– Бери, – кивнул прапорщик медбрату.
– Знаете, – покачала головой Вера, – он в рубашке родился. Еще бы полчаса, и все. Чем же это он так? Говорит, ничего не ел. Утром на завтрак не ходил, хлеб с конфетами ел. Недавно в промышленной зоне пил чай… Принесли? – посмотрела она на санитара.
– Да. – Санитар протянул ей банку.
– Что с Вуличем? – В кабинет стремительно вошел Седых.
– Отравился, – ответила Вера. – А почему у вас такой интерес к нему?
– Да ЧП нам ни к чему, – улыбнулся капитан. – Скоро комиссия приедет из столицы. И хочется, чтобы все было на должном уровне. Да, – повернувшись, чтобы выйти, остановился он, – вы не желаете, чтобы Котов перед вами извинился?
– Если бы человек совершил проступок и извинился, как говорится, от души, то… – Она вздохнула. – А так не надо.
– Хорошо сказано. Когда я смогу узнать причину отравления Вулича?
– Только через два дня. У нас, к сожалению…
– Я прошу вас, – Седых не дал ей договорить, – сразу сообщите результат мне.
– Значит, дело заводить не будут? – уточнила сидевшая перед стеклянной перегородкой Алла.
– Нет, – ответил Котов.
– Что же ты так? Столько для тебя сделали, а теперь…
– Да просто сорвался. А с Ромкой-то что за дела?
– Как ты? – заглянул в палату санитар.
– Жить буду, – ответил лежавший на койке Вулич. – А что со мной?
– Траванулся чем-то.
– Да это я и сам понял, – усмехнулся Борис.
«Только вот чем?» – мысленно спросил он себя.
– Ты Афган? – обратился к нему лежащий на соседней койке черноволосый молодой мужчина.
«Так, – начал вспоминать Борис. – Я почувствовал себя хреново после того, как попил чаю с конфетами. Перед этим меня позвали якобы к мастеру… Выходит, меня отравили? – Он сел. – Хреновина какая-то».
– Слышь, земеля, – не отставал сосед. – Ты Афган?
– Дальше что?
– Я тоже там был.
– Давай потом вспоминать будем.
– Лады. Меня Осой кличут. – Мужчина протянул руку.
– Афган, – машинально пожал ее Борис.
– А лихо ты дубаков в Ярославской пересылке таскал, – усмехнулся сидевший на койке в углу пожилой мужчина.
– Мужики, – вздохнул Борис, – дайте мне очухаться. Потом переговорим, ладно?
– Все путем, – кивнул Оса. – Оставь его, Клим.
Борис лег на спину.
«Так. Получается, меня траванули. Но кто и почему? И как? Точнее, чем? Может, что-то в конфетах было? Но они из ларька. Алин дал. Чай я из пачки насыпал. Что-то непонятно… Маргарин? Но его весь барак лопает».
– Ну и порядки у вас тут! – сердито говорила женщине-прапорщику Алла. – Человек болен, а его сажают в местную тюрьму на пятнадцать суток и еще до освобождения в какой-то ПКТ. Кстати, что это такое?
– Помещение камерного типа. Входите, – кивнула служащая на открытую решетчатую дверь.
– Мы будем жаловаться, и виновные понесут наказание. Сейчас не время коммунистической диктатуры, когда все было позволено.
– Извините, а в чем дело? – спросила полная женщина.
– А вы кто, позвольте узнать? – посмотрела на нее Алла.
– Помощник районного прокурора Алтурова.
– Вот вы-то мне и нужны! Моего брата посадили в камеру из больницы…
– Олег Котов?
– Именно он.
– Он должен благодарить врача Чепурных. За то, что он совершил, его вполне можно привлечь к уголовной ответственности. Он напал на нее и оскорбил. Вашему брату повезло.
– Ну да, – усмехнулась Алла. – Он говорил, что…
– А кто признает свою вину? – улыбнулась Алтурова.
– Мы будем жаловаться.
– Это ваше право. Я буду этому только рада. На основании вашей жалобы дело будет рассмотрено областной прокуратурой, и Чепурных так или иначе придется давать объяснения. На основании этих показаний наверняка будет возбуждено уголовное дело. А сейчас извините. До свидания. – Алтурова подошла к ждавшей ее машине.
– Не довезете до вокзала? – спросила Алла.
– Нет, – кратко ответила Алтурова.
– Сучка! – зло бросила вслед тронувшейся машине Котова.
– Зря вы так, – заметила вышедшая из КПП колонии Чепурных. – Нина Петровна – хорошая женщина.
– А вы-то кто? – Алла ожгла ее взглядом. – Тоже из прокуратуры? Хотя вы…
– Я врач.
– Надеюсь, не Чепурных?
– Чепурных. А вы, вероятно, сестра Котова? Ваш брат подонок, и я…
– Слушай, ты! – Алла шагнула к Вере.
– Не ты, а вы. – Вера быстро пошла дальше.
– Ты свое получишь, тварь!
Вера остановилась.
– Что уставилась? – вызывающе спросила Алла. – Может, и меня в камеру посадишь?
– А там таким, как ты, только и место, – ответила Вера и быстро пошла дальше. «Успокойся, – мысленно говорила она себе, – успокойся. Так хочется… Но нельзя. Ну и семейка».
– Вера Георгиевна, – обратился к ней вышедший из машины невысокий мужчина, – я по поводу отравления. Это крысиный яд. – Он протянул ей заключение экспертизы. – Сомнений быть не может. В чае найден крысиный яд. Доза не очень большая, но человеку вполне хватит, чтоб заказывать гроб.
– Яд? – недоверчиво перепросила Вера.
– Именно так.
– Спасибо. – Вера быстро пошла обратно.
– Что, уже за мной? – вызывающе спросила идущая от колонии Алла.
– Спокойно, Вера, – проходя мимо, прошептала Чепурных.
– Встретимся в другом месте – не убежишь, – насмешливо проговорила ей вслед Алла.
– Чай послали на экспертизу, – сообщил Алин. – Я тут мужиков поспрашивал, так они говорят, что в цех заходили двое – Куст и Ломик. Отморозки, те еще типы. Так вот, один из них перед этим крикнул, что тебя зовут. Ты вышел, и кто-то из них, кажется, Ломик, заскочил в учетку. Был там недолго. Оба ходят под чехом, под Исмаилом. Помнишь, когда ты в отряд пришел после этапа, трое чехов приходили? Там был Исмаил. Они о тебе у завхоза спрашивали. Я сейчас это вспомнил.
– Ты когда в Чечне был? – спросил Борис.
– В девяносто шестом, – помолчав, ответил Евгений. – На Минутке осколок в спину поймал. Год госпиталей. Потом запил, морду охраннику в баре разбил и ментам двоим всыпал. Дали три года. Сбежал. Добавили еще два и сюда. Сейчас…
– Бежать больше не хочешь? – перебил его Борис.
– Нет. Мать надо живой застать. Тут амнистия немного помогла, год скинули. И обещали по УДО выпустить. Поэтому работаю и не нарушаю.
– Ладно! – кивнул Борис и поинтересовался. – А Ломик в каком отряде?
– Значит, отравили, – пробормотал Седых. – Черт возьми, похоже, Вулич – сплошная проблема. И кому же так понадобилась его смерть? Заводить дело не стоит. Снова комиссии поедут одна за другой. Крысиный яд… Где его можно взять в зоне? Хотя сейчас тут можно найти все, что угодно.
– Здравствуйте, – обратился стоящий рядом с Вуличем Алин к проходившей мимо Вере.
– Здравствуйте, – ответила она.
– Добрый день, – негромко проговорил провожавший ее взглядом Борис. – Кто это?
– Врач-терапевт.
– Это она была у вахты?
– Да.
– Человеческие глаза… Значит, не показалось. Странно, но и в зоне можно увидеть взгляд человека. Не ожидал… А она красивая… – Борис вздохнул.
– Единственная, кто действительно может называть себя медиком, – заметил Евгений. – Муж ее, начальник медчасти, тот еще тип. Базаров про Веру Георгиевну море! Тут врач-невропатолог есть, Либертович. Так базарят, вроде любовники они. Хотя посмотришь на этого Либертовича, и сразу понятно, что она его на пушечный выстрел не подпустит. С мужем, кстати, говорят, живет хорошо. А что это ты вдруг?
– Да ничего. Просто приятно удивлен. Думал, что тюремщиками рождаются. Взгляд надменный, с долей подозрительности, но вкрадчивый голос, когда нужно что-то выяснить, однако в большинстве случаев командный тон. А тут вдруг увидел человеческий взгляд и услышал ее голос. Женщина красивая. Фигура, ноги… – Он засмеялся. – Все, что-то меня понесло!..
