– Боже упаси! – усмехнулся Седых. – Здесь он на виду, и я этим доволен. И от блатных он все-таки в стороне. Значит, помочь ему никто не может. А никто не замечал, шитьем он не занимается?

– Каким шитьем? – удивился мастер.

– Ну, может, шьет что-то.

– Да никто ничего не говорил. Если что-то не так, я знать буду.

– Надеюсь, мы не прозеваем Вулича. Он ищет возможность побега, в этом я убежден. И нежелательно, чтоб у него это получилось. Даже если он просто попытается, у нас будут большие неприятности.

– Шакалы! – надрывно орал Исмаил, лежавший на бетонном полу с закованными руками. – Псы!

Дверь открылась.

– Выходи, – отступил в сторону контролер.

– Уже пятнадцать кончились? – удивился Вулич. – А я думал…

– Семь суток тебе скинули. Производство требует твоего присутствия на промзоне. Выходи.

– И свобода нас встретит радостно у входа, – провозгласил, выходя из камеры, Вулич.

– Ты скоро сдохнешь! – закричал Исмаилов.

– Ошибаешься, чех! – засмеялся Борис. – Сейчас у меня другие планы. На работу или в зону? – спросил он у контролера.

– В отряд иди, – кивнул тот.

– Придется ехать, – грустно проговорила Вера. – Но я быстро, туда и обратно. Надо увидеться с девушкой. Она говорит, что нападения не было.

– Дело ее, – пожал плечами Виктор. – Ну не хочет ворошить то дело, значит…

– Подожди, Витя, – остановила его Вера, – а как же я? Получается, что я все это придумала?

– Так подтвердилось же все.

– Я поеду и встречусь с этой Азовой.

– Ну и жена у меня! – засмеялся Виктор. – Супервумен, бросилась на бандита с ножом.

– Да какой там бандит, мальчишка. Он, кажется, больше меня испугался, – рассмеялась она.

– Я тебя, Вера, вот о чем попрошу – не ссорься ты больше с бабами. Они уже…

– Если не будут задевать, я первой никогда ничего не скажу, но в обиду себя не дам. Противно, когда шепчутся и считают, что я любовница Либертовича. Я его только за это ненавижу. Помнишь, как все началось?

– Все знают, что это неправда.

– Как раз это и обиднее всего.

– Подожди, – рассмеялся Виктор, – лучше было бы, если на самом деле…

– Витя!

– Извини, я действительно несу что-то не то.

– Привет! – Алин пожал руку Борису. – Сейчас перекуришь. – Он подошел к своей тумбочке. – Я тут тебе кое-что оставил. Посылку получил и в ларьке отоварился.

– Да я не очень-то голоден. Вот если пару пачек сигарет дашь, не откажусь.

– Конечно. – Алин достал сигареты. – Но и поешь заодно, все-таки семь суток на воде и хлебе. Тут консервы есть, паштет, хлеб.

– Надо потолковать с Афганом, – сказал один из пяти сидевших на койках мужчин. – А то, похоже, хрен нам, а не проценты. У меня на счету голяк, а хотел перегнать пару сотен.

– Чего толковать-то? – усмехнулся плотный мужчина. – Наехать, и все дела.

– Он тебе не мальчик для битья, – возразил первый, – канитель будет. Ментам только этого и надо. А у меня свиданка на подходе. Нужно перебазарить по-хорошему, поймет, наверное. Ну а если нет, то Баклану с его кодляком команду «фас» дадим.

– Как бы мужики не влезли, – проговорил коренастый мужчина. – Они запросто за Афгана впрягутся. Да и Бурлак, если узнает, разбор устроит.

– Бурлак сам себе проценты берет, – сказал первый. – И не полезет он против братвы.

– А вы заметили, – проговорил лысый толстяк, – мужики на общак стали меньше давать? Тут один из Сибири начал базар. Мол, даю на грев в изолятор, а сидел десять суток, и хоть бы бычок закинули. Надо с ним разобраться.

– Точно, – кивнул первый, – базарит много. А сам кто по жизни-то? Был бесконвойником, в шнырях. Так что на место его пора поставить.

– Слышь, Афган, – четверо мужиков подошли к Вуличу, – мы тут собрали кое-что. Ну, курева трохи, чайку и похавать немного. Не в долг.

– Благодарю, – улыбнулся Борис. – Как дела-то?

– Нормально все, – усаживаясь, кивнул мужчина лет сорока. – Я тут мужикам про изолятор говорил. Мы постоянно на грев давали, а я оттянул червонец, и хоть бы хрен.

– Мне тоже только мент дал, – сказал Борис. – А блатота курит. Греть надо. Мужикам пусть редко, но перепадает. А ты зря базар начал, точно предъявят тебе.

– Да я понимаю, – хмуро согласился мужчина. – Но хочу поскорее выйти. У меня мать больная и жена с тремя оболтусами. Совсем без отца распустились. А тут все-таки скинули два года, осталось три месяца, и я на воле. Во, – кивнул он на подошедшего с литровой банкой чифира заключенного, – отметим твой выход.

– Ну и дыра! – хмыкнул худой загорелый мужчина. – Но гостиница есть. Надеюсь, помните, кто мы есть? – подмигнул он двум парням. – Те рассмеялись. – Надо узнать, где эта Чепурных живет и с кем.

– Так с мужем, – напомнил один. – Он начальник медчасти в зоне, а она…

– Может, кто еще приехал, – перебил его худощавый. – В общем, осторожно узнайте об этой шкуре все.

– Ништяк, – кивнул второй. – А сколько за нее получим?

– Хватит, – усмехнулся худой. – И сразу на отдых, пару месяцев для себя поживем.

– Если кипиш будет, нам не уйти, – сказал второй парень, – положат сразу. В этих местах прокурор медведь. А хозяин вообще мразь, Заев его фамилия. Тварь голимая. Бабки есть – значит, волю купишь, а так… – Он махнул рукой. – Менты под его…

– Уйдем мы тихо и спокойно. Начальника медчасти, ее мужика, дернут по вызову. Один кент в зоне себе кишки вскроет, – сообщил худой, – и мужа вызовут. А мы к жене занырнем, и все дела. В километре отсюда будет санитарный вертолет, там мужик под трактор попадет. В общем, все путем.

– Запомни, – обратился Граф к невысокому парню, – в двенадцать пузо вскрываешь.

– И с долгом расчет? – спросил тот.

– Сколько раз об этом базарить? – недовольно отозвался Граф. – Главное – сделай все путем.

– Спасибо тебе, – кивнул парень. – Значит, в этом доме? Спасибо, – наливая водки невысокому бородачу, повторил он.

– Это тебе спасибо, – опрокинув в рот водку, выдохнул тот. – Жбан раскалывается, а на опохмелку ни черта нет, вчера все уделал.

– Подожди, – остановил Вулича Алин, – зачем тебе это надо?

– Уйти хочу, – пристально глядя ему в глаза, ответил Борис. – А помочь можешь только ты. Ясно?

– Да, но что-то я не пойму, зачем надо варить четыре штыря. Точнее, наваривать на них изгиб.

– Не наваривать, – Вулич взял карандаш и стал рисовать, – а изогнуть. Концы с резьбой остаются. А сразу после входа соединения внутрь по стенке барабана с двух сторон каждый из четырех штырей поднимется вверх на сорок сантиметров, и там они снова соединятся, то есть увеличится размер перешейка, соединяющего колеса барабана. По соединенным вверху штырям набьем полоски для шеи барабана, а на нее до конца намотаем провод. Ты же видел такие?

– Брак, – кивнул Алин. – А дальше-то что?

– Делаю дверцу в одном круге, залезаю в барабан. И все, я внутри. Барабан вместе с остальными грузится, и я выезжаю. Собаки меня не учуют.

– Во блин! Ты, в натуре, на такое пойдешь?

– Конечно. Сидеть еще семнадцать лет нет желания. Да и не просижу я. Сейчас у меня появилась цель. А просто мотать срок я не могу. Ну что, сваришь штыри?

– Выйдешь на работу, покажешь, как и что. Но надо еще провода намотать.

– А ты сможешь?

– Нет. Но есть один знакомый, он работает на намотке. Мужик нормальный и вопросов задавать не будет. Я ему скажу, что просто хочу побольше втюхать, и все. Поймет.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.