— Что это?

Как будто отвечая на ее вопрос, раскат грома наполнил комнату, мощный порыв ветра ворвался в открытые окна, парусами надувая кружевные занавески, внося внутрь тяжелые капли дождя. Слуги включили электричество и поспешно заскользили от окна к окну, закрывая ставни.

Зара посмотрела на мужа.

— Эрнесто! — прошептала она. В голосе слышался страх.

Эрнесто улыбнулся.

— Это всего лишь короткий тропический ливень, — успокоил он. — Если бы это было что-то другое, нас обязательно бы предупредили. Не волнуйся.

Еще один голубой всполох превратил узкие щели ставен в светящиеся неоновые полосы. И снова раскат грома, казалось, сотряс дом до основания.

Зара отложила нож.

— Мне что-то не хочется есть. — Она поднялась. Глаза ее расширились. — Эрнесто! — прошептала она в ужасе. — А вдруг этот шторм продлится до завтра, и тогда вертолет не сможет… — Она замолчала на полуслове, уставясь на Эрнесто.

Эрнесто сидел абсолютно спокойно.

— Наверняка сегодня вечером все закончится, — заверил он, отрезая мяса. — Самое позднее — к завтрашнему утру.

Но его слова не успокоили Зару. Резко повернувшись, она выбежала из комнаты. Один из слуг поднял опрокинувшийся от ее резкого движения стул и убрал ее тарелку.

Теперь доктор Васильчикова отодвинула свой стул, положила салфетку на тарелку, поднялась и взглянула на Эрнесто.

— Я позвоню в Ситто-да-Вейга и попрошу прислать нам факсом погодные карты, — сказала она сухо. За весь вечер это были ее первые слова.

Доктор вышла из комнаты. Эрнесто направился вслед за ней.

— Прошу нас извинить, — на ходу бросил он Стефани.

Стефани молчала, вяло передвигая по тарелке еду. Она знала, что все происшедшее — явная паника Зары и озабоченность Васильчиковой по поводу прогноза — могло означать только одно. Их беспокоило, что они не получат в нужное время свое лекарство. «Интересно, что случится, если они действительно его не получат?»— подумала Стефани.

— Теперь нас трое, — вздохнула Заза. — Но мне тоже пора идти, и я оставлю вас вдвоем. Спокойной ночи, дети мои.

Стефани и Эдуардо поцеловали ее, и она, развернув кресло, выехала из столовой.

— Я приношу извинения за моих родителей, — обескураженно проговорил Эдуардо, — но подобные вещи случаются очень редко.

— За что тут извиняться? Это их дом. Кроме того, меня не особенно интересует ужин.

Он улыбнулся.

— Меня тоже.

Он многозначительно посмотрел на нее и добавил:

— Ты не побоишься выйти из дома в такой шторм?

— А куда мы пойдем?

Эдуардо заговорщически улыбнулся.

— В одно очень-очень интересное место. Но туда можно добраться только пешком.

Было что-то пугающе-привлекательное, загадочное в том, что в такую погоду они покинули дом. Стефани это напоминало Вагнера: всеобщий хаос, ветер, бушующий, подобно валькириям, дождь, хлещущий по их плащам… И ей казалось вполне естественным, что Эдуардо куда-то уводил ее подальше от ухоженной, цивилизованной части острова, по землистой, грязной, узкой тропе, пробивающейся сквозь сплошные джунгли.

Да, это была зловещая тропинка. Их сопровождали растения-чудовища. Гигантские листья, острые, колючие ветки, сухие остовы мертвых деревьев, удушенных бесчисленными лианами, выступающие клыками сучья — все, как в фильме ужасов. Снопы света от фонариков Эдуардо и Стефани не справлялись с этими ужасами, и то, что они выхватывали из темноты, играло с ними недобрые шутки: гниющие бревна казались привидениями, безлистные ветки — гигантскими пауками, а толстые лианы — ядовитыми змеями.

Эдуардо все время оборачивался, проверяя, не отстала ли Стефани. В одном месте он остановился и поиграл фонариком над окрашенным белой краской камнем, почти полностью скрытым густой травой.

— Когда я был маленьким, я отметил краской дорогу, — прокричал он, стараясь перекрыть раскаты грома и шум дождя в листьях. — Если потеряешься, по этим вешкам всегда сможешь найти дорогу домой.

Стефани кивнула.

— А мы не заденем никакую сигнализацию? — прокричала она Эдуардо.

Тот покачал головой.

— Детекторы движения и камеры расположены вокруг побережья и дома, здесь их нет, слишком густые заросли, а падающие ветки и небольшие животные будут постоянно вызывать ложную тревогу.

Они продолжали свой путь. Разряды молний освещали кипящее месиво штормовых туч, несущихся по небу. Казалось, они задевали купол зелени над их головами.

Внезапно они оказались перед развалинами каменной стены. Сначала по ним полоснул фонарик, а потом, когда их осветила мрачным синим светом сверкнувшая молния, Стефани в ужасе воскликнула: из самой середины стены выступало лицо — ужасное, живое. Оно двигалось, шевелилось, из углов его искореженного рта вытекала вода!

Услышав ее крик, Эдуардо остановился и оглянулся. Стефани стояла, прижав руки к груди, в оцепенении глядя на это ужасное лицо.

—  Это всего лишь скульптура, фонтан, — прокричал он.

— Всего лишь фонтан, — дрожа, повторила Стефани.

А дальше, на протяжении пятидесяти ярдов или около того, по обеим сторонам тропинки шли каменные стены. Эдуардо остановился и обвел фонариком сначала одну, затем другую, задрал голову и посмотрел вверх.

Стефани сделала то же самое, откинув с лица мокрую прядь.

А потом она увидела.

И это было куда страшнее, ужаснее, кошмарнее, чем фонтан. Потому что эти две стены изображали даже не чистилище, а уже сам ад. И, как души грешников, множество искаженных гримасой боли каменных лиц зашлись в беззвучном крике. Стекающие капли дождя были как слезы, льющиеся из глаз.

Эдуардо подошел к Стефани.

— Я знаю, что это выглядит не очень приятно, — прокричал он. — Но согласись, что это производит впечатление. Я называю это место «Стена вздохов». Как тебе это все?

Стефани опустила фонарик.

— Они… они ужасны!

— Может, нам лучше вернуться?

— Нет. — Стефани отрицательно покачала головой. — Мы уже столько прошли, что лучше все-таки дойти до конца.

Они продолжили свой путь. Зигзаг молнии снова прорезал небо — и вот, прямо перед ними еще одна причуда: руины каменной стены, пересекающей тропинку. В центре была арка в готическом стиле, с остатками поддерживающих ее затейливых кариатид.

Стефани прошла за Эдуардо через арку в нечто напоминавшее внутренний двор. С трех сторон его окружали стены, четвертая сторона представляла собой пологий склон холма, и прямо в нем зияла раскрытая дверь, укрепленная железом и увитая лианами. Два готических окна над дверью наблюдали за ними черными глазницами.

Эдуардо направился к двери.

— Куда она ведет? — спросила Стефани. — В пещеру?

— Не совсем, — ответил Эдуардо, передавая ей свой фонарик, и вступил в борьбу с лозой, яростно цеплявшейся за дверь. Расчистив ее немного, он взялся за огромную железную ручку. Дверь распахнулась.

— Входи! — прокричал он, придерживая дверь.

Неуверенно ступая, Стефани вошла внутрь. Фонарик освещал ей дорогу.

Она оказалась в низком туннеле, который уходил в глубь холма. Ноги скользили по заросшему мхом мокрому камню, таким же мхом были покрыты стены. Потолок обшит деревянными досками и бревнами — как в шахте. Она попыталась осветить дальний конец туннеля, но луч уперся в стену, за которой начинался поворот.

Вошел Эдуардо. Порыв ветра захлопнул за ним дверь с такой силой, что из-под потолочных досок над входом посыпалась труха. Стефани мгновенно перевела луч фонарика на потолок, с подозрением оглядывая его.

Эдуардо взял у нее свой фонарик.

— Не беспокойся, — заверил он. — Здесь все вполне надежно.

При звуке его негромкого голоса Стефани вдруг осознала, что здесь не слышно шторма, он бушевал где-то далеко, отделенный от них толщей камня и земли. Ударивший в нос запах застоявшейся воды был отвратителен. Вокруг нее все булькало и капало, Стефани поежилась: в туннеле было прохладно — наверное, градусов на десять меньше, чем снаружи.