Артур повернулся и молча сунул под нос секретарше фигу.

Катерина ехидно ухмыльнулась.

– Знаешь, что, – сказал Артур Оленьке, как только они вошли в кабинет. – Ты сейчас повестку свидетелю отнесешь. А бумаги – они подождут. Потом подошьешь.

– Хорошо, – с готовностью кивнула девушка. Она все еще чувствовала себя виноватой, и ей было почему-то стыдно. Настолько, что она предпочла бы больше никогда не встречаться с Артуром. Но поскольку это было невозможно, приходилось смиряться с обстоятельствами.

Цветной бульвар, куда ей нужно было идти, даже осенью полностью оправдывал свое название: утопал в цветах. Оленька родилась на севере, и большую часть своей короткой жизни прожила там же, поэтому буйная зелень и отсутствие холодной зимы все еще приводили ее в восторг. Как и все неофиты, ну или почти все, она сразу стала истовым фанатом Сочи. На коренных горожан, с кислой миной выслушивавших ее восторги, смотрела с изумлением. Как можно мечтать уехать из этого райского уголка в Москву или Питер? Собеседники же смотрели на нее снисходительно, обидно посмеиваясь, разве что не крутя у виска.

– Видишь ли, в чем дело, деточка, – пояснил ей пожилой доктор, к которому она пришла на прием с жалобами на свой сезонный ринит. – Кавказ – не слишком хорошее место для аллергиков. Сочи изначально был выстроен на болотах, и земли здесь специально осушали…

– Да, я знаю, эвкалипты сажали по всему городу, дренировали тем самым почву. Я на экскурсии была, нам рассказывали.

– Правильно. Кстати, эвкалиптов сейчас почти не осталось, а жаль. А что здесь было раньше, до того как земли осушили, знаешь?

– Кажется, нет, – ответила Оля, старательно пытаясь выкопать из глубин памяти то, чего там, скорее всего, никогда не было.

– Каторга здесь была.

– Не верю, не может быть!

– Может. При царе сюда пригоняли каторжан и русских староверов из Сибири на постоянное жительство. Никто не хотел добром на гиблых землях жить. Малярия, стопроцентная влажность и зимой и летом – непригодная для проживания климатическая зона. Дворяне же отдыхать ездили не на Кавказ, а в Крым, на его Южный берег. Вот где действительно целебный климат! Опять-таки Ниццу, Монако любили… По мере того как земля высыхала, климат в Сочи менялся, и город становился все более пригоден для жизни. Вот так и возник сочинский курорт, которому сейчас чуть больше ста лет.

– Городу Сочи?

– Нет, именно курорту. Городу в тридцать восьмом двести лет стукнет. Да, так я отвлекся. Несмотря на то что земли осушили, экосистема болот все равно сохранилась со всеми своими грибками, комарами и прочими прелестями. Так что опрометчиво было бы считать, будто после дренирования земель Сочинское побережье по целебности сравнилось с курортами Крыма. Но бальнеологическая база – лечебные и питьевые воды – надо отдать должное, в Сочи очень хороша.

– А мне все здесь нравится!

– Да кто ж спорит – наслаждайтесь.

Он выписал ей лекарства, и Ольга удалилась. Сейчас почему-то вспомнился тот давний разговор. Наверное, оттого, что из-за цветущих растений у Оленьки в три ручья потекло из носа, и вдобавок она начала сильно чихать.

Пришлось ей сначала идти в аптеку и брать назальный спрей, а потом уже разыскивать указанный в повестке адрес.

Типичный сочинский дворик – лавочки, пальмы, бельевые веревки, отгороженные всяким хламом участки земли. Правда, сейчас, в преддверии Олимпиады, загородки заставили убрать, но все-таки во многих дворах они еще сохранились. Оля посчитала подъезды, соображая, в какой из них нужно зайти, и тут же сбилась. Таблички от времени проржавели, цифры на них были еле-еле видны. Тут вдруг во двор вошла пожилая женщина с ребенком.

– Не хочу, не пойду! – истошно орал толстенький, крепко сбитый карапуз.

– Пойдем домой, Николенька, уже кушать пора. Потом немножко поспишь, а вечером еще раз выйдем.

Бабушка, пыхтя, тащила упирающегося и брыкающегося внука по черному новому асфальту.

– Не хочу спать! Ты плохая, плохая! – орал Николенька, норовя вырваться и убежать в густые заросли кустарника, опоясывающего по периметру двор.

Оля едва сдержалась, чтобы не вмешаться. Недавно, увидев похожую сцену, она быстренько привела в чувство ребенка. Но в «благодарность» получила такую отповедь от его мамы, что зареклась кому-либо еще помогать. Дождавшись, когда женщина поравняется с ней, Оленька улучила паузу в непрерывном вое Николеньки и быстро произнесла:

– Извините, вы не подскажете мне, в каком подъезде расположена квартира тридцать восемь?

– За мной иди, девочка, я тоже в этом подъезде живу. Только мне на четвертый, а тебе на третий этаж.

Они вместе вошли в подъезд и начали подниматься по ступеням. Бабушка с внуком, который продолжал ныть, но все тише и тише, шли впереди, а Ольга следом за ними.

– Тебе сюда, – махнула рукой в сторону нужной Ольге квартиры Николенькина бабушка и так же меланхолично потянула скулящего внука дальше.

Оля надавила кнопку синего квадратного звонка. Зазвучала новогодняя песенка, показавшаяся страшно неуместной в теплом солнечном октябре.

Тем временем протесты Николеньки стихли вверху за плотно закрывшейся дверью. Может, дело было в хорошей звукоизоляции квартиры, а может, мальчишка просто понял неизбежность происходящего и замолчал сам. Ольга еще раз позвонила и прислушалась. Послышались уверенные шаги, потом в глазок посмотрели, и щелкнула задвижка. На пороге стояла женщина. Высокая и красивая, одетая в шелковый длинный халат, она окинула Ольгу взглядом, немного настороженным и высокомерным.

– Вы к кому?

– Мне нужен Зеленский Макар Арсеньевич.

– А вы кто ему? – удивленно спросила женщина, продолжая внимательно разглядывать Оленьку. – Учитесь вместе? Что-то я вас не помню.

– Я ему помощник следователя, у меня для него повестка в следственный комитет.

– Ой, – женщина внутренне собралась и впилась взглядом в Оленьку. – А что случилось?

– Зеленский Макар Арсеньевич вызывается к следователю Александрову по факту исчезновения Старченко Михаила Григорьевича, – заученно отбарабанила Оленька.

– Старченко… Да, они раньше дружили. Но потом общаться перестали. Совсем. И с чего это Макара к следователю вдруг вызывают из-за Михаила?

– Так я могу увидеть Макара Зеленского?

– А я что, не сказала, да?… Его сейчас нет. Он уехал с отцом в Краснодар, за товаром. Сегодня пятница, если успеют все закупить, так к понедельнику вернутся. А нет – во вторник приедут.

– Вас как зовут?

– Альбина Витальевна.

– Альбина Витальевна, тогда я попрошу принять повестку вас. Мне нужно будет отчитаться перед начальством, – Оленька вытащила шариковую ручку и протянула Альбине. – Распишитесь вот здесь.

Черкнув роспись, Зеленская слегка пожала плечами и недоуменно произнесла:

– Не пойму я, к чему все эти вызовы. Я же сказала, не дружат они давно, с полгода как. И потом, если Макар не успеет приехать к назначенному времени, что ему делать?

– Тогда пусть позвонит сразу, как появится в городе. Ему назначат другое время. Телефон в повестке указан.

– Хорошо. Я все передам.

В понедельник днем, едва Макар появился дома, Альбина Витальевна накинулась на него с расспросами:

– Макарушка, что за дела у тебя с Михаилом были? Как-то мне тревожно, которую ночь спать не могу. К Карине ездила отвлечься, да только настроение всем испортила своим постным лицом.

Макар беспечно отмахнулся.

– Мам, все это ерунда, не переживай. Никаких дел у меня со Старченко не было и теперь тем более не будет. Знать его больше не хочу.

Альбина Витальевна удивленно вскинула глаза на сына.

– Так что между вами все-таки произошло?! Я ничего не понимаю. Вы же когда-то были так дружны, отчего теперь какие-то ссоры?

– Ничего особенного не случилось. Просто я узнал его поближе, и как человек он для меня перестал существовать. А теперь тем более не хочу о нем ничего слышать.