Через несколько минут он подошел к лагуне. Дорожка закончилась. Ее сменил золотистый песок побережья. Лазурные воды лагуны робко и ласково гладили берег, оставляя на песке белоснежные клочки пены. Их тихая музыка успокаивающе действовала на Барта. Он огляделся по сторонам в поисках «хижины дяди Тома», как он заранее окрестил бунгало Литы. Оно должно находиться где-то здесь, во всяком случае так ему объяснили служащие отеля. Где-то здесь… Он огляделся еще раз, уже внимательнее. За одной из кокосовых пальм, в обилии росших на берегу, виднелась крыша какого-то строения. Волнение захлестнуло Барта — неужели он на месте? После всех этих мытарств с бесконечным перелетом и поисками Литы? Шаг его приобрел твердость и уверенность, которую он растерял в дороге, походка стала легкой.

Барт подошел к бунгало. Стук собственного сердца отдавался в ушах. Лучики нежности затопили душу — сейчас он увидит Лигу. Свою Литу, сбежавшую на другой конец света. А он до сих пор и не понимал, насколько соскучился по ней!

Барт тихо постучал в деревянную дверь бунгало, вглядываясь в призрачные очертания занавески на балконе. Но открывать дверь явно не спешили. Радость будущей встречи потихоньку сменяло разочарование — так солнце в погожий день заволакивает облаком. Барт постучал сильнее, но домик на берегу лагуны, кажется, пустовал — из-за двери не донеслось ни шороха.

Барт совсем упал духом. Дальнейшие планы виделись так же призрачно, как та занавеска на балконе. Но, в отличие от занавески, они даже не мелькали. Куда он пойдет теперь? Где будет искать ее? Обойдет весь Таити, а заодно и сплавает на соседние — их, кажется, сто тридцать — острова архипелага? Как он мог быть таким непоправимо глупым? Зачем прилетел сюда, незваный, непрошеный гость, очутившийся в этом раю, где для него нет места? Давно уже Барт не чувствовал себя таким одиноким и потерянным. Неужели Лита рассчитывала на это и поступила так нарочно? А он, с простотой и непосредственностью ребенка, проглотил эту наживку как вкусную конфету, которая оказалась на самом деле пластилиновым шариком.

Барт снял пиджак, устав ощущать на себе его непроницаемую броню, словно впитывающую в себя жаркие лучи солнца. Так намного лучше. Вот бы снять еще и рубашку! Но с голым торсом и в костюмных брюках он будет смотреться нелепо. Хотя кому до этого есть дело — здесь все равно ни души. Барт расстегнул рубашку и собрался было оторвать ее от липкого тела, но услышал за спиной чьи-то шаги. Предательски дрожащими руками он попытался вернуть пуговицы в петли, но руки совершенно перестали слушаться его. Они бестолково теребили пуговицы, оторвали одну, и она покатилась в траву белой бусиной.

— Барт?!

До чего родной голос! Только ни тепла, на которое он так рассчитывал, ни радости этот голос не излучал. Барт затылком почувствовал изумление Литы. И от этого чувства по его телу, совсем еще недавно изнывавшему от жары, пробежал холодок. Ему нужно повернуться, а он не может. В расстегнутой рубашке с оторванной пуговицей он ужасно нелеп. Он так хотел предстать перед ней героем, спасителем, победителем ее одиночества! А предстает полным идиотом, примчавшимся бог знает зачем и бог знает куда. Но ретироваться поздно — он уже здесь, и ситуацию не изменишь. Барт повернулся.

Эта роскошная загорелая блондинка в улетном желтом мини никак не может быть его женой. Боже, как она хороша! Как она изменилась! Сердце Барта сжала невыносимая тоска, будто он уже утратил то, что еще не успел приобрести. Ее перемена, ее такая неожиданная, дикая привлекательность током пронзила его сознание, заставляя трепетать каждый нерв. Он почувствовал, что все, видимое им сейчас, принадлежит не ему, а какому-то другому, чужому человеку. И от этой мысли Барту стало еще хуже.

— Ты изменилась, — только и смог он выдавить из себя. — Стала совсем другой.

— Возможно. Объясни, почему ты здесь.

— Я бросил работу, приехал в твой «последний рай», который теперь кажется мне адом, а ты спрашиваешь, почему я здесь? Попробуй сама ответить на этот вопрос.

— Это неожиданно.

— Это все, что ты можешь мне сказать?! Лита, что с тобой? Неужели изменение внешности повлекло за собой и внутреннее изменение? Ты совсем другая! Ты чужая, далекая! Лита, провести вместе отпуск — твоя идея! А я вообще-то надеялся ее реализовать и именно поэтому примчался сюда, как последний идиот!

Барту хотелось кричать на нее, обвинять ее. Он ненавидел ее за ту холодность, с которой она встретила его приезд и тем самым лишила его смысла. Он уже страшился той Литы, которая обманом похитила душу его жены и вселилась в нее. Она должна объяснить ему, что, черт побери, происходит.

— Пройдем в дом, Барт. И прошу тебя, не кричи. Давай поговорим спокойно.

Спокойно! О да, он спокоен! Спокоен, как одичавший зверь, как лев, который неделю не ел ничего, кроме лягушек и ящериц. Вот как он спокоен! И как только ей удается быть такой невозмутимой, холодно-рассеянной! Плавными неторопливыми жестами открывать дверь, легкой походкой входить в бунгало! Как?!

— Садись. — Лита указала ему на плетеное кресло, стоящее в центре просторной комнаты. — Тебе принести что-нибудь выпить?

— Я что-то не пойму, — продолжал кипятиться Барт. — Я пришел на светский раут или к жене приехал?

— Если ты обратил внимание, я подписалась девичьей фамилией Солвер. Так что здесь и сейчас я тебе не жена, — спокойным, но не допускающим возражений тоном произнесла Лита.

— Что это значит? — Его словно расплющило, раздавило этой фразой, превратило в какую-то бесформенную субстанцию.

— Я объясню, когда принесу коктейль. Тебе нужно успокоиться.

Она вышла из комнаты. Легкий шорох желтого шифона, сладкий аромат незнакомых духов — все это не его, не его… Она даже похудела, с тоской заметил Барт. Они не виделись смешное количество времени, а мир уже успел перевернуться с ног на голову.

Лита вернулась и протянула ему бокал с коктейлем — бело-желтой смесью, пахнущей какими-то фруктами. Соломинка, зонтик, кружок апельсина на бокале — все очень мило…

— Ты помнишь наш последний разговор, Барт?

— Естественно. Я уже двадцать раз пожалел о том, что он состоялся.

— Не жалей. — Ее карамельно-помадные губы сомкнулись вокруг трубочки и вытянулись, впитывая ароматную жидкость. — Это звучит странно, но я поняла, что была не права. Поняла совсем недавно, после своего приезда сюда. В твоих словах есть здравый смысл. И я готова его принять.

— Его — это кого?

— Здравый смысл и твое предложение, Барт.

— Я не понимаю, это что — розыгрыш? Еще совсем недавно ты метала молнии из глаз, слушая мои рассуждения, а теперь — согласна?! Лита, что ты задумала? Прошу тебя, не играй со мной. Я уже не мальчик и понимаю, что к чему.

— А я — не девочка. У меня было время, чтобы подумать об этом. И я провела это время с толком для себя. Я здесь не одинока, Барт.

— Что значит — не одинока?

Он считал свои предположения блажью. Он был уверен, что Лита не способна на это. Он был слишком уверен в ней, и эта уверенность теперь губит его, опускает на дно огромного болота, имя которому — тоска. Пусть она помедлит с ответом. Пусть вообще не отвечает. Он не хочет слышать ответ и не понимает, зачем задал вопрос. Лита, не отвечай. Молчи, Лита!

— Я встретила мужчину, Барт. Умного, привлекательного, доброго. Я нравлюсь ему, а он — мне. Уверяю, у меня и в мыслях не было отомстить тебе. Все вышло само собой. Нет, не думай плохого. У нас исключительно приятельские отношения. Он показывает мне остров, развлекает меня. У него забавный друг…

— В друга ты тоже влюблена? — В его голосе слышались злость и обида. — Как быстро ты меняешь свое мнение, Лита. Еще вчера ты ревновала меня к Эстер Таусон, изображая верную жену, не способную на измену. А сегодня…

— Еще раз повторяю — у нас ничего не было, — холодно заметила Лита.

— Но ты, конечно, не против того, чтобы у вас начался роман? Только и ждала моего благословения. А если бы я не приехал, по телефону осведомлялась бы или телеграмму послала?