И она одарила Розмари улыбкой. Та молча кивнула.

— Я так сразу и подумала, — продолжала Мишель. — Вы с Анной очень похожи. Сразу скажу, что Марк все мне рассказал о вас и Оливере.

— Все?! — ошеломленно выдохнула Розмари.

— Ну, во всяком случае, немало, — подтвердила Мишель. — Честно говоря, я была поражена. Не подозревала, что Оливер может быть настолько… безрассуден. Да и Марк тоже. Он казался мне олицетворением здравого смысла. Но, видно, ваши фамильные чары любого мужчину заставят потерять голову.

Анна несказанно удивилась комплименту со стороны женщины, красивее которой она в жизни не встречала. С трудом подбирая слова, Анна проговорила;

— Мне очень жаль, Мишель. Но поверьте, я и не думала красть у вас Марка. Это получилось само собой.

Мишель протянула руку и коснулась плеча Анны.

— Я очень хорошо понимаю, как это бывает, Анна. Не корите себя. Мне пора ехать. Марк скоро очнется, так что идите к нему. Его палата в дальнем конце коридора. Да, когда его увидите, не пугайтесь. Доктор сказал, что эти синяки и ссадины только с виду страшны, а на самом деле ничего серьезного.

— О, меня синяками не испугаешь, — заметила Анна. — Я их каждый день вижу на работе.

Мишель кивнула.

— Да, я забыла — ведь вы физиотерапевт.

Господи помилуй, Марк действительно ничего от нее не скрыл!

— Весьма кстати, — добавила Мишель. — Когда Марк начнет выздоравливать, он может рассчитывать на бесплатные сеансы массажа!

Анну смутил явно сексуальный подтекст последнего замечания, как и дерзкая искорка, промелькнувшая в красивых глазах Мишель. О, она совсем не безмятежна, под этой холодновато-спокойной маской скрывается дерзкий чертенок. Да и в постели эта женщина наверняка совсем не снежная королева.

Анна почувствовала укол ревности, но немедленно заставила себя успокоиться. Все, что было между Марком и этой женщиной, осталось в прошлом. Теперь он принадлежит ей. Весь, безраздельно.

— Вы позаботитесь о нем? — спросила Мишель.

На этот раз ни намека на что-то большее, кроме обычного сочувствия и вежливого беспокойства.

— Конечно, — пообещала Анна. — И еще, Мишель…

— Слушаю, — ободряюще улыбнулась Мишель.

— Простите нас. Мне действительно очень жаль. Вы проявили такое понимание и великодушие… А я ведь знаю, что на сердце у вас сейчас тяжело. Еще раз простите.

— Сейчас, когда я уже смирилась с неизбежным, мне легче. Мы ведь не были безумно влюблены друг в друга. Просто нам было хорошо вместе, мы считали, что прекрасно подходим друг другу. Я думала, этого достаточно. Но я ошибалась.

— Конечно, этого недостаточно! — возразила Анна. — Самое главное — это любовь.

Мишель скривила губы:

— Спорить не стану. Но каждый имеет право на собственное мнение. У меня к вам просьба: передайте Марку, чтобы он связался со мной, когда у него будет настроение. Где меня искать, он знает. Он ведь сделал мне прощальный подарок — отдал свою квартиру. И еще обещал неплохое денежное обеспечение, так что жалеть меня не нужно. Со мной все будет в порядке.

— С этой точно все будет в порядке, — язвительно проговорила Розмари, как только Мишель скрылась из вида. — Вот уж крепкий орешек. Хотя с виду — настоящая орхидея. А тронь ее — зашипит и укусит, змея такая.

— Да никакая она не змея, — заступилась за неудачливую соперницу Анна. — Просто кто-то сделал ей очень больно. Не Марк, а кто-то еще до него.

— Ты очень изменилась, — усмехнулась Розмари. — Куда только подевался твой цинизм? Ну, довольно о ней, пойдем скорее к Марку. Вдруг он пришел в себя?

Анна утверждала, что травмами ее не напугаешь, но она переоценила себя. Одно дело — чужие синяки, а совсем другое — синяки любимого! Но еще сильнее ее встревожила его бледность. Он с трудом, хрипло дышал. У Анны сжалось сердце. Захотелось упасть рядом, прильнуть к его слабому безвольному телу, стиснуть его крепко-крепко… Ну и глупость! Ему и так больно, а крепкие объятия не принесут ни малейшей радости мужчине со сломанными ребрами.

Анна и Розмари взяли по стулу и уселись около кровати.

— Выглядит он ужасно, — прошептала Розмари.

— Если бы вы знали, как ужасно я себя чувствую, — прохрипел Марк, чуть приоткрывая глаза.

Лицо у него распухло, и глаза были похожи на щелочки. Но сквозь эти щелочки он умудрился рассмотреть свою любимую.

— Ты нашла меня, — прошептал он.

Она осторожно взяла его сухую холодную руку в свои ладони, прижала его пальцы к губам.

— Дурачок ты мой, — нежно прошептала она. — Ты, наверное, гнал, как безумный.

Легко и нежно она коснулась губами каждого пальца на его руке. Ее сердце переполняла такая горячая благодарность, что хотелось молиться.

— Ты, наверное, места себе не находила, когда ждала меня. А я так и не приехал, — прошептал он.

Она серьезно посмотрела ему в глаза.

— Ты даже представить себе не можешь. Я чуть рассудка не лишилась.

— Бедная Анна…

— Сегодня утром я обнаружила ее в ужасном состоянии, — вмешалась Розмари. — А когда пришел полицейский, она упала в обморок.

— Не верь ты ей, Марк. Мама, ты вечно сгущаешь краски!

— Ну, почти упала, — не сдавалась Розмари.

Марк поднес руку Анны к губам и поцеловал.

— Ты выйдешь за меня замуж?

Анна хватала ртом воздух, словно выброшенная из воды рыбка. Еще несколько часов назад она рыдала, прощаясь с ним навсегда, а теперь он отдает ей и душу, и тело на всю жизнь!

— Послушайте, дети мои, — строго сказала Розмари. — Вы знакомы всего два дня. Это слишком малый срок, чтобы принимать такие серьезные решения! Брак — это на всю жизнь. Необходимо все взвесить и обдумать, проверить свои чувства.

Марк засмеялся, но болезненно поморщился.

— Как странно, Розмари, что именно вы даете нам такой совет.

— Что ты хочешь этим сказать? — грозно нахмурилась Розмари.

Марк приподнялся было на локте, но тут же со стоном рухнул обратно на подушки.

— Анна, посмотри в шкафу… Где-то здесь должна быть моя сумка. Такая черная.

Анна не стала смотреть в шкафу. Она знала, что сумка должна быть под кроватью, в специально устроенном отделении. В интенсивной терапии личные вещи пациентов всегда помещали туда, чтобы не перекладывать имущество больного, когда его нужно было перевести в другое отделение. Ведь больных перевозили вместе с кроватью — очень удобно.

— Вот твоя сумка. — И Анна достала ее из-под кровати.

— Открой ее, — распорядился Марк. — Там сверху лежат два листка бумаги, сложенных вместе.

— Нашла, вот они.

— Отдай их Розмари. Пусть она прочтет.

Анна удивленно подняла брови, но не стала задавать вопросов. Молча протянула матери исписанные листочки.

— Надеюсь, — тихо сказал Марк, — это вас успокоит, Розмари. Успокоит и утешит.

Марк не сводил глаз с взволнованного лица Розмари. Вот сейчас она читает: «Розмари, любимая…»

У Розмари задрожали руки. Она подняла на Марка глаза, полные немого изумления.

— Где ты это взял?! — дрожащим голосом прошептала она.

— В тайнике, — объяснил он. — Под отцовским письменным столом. Я только вчера обнаружил это письмо. Читайте, Розмари.

Ее глаза застилали слезы. Она с трудом разбирала строки, исписанные аккуратным четким почерком. Розмари боялась… Вдруг она узнает что-то страшное именно сейчас, когда только-только примирилась со смертью Оливера? Но она знала, что неизвестность еще хуже.

Розмари, любимая!

Как странно, что за все долгие годы наших отношений я ни разу не писал тебе. Странно и грустно. И непростительно. Многое в наших с тобою отношениях было неправильно, непростительно для меня, моя дорогая. Мне так жаль. Почему только я не оставил жену сразу же, как только познакомился с тобой? С первого же дня, с первой же ночи я знал, что мы созданы друг для друга.

Но я повел себя малодушно. Понимаешь, при мысли, что мой сын возненавидит меня так же, как я ненавидел своего отца, я приходил в ужас. Но это, конечно, не оправдание. А теперь… Теперь уже слишком поздно. Сейчас жена в таком состоянии, что просто не перенесет развода, так что нам придется продолжать встречаться, как раньше.