Возбуждение графа передалось его партнерше, и, когда рука Мэтью потянулась к лону Джейн, ее бедра сами собой раскрылись. Пальцы тут же скользнули внутрь, заполняя ее. Джейн встретила это вторжение новым сладким стоном, томительное чувство наполненности охватило ее.

— О боже, — хрипло прошептал Мэтью. — Не могу дождаться, чтобы увидеть, как вы впустите меня.

Ах, с какой силой Джейн хотела того же — увидеть, как любимый мужчина проникает в ее тело! Это было низменное, примитивное желание, и все же Джейн не могла ему противиться. Она жаждала увидеть, как ее тело принимает Мэтью.

Когда возлюбленный склонился к лоснящемуся лону Джейн, она уже не могла думать ни о чем ином. Щетина легонько коснулась бедер Джейн, и стоило Мэтью прильнуть к сочной плоти, как ее тело стремительно накрыла волна наслаждения. Своим горячим языком он ласкал соблазнительный треугольник тела любимой, покрывал ее поцелуями так, словно касался ее уст. Джейн была влажной, липкой и безвольной, ее безмерно возбуждала мысль о том, что теперь–то Мэтью сможет в полной мере распробовать ее вкус.

— Нет! — вдруг захныкала Джейн, извиваясь в его сильных объятиях.

— Не отстраняйтесь от меня, — пробормотал Мэтью, поглаживая пальцем самую чувствительную частичку ее тела. — Идите же ко мне, Джейн. Будьте моей…

С наслаждением, неторопливо граф дразнил возлюбленную своими поцелуями, а когда ее тело страстно изгибалось, его напор становился еще сильнее.

— Мэтью! — вскрикивала Джейн, прерывисто вздыхая и цепляясь за его волосы.

— Разрешите мне позаботиться о вас, — шептал граф.

— О боже, Мэтью, пожалуйста! — умоляла она, беспомощно хватая ртом воздух. — Да! — стонала она, не в силах унять мелкую дрожь во всем теле. А Мэтью продолжал смаковать сладкий аромат ее кожи, осыпая поцелуями шею и выпуклости грудей. Руки Джейн по–прежнему крепко сжимали его волосы, словно умоляя о большем.

— Джейн, поедемте ко мне домой, — мягко нашептывал он на ухо медсестре. — Позвольте же выпустить наружу страсть, обуревающую нас! Никаких вопросов, никаких требований — просто удовольствие.

Джейн потеряла способность думать. В этот момент казалось, будто она умерла и родилась заново — в объятиях Мэтью. Удовольствие… она никогда не испытывала подобного блаженства. Но теперь все ее тело пылало в экстазе.

— Позвольте мне написать ваш портрет, Джейн. Разрешите мне быть внутри вас.

Она с трудом сглотнула, пытаясь напомнить себе, что не стоит быть столь импульсивной и неосторожной. Но слово «да» слетело с уст Джейн прежде, чем она смогла осознать это.

— Когда, Джейн? — спросил Мэтью, касаясь губами мочки ее уха. — Когда вы придете ко мне?

— Через два дня, в мой следующий выходной.

— Одного дня мне недостаточно, Джейн. Я хочу провести с вами больше чем несколько часов.

Джейн силилась что–то придумать, но сейчас ей не хотелось решать эту проблему. Для того чтобы получить больше свободного времени, медсестре пришлось бы изворачиваться, лгать. Обманывать она не хотела и все же не могла не мечтать о том, чтобы нежиться в объятиях Мэтью, не думая о времени.

— Через два дня, — прошептала она, — я проведу с вами ночь.

Джейн спрятала в глубинах души чувство вины, которое она ощущала после того, как солгала леди Блэквуд и Ричарду. Гордиться в этой ситуации было нечем, и все же изменить что–либо она уже не могла. Сегодня Джейн встречалась с Мэтью, который должен был увезти ее туда, где им бы никто не помешал. Ей было не важно, что это за место, — главное, что там они могли быть вместе.

Два дня пролетели как в мечте. Художник писал Джейн полные чувственных признаний письма, сулившие ей все виды запретных удовольствий. Таких же ослепительно–ярких, как в тот памятный выходной, когда Мэтью пригласил Джейн в свою изысканную карету и увел в свое темное царство, словно Аид — Персефону.

Подобные встречи противоречили всем принципам и убеждениям Джейн, но она была слишком слаба, чтобы противиться этому искушению. До сего момента Джейн никогда не поддавалась соблазнам и даже представить себе не могла, какое же это блаженство — кричать от возбуждения.

«Не стоит чувствовать себя виноватой», — в тысячный раз повторяла она себе. Это произойдет лишь один раз. Всего одна ночь. Она подарит себя ему — об этом Джейн думала с приятным удивлением, все больше влюбляясь в Мэтью.

Как это было возможно — любить человека, о котором почти ничего не знаешь? И любовь ли это — быть может, просто страсть? Кто–то наверняка назвал бы это лишь вожделением, но Джейн готова была поспорить. В ее сердце жила любовь — нежная, только–только начавшая зарождаться. Джейн знала, что ощущать нечто подобное просто глупо, что продолжения у ее чувств никогда не будет, что обязательно наступит утро, которое положит конец всем отношениям. Но сегодня ночью она хотела делиться любовью, расточать страстные ласки, потакать своим желаниям, дарить себя возлюбленному — и этого было уже достаточно.

Джейн и Мэтью относились к разным кругам. Их миры были разделены сословиями, деньгами и титулами. Джейн не могла жить в мире любимого мужчины — точно так же, как он не мог принадлежать к ее миру. Но этой ночью они могли придумать свой собственный, новый мир, в котором не имело значения ни происхождение, ни социальный статус. Это был бы мир, основанный на взаимной страсти, разделенных чувствах — на любви. Джейн знала, что это возможно.

Солнце выглянуло из–за тучи, и Джейн подставила лицо теплым лучам. Денек выдался просто великолепным! Такие моменты словно созданы для тайных свиданий.

До слуха Джейн донесся цокот копыт, и она бросила взгляд вдоль улицы, ожидая увидеть знакомую упряжку лошадей серой масти, легким галопом бегущих по булыжной мостовой. Улица была запружена людьми, и Джейн старалась держаться в стороне, чтобы не оказаться затертой в толпе.

Джейн с волнением заметила, как привлекшая ее внимание карета остановилась, и из распахнувшейся дверцы показался Мэтью. Бабочки в животе запорхали как безумные, но она постаралась унять беспокойство. Объект ее вожделения напоминал темного ангела, сходившего по ступеням экипажа.

Выйдя из кареты, Мэтью остановился, посмотрел сначала налево, потом направо, внимательно изучая оживленную улицу. Нахмурившись, он вытянул из кармана жилетки часы, щелкнул серебряной крышкой, а потом отправил их на место.

Затаив дыхание, Джейн начала пробираться к любимому через толпу. Мэтью мельком взглянул на нее, а потом вновь вперил взгляд в железные ворота больницы.

Он не узнал ее!

Конечно, Мэтью и не должен был узнать — успокаивала себя Джейн. Когда они виделись в последний раз, ее лицо скрывала вуаль, а во время знакомства в больнице на глазах художника была повязка.

— Добрый день, — нерешительно пробормотала Джейн, приблизившись к возлюбленному. Но Мэтью даже не обратил на нее внимания и прошел вперед. Несчастная в волнении сглотнула:

— Вы кого–то ищете?

Мэтью резко обернулся и впился в Джейн таким гневным взглядом, что та невольно отступила назад, потрясенная выражением его лица.

— Да, ищу, но не кого–то вроде вас! — отрывисто бросил он.

Потеряв дар речи, Джейн замерла посередине улицы, пытаясь справиться с учащенным дыханием. Язвительный взгляд Мэтью буквально испепелил ее — от верхушки зеленой шляпы до носков изношенных полуботинок. Джейн знала, что его оценка нелестна.

Реакция Мэтью больно ранила девушку. Забыв о приличиях, Джейн машинально поправила волосы. Ярко–красная шевелюра, мелькнувшая под шляпой, привлекла внимание возлюбленного, но лишь на мгновение. Нет, Джейн больше не могла вынести того, как он смотрел на нее, — невидящим взглядом, словно на пустое место. Мэтью не видел в ней женщину.

Да, он не смог разгадать в Джейн объект своих воздыханий, ту, от страсти к которой сгорал два дня назад. Он замечал лишь… Джейн сглотнула комок горечи и отвела взгляд, ненавидя себя за слабость духа. Нет, она больше чем просто увядший цветок! Она сильнее, чем думает! Но, черт возьми, как же ей больно!