Сциллард рассказал о цели своего визита, о последних тревожащих новостях, дошедших к ним из Европы. Немцы запретили вывозить урановую руду из оккупированной ими Чехословакии. Это в Судетах, в Иохимстале, где начинал свои опыты Жолио-Кюри… Есть сведения, что германский вермахт заинтересовался атомной проблемой.
— Надо предупредить страшное бедствие, — взволнованно говорил Сциллард.
— Это будет трудно доказать военным, — возразил Эйнштейн.
— Но мы должны обратиться прямо к президенту!
Альберт Эйнштейн был далеко не уверен, что на современном уровне исследований можно практически решить задачу цепной реакции. Это дело будущего. Но активность фашистов настораживала. Ученый согласился подписать письмо президенту Рузвельту. Сообща набросали проект. Эйнштейн диктовал:
— «Вашингтон, Белый дом, президенту Соединенных Штатов Ф. Д. Рузвельту.
Сэр! Некоторые последние работы Э. Ферми и Л. Сцилларда, которые я видел, дают мне основания полагать, что элемент урана может быть в ближайшем будущем превращен в новый и важный источник энергии…
В последние четыре месяца, благодаря работам Жолио во Франции, а также Ферми и Сцилларда в Америке, стало возможным осуществить ядерную цепную реакцию в большой массе урана, которая вызовет выделение колоссальной энергии… Вполне вероятно, хотя это можно сказать с меньшей уверенностью, что таким образом будут созданы исключительно мощные бомбы нового типа… Возникшее положение, очевидно, требует бдительности и, если понадобится, быстрых действий со стороны правительства…»
Вскоре Сциллард приехал еще раз к Эйнштейну на побережье с готовым текстом, и ученый с мировым именем подписал письмо президенту. Это было второго августа 1939 года.
Но как передать его Рузвельту? Потребовалось немало времени, чтобы найти человека, который смог бы это сделать.
Банкир Александр Сакс, американец русского происхождения, был вхож в Белый дом. Он дружил с Рузвельтом, состоял его неофициальным советником по финансовым вопросам. Сакс поддержал Сцилларда и обещал передать письмо президенту. Сделать это удалось только в октябре, когда в Европе уже бушевала вторая мировая война.
Сакс вошел в кабинет Рузвельта, когда президент просматривал текущую корреспонденцию, подготовленную секретарем.
— То, что я принес вам, — сказал Сакс, — не должно залеживаться на вашем столе…
Он стал подробно рассказывать о письме Эйнштейна и пояснительной записке, составленной Сциллардом. Но и президент слушал его невнимательно. Его утомляли бесконечные и непонятные научные термины.
— Знаете что, — признался Рузвельт, — мои познания в этой области не превышают познаний полицейского, стоящего на посту у ворот Белого дома.
Сакс прервал рассказ и прочитал несколько абзацев из письма Альберта Эйнштейна. Но и это не убедило президента.
— Вероятно, все это очень важно и интересно, — сказал он, — но правительству преждевременно вмешиваться в такие сложные научные проблемы. — Рузвельт явно уклонялся от дальнейшего разговора. Он посмотрел на огорченного Сакса и добавил: — Знаете что, Алекс, приходите ко мне завтра на ленч. Тогда и поговорим…
Александр Сакс провел ночь в раздумьях, как убедить президента.
Президент уже сидел за завтраком, когда Сакс появился снова в Белом доме.
— Вы опять будете мучить меня учеными проблемами, — усмехнулся Рузвельт. — Сколько времени вам нужно, чтобы изложить суть дела?
— Нет, я просто расскажу вам одну старую историю, — возразил Сакс. — Однажды к Наполеону явился американский изобретатель и предложил ему построить паровой флот. Корабли смогут в любую погоду ходить по морю и легко осуществят вторжение в Англию. Великий император Франции проявил недальновидность. Ему показалось невероятным, что корабли смогут ходить без парусов, и он прогнал ученого — знаменитого Фултона, изобретателя парового двигателя… Если бы Наполеон проявил большее внимание к совету Фултона, думаю, что история девятнадцатого века развивалась бы иначе… Англию спасла недальновидность Наполеона.
— Вы сравниваете меня с Наполеоном, — рассмеялся Рузвельт, — и хотите предостеречь от его ошибки. Ну что ж!
Президент взял листок бумаги, что-то черкнул и передал камердинеру, который прислуживал за столом. Через минуту камердинер вернулся с бутылкой старого французского коньяка, наполнил бокалы.
— Давайте выпьем за то, чтобы не повторять великих ошибок, — сказал Рузвельт. — Вы серьезно думаете, что Гитлер может поднять нас на воздух своей атомной бомбой?
— Совершенно серьезно! Субатомная энергия существует вокруг нас. Мы обязаны взять ее под свой контроль.
Рузвельт задумался. Он нажал кнопку и вызвал своего секретаря генерала Уотсона.
— Послушайте, Уотсон, над этим стоит подумать, — он протянул письмо Эйнштейна. — Это требует действия…
Через десять дней генерал Уотсон по поручению президента собрал совещание военных консультантов. Пригласили и Сцилларда. Сциллард сказал:
— Если полностью расщепить килограмм урана, произойдет взрыв, равный по силе взрыву двадцати тысяч тонн динамита…
— О, это нам подойдет! — воскликнул один из военных.
Консультанты поддержали просьбу Сцилларда — выделить для изучения атомной проблемы шесть тысяч долларов.
С этого и начались лабораторные исследования по изготовлению атомной бомбы. Через два года Рузвельт подписал распоряжение, напечатанное на бумаге оранжевого цвета.
Полковник Гровс, руководитель Манхеттенского проекта, не имел никакого отношения к ядерной физике. Его осведомленность в этой области тоже стояла на уровне познаний заурядного полицейского, о котором говорил Рузвельт. И тем не менее полковника Гровса назначили военным руководителем проекта. Главным его качеством считалась бульдожья хватка — этот своего добьется, а добиваться предстояло многого.
По специальности Гровс был строителем, скорее даже подрядчиком, потому что сам он ничего не строил, только распоряжался. Последнее время Гровс возглавлял постройку Пентагона, здания военного министерства. Новое назначение принял с энтузиазмом — его привлекли масштабы предстоящей работы: выполнение Манхеттенского проекта оценивали в сто миллионов долларов. Такого подряда Гровс еще никогда не получал!
Полковник-строитель отличался чудовищным тщеславием, завидовал успехам других. Гровс решил использовать ситуацию, чтобы сразу продвинуться вперед. В военном министерстве он поставил условие — пусть ему сразу дадут бригадного генерала.
— Мне это нужно для дела, — говорил он. — Генеральское звание действует на ученых куда сильнее, чем на военных… Мне же придется возиться с этими битыми горшками.
«Битыми горшками» Гровс пренебрежительно называл физиков, поступавших под его начало. Многие из них имели Нобелевские премии, считались учеными мировой величины, но для Гровса они оставались только «коллекцией битых горшков».
Ограниченный и бестактный человек, Гровс был убежден, что в мире все решает только грубая сила. Генерал-солдафон, став на пост руководителя Манхеттенского проекта, постепенно забирал власть, становился неограниченным монархом в самостоятельном атомном государстве внутри Соединенных Штатов Америки.
Стоимость Манхеттенского проекта первоначально определялась в сто миллионов долларов, но под конец перевалила за два миллиарда. На строительстве атомных заводов было занято сто пятьдесят тысяч рабочих. В подчинении Гровса оказалось три засекреченных «атомных» города; вместе с прилегающими к ним заводами, лабораториями, исследовательскими центрами они занимали площадь в десятки тысяч квадратных километров. И первым из городов по степени секретности, конечно, был Лос-Аламос, где конструировали атомную бомбу. Названия этих городов перестали упоминать в газетах, будто их никогда не существовало на географических картах.
В своей вотчине Гровс создал собственную контрразведку, установил строгую цензуру в частной переписке ученых, организовал подслушивание телефонных разговоров, запись их на магнитофонную ленту, учредил «детекторы лжи» для определения политической благонадежности своих подданных.
