— Я считаю, мы должны сохранять статус кво, — продолжил Фостер, ни один мускул не дрогнул в его лице. — Тебе не пора домой, Бренда? Становится поздно.
Сестра была в полном отчаянии.
— В один прекрасный день, Гордон… — пробормотала она, направляясь к выходу, и хлопнула дверью за собой.
Мэгги надеялась оказаться поблизости, если возмездие со стороны сестры когда-либо наступит. Впрочем, это слишком сомнительно — Гордон Фостер не может пострадать эмоционально, ибо у него нет чувств.
Или есть?..
Девушке вспомнилось замечание Бренды, сделанное в разговоре, о том, что Гордон все еще не забыл женщину по имени Этель. Глядя на босса, Мэгги гадала, не этим ли объясняется его столь прохладное отношение к своему секретарю. Может быть, когда-то его завлекла и обманула некая молодая красивая женщина? Продолжает ли давняя история оказывать на него влияние и не оттого ли он так озлоблен и ожесточен?
Легко понять, каким образом это может происходить. Мэгги убеждена, что должно пройти много лет, прежде чем она перешагнет через поступок Кевина, искалечивший ее жизнь. Однако, в ее представлении, подобная чувствительность как-то не вязалась с сильным полом, в особенности с человеком типа Гордона Фостера, у которого, похоже, вообще нет нервов.
— Что, мисс Причард, не вскочил ли у меня на носу прыщик? — спросил он с усмешкой. — Вы так уставились на меня!
— Простите, доктор. Я в сущности не смотрела на вас. Просто задумалась и витала в других мирах.
— Не очень-то вам там понравилось, судя по выражению вашего лица.
— Да, не очень, — сухо согласилась Мэгги.
Воспоминании о Кевине никогда не пробуждали у нее желания плясать от радости.
— Вы женщина не из самых разговорчивых, не так ли? — Признаки раздражения исказили его черты. — Вот письма. Позаботьтесь об их отправке по пути домой.
С этими словами Фостер передал ей небольшой диктофон и, резко повернувшись на каблуках, удалился в кабинет. Полы белого халата, как бы выражая его недовольство, хлопали по ногам.
Мэгги проводила его изумленным взглядом. Надо же, секунду назад она видела, как холодно-сдержанный Гордон Фостер вышел из себя!
Что выбило его из равновесия? Спор с Брендой? Упоминание о его нынешней любовнице, требовавшей от Фостера большего, нежели нерегулярные встречи за ужином? Но о той женщине он упоминал с холодным презрением.
Нет, на него подействовало что-то, связанное с нею самой. Но что? Возможно, ее слишком пристальный взгляд? Это ему пришлось очень не по вкусу. Не понравилось боссу и то, что она не стала распространяться о причине своей задумчивости.
Что ж, очень жаль, язвительно подумала она, садясь за машинку и принимаясь за письма. Однако не успела она напечатать обращение к адресату, как губы растянула горестная усмешка. Боже, страшно даже вообразить, что было бы с Фостером, ответь она правдиво на его вопрос. Ведь она думала тогда о своем негодяе-любовнике и о том, что его предательство стоило ей четырех лет тюрьмы — четырех долгих, мучительных, губительных для души лет.
Едва ли, решила Мэгги, наш доктор пострадал от рук своей Этель так же жестоко, как она сама по милости Кевина. Если кто-то и имеет право озлобиться и относиться с подозрением ко всем мужчинам, то это она, Мэгги Причард!
2
Мэгги начала печатать второе письмо, когда вспомнила о послании, которое забыла передать Фостеру.
В тот день почту доставили уже после того, как начался прием. Обычно он не вскрывал сам конверты, если на них не было пометок «Конфиденциально» и «Лично». Такие письма приходили редко. В основном хирургическое отделение засыпали чеками за неоплаченные услуги и рекламой фармацевтических и прочих фирм, связанных с медициной. Однако в пятницу пришло письмо, которое, по мнению Мэгги, доктор Фостер захочет посмотреть сам.
Из частного отеля в Лонгриче, где должна состояться конференция, извещали о том, что в последнюю минуту произошла замена докладчика. По-видимому, один из хирургов, которого пригласили выступить, приехать не сможет, и его заменит всемирно известный нейрохирург доктор Джеральд Брэннигэн.
Понятно, ее шеф, приняв решение не участвовать в конференции, скорее всего, отнесется безразлично к этой новости. Однако Мэгги, как считается, не знает о намерениях доктора Фостера и поэтому лучше покажет ему это письмо.
Вздохнув, она выключила диктофон, взяла нужный конверт и поднялась. Перед закрытой дверью кабинета врача она остановилась, чтобы оглядеть себя: надежно ли застегнуты все пуговички на белой блузке, не помята ли черная плиссированная юбка на бедрах.
Не хотелось, чтобы повторился неприятный инцидент, случившийся недели две назад. Тогда незаметно для нее расстегнулась перламутровая пуговичка на блузке, давая возможность, если глядеть под определенным углом, увидеть во всей красе ее груди, чуть прикрытые кружевами.
— Похоже, одна из пуговиц не устояла под натиском ваших женских форм, мисс Причард, — заметил Фостер с легкой насмешкой, наклоняясь, чтобы взять карту больного со стола Мэгги. — Возможно, на будущее потребуются пуговицы покрупнее? Или кофточка попросторнее?
Мэгги обрадовалась, что доктор отвернулся, прежде чем ее лицо запылало от смущения. Впрочем, ее мучения умножились, так как груди немедленно набухли еще больше, все сильнее давя на бюстгальтер и блузку и делая почти бесполезными усилия девушки застегнуть крохотную пуговичку.
Это был единственный раз, когда Гордону Фостеру удалось растревожить ее женственность, и она не намеревалась допускать этого впредь. К своему огорчению, Мэгги заметила, что рука дрожала, когда она постучала в дверь. И тут же все у нее внутри затрепетало, будто целый сонм бабочек одновременно взмахнул крылышками.
Угрюмый вид Мэгги отразил состояние ее души. Позволить Гордону Фостеру довести ее чуть ли не до нервного срыва — это просто возмутительно.
— Входите, мисс Причард, — последовало лаконичное приглашение.
Глубоко вздохнув, она открыла дверь и вошла, успокоив себя мыслью о том, что нервная встряска касается только ее. Мужчина в белом халате, сидящий за столом, никогда не догадается по спокойному выражению ее лица и холодному взгляду, что Мэгги может испытывать по отношению к нему и его красоте что-либо иное, кроме полного безразличия.
— Что там у вас? — спросил доктор Фостер повелительным тоном.
Она шагнула вперед и положила конверт на покрытую кожей столешницу.
— Письмо на ваше имя. От организаторов конференции, которая состоится на следующей неделе. Сообщают о замене докладчика. Я подумала, что вам, вероятно, захочется взглянуть, но, простите, забыла отдать письмо раньше.
Фостер, взяв конверт, не глядя швырнул его в корзину.
— Я решил туда не ехать, — сухо заявил он.
Игра света и тени у него на лице резко обозначила вокруг огромных голубых глаз темные круги — признаки переутомления. Понимай, что до такого состояния врач довёл себя сам, Мэгги все-таки немного пожалела его.
— Какая досада, — вздохнула она, решив, что стоит попытаться заставить этого чертова болвана все же поехать. Нравится тебе или нет, но он — хороший врач. — Им удалось заполучить в качестве докладчика Джеральда Брэннигэна вместо звезды меньшей величины, — кинула Мэгги приманку. — Мне показалось, что вы бы хотели его послушать. Он очень известный, да?
Мэгги не могла бы с определенностью сказать, какой оказалась реакция босса на ее сообщение. На несколько секунд он замер в своем кресле. В его обычно бесстрастных глазах читалось… Что? Растерянность? Удивление? Но, конечно же, не шок! Что такого особенного было в ее словах?
Еще больше ее взволновала внезапная перемена его настроения: от удивления или чего-то в этом роде не осталось и следа. На лице застыла теперь ледяная улыбка, от которой по спине Мэгги пробежала почему-то эротическая дрожь.
— Так, так, так, — протянул он. — Кто бы мог подумать? Вы совершенно правы, мисс Причард. Безусловно, мне не хотелось бы упустить возможность послушать такого выдающегося хирурга.