать, за такое — не жалко.

Более настырные старались перехватить ее вне дома. К счастью, посетители спорткомплекса, где в перерывах между эскападами тренировался экипаж «Джокера», не считали возможным надоедать кавторангу, занятой поддержанием формы. Или просто соотнесли наблюдаемые спарринги со своей готовностью рисковать и сделали соответствующие выводы. Значительно хуже дело обстояло с теми, кто спаррингов не видел и степень риска себе не представлял. В особенности это относилось к женщинам.

Предсказания Зарецкого относительно перспектив Мэри на будущее оправдывались с точностью наоборот. Матери «не пристроенных великовозрастных сыновей», как, впрочем, и сами сыновья, ей не докучали. А вот матушки девиц на выданье всеми правдами и неправдами пытались представиться ей сами и представить своих чад. Логика происходящего от Мэри ускользала. Если ее числят в любовницах Константина, то какая польза от нее может быть незамужним девушкам? Тоже в любовницы пристроить? Бред…

Находились и такие, кто прилагал изрядные усилия для того, чтобы встретиться с ней и выразить хорошо завуалированное «фе» по поводу того, что себе позволяет барышня из такой достойной семьи. По счастью, данная категория была представлена всего двумя экземплярами. Второму из них Мэри изложила свою точку зрения не только предельно доходчиво, но и громко. Инцидент произошел не где-нибудь, а на званом вечере, который ее уговорила посетить встревоженная бледностью и кругами под глазами бабушка. После этого желающие поставить ей на вид исчерпались, а сама она сделала вывод, что если бы первый экземпляр услышал то же, что и второй, то второго попросту не было. И что это людям спокойно не живется?