– Может, пора уже купить собственную.

У меня невольно открывается рот. Он полон сюрпризов.

А потом я чувствую запах дыма.

Но на этот раз он еле ощутим, словно доносится издалека. К тому же я не вижу огня. И парня. Лишь ощущаю жар, прилетевший с порывом ветра, от которого волосы выбиваются из хвоста. Я кашляю и отворачиваюсь в сторону, убирая прядь за ухо.

И вижу серебристый пикап. Он припаркован на обочине грунтовой дороги в нескольких шагах от меня. На боку большими хромированными буквами написано: «АВАЛАНШ», а задняя часть кузова закрыта тентом. Это пикап парня. Я почему-то уверена в этом. «Посмотри на номер, – говорю себе я. – Сосредоточься».

Номерной знак очень красивый. На фоне изображено голубое облачное небо. С правой стороны нарисована скалистая гора с плоской вершиной, которая выглядит смутно знакомой, а слева черный силуэт ковбоя с шляпой в руке на брыкающейся лошади. Кажется, я уже видела что-то подобное раньше. Я пытаюсь сосредоточиться на цифрах. Сначала мне удается разобрать число, написанное вертикально с левой стороны: «22». А затем еще четыре символа по другую сторону от ковбоя: «99CX».

Но я не чувствую прилива безмерной радости, которого ожидаю от того, что так легко заполучила важную информацию. Потому что видение еще не закончилось. Я отворачиваюсь от пикапа и быстро направляюсь к деревьям. По земле стелется дым. Где-то неподалеку раздается треск от упавшей ветки. А затем я вижу парня.

Он так же, как и всегда, стоит ко мне спиной. Но внезапно вершины деревьев охватывает огонь. Опасность так очевидна, так близка.

И сокрушительная скорбь обрушивается на меня, словно занавес. Горло сжимается, не давая произнести его имя. Я делаю шаг вперед.

– Клара? Ты в порядке? – раздается папин голос.

И я возвращаюсь в реальность. Привалившись к холодильнику, я смотрю в кухонное окно на колибри, которая парит у маминой кормушки, так быстро размахивая крыльями, что они сливаются в размытое пятно. Приблизившись, она делает глоток воды и улетает прочь.

– Клара? – В его голосе слышится беспокойство.

Все еще приходя в себя от шока, я прижимаю телефон ближе к уху.

– Папа, я перезвоню тебе чуть позже.

На дорогах Вайоминга множество указателей. И большинство из них предупреждают о какой-либо опасности: «ОСТОРОЖНО, ОЛЕНИ». «ВОЗМОЖНЫ ОБВАЛЫ». «ВОДИТЕЛИ ПИКАПОВ, ПРОВЕРЬТЕ ВАШИ ТОРМОЗА». «ВОЗМОЖНО ПЕРЕКРЫТИЕ ДОРОГИ». «НА ПРОТЯЖЕНИИ ТРЕХ КИЛОМЕТРОВ ДОРОГУ МОГУТ ПЕРЕСЕКАТЬ ЛОСИ». «ВОЗМОЖНО ОБЛЕДЕНЕНИЕ ДОРОГИ. НЕ ОСТАНАВЛИВАЙТЕСЬ И НЕ ОСТАВЛЯЙТЕ МАШИНУ НА ОБОЧИНЕ». Весь путь из Калифорнии я еду за маминой машиной вместе с Джеффри, который сидит на пассажирском сиденье и всячески старается не показывать свое беспокойство из-за того, что мы направляемся в какое-то дикое и опасное место.

Сейчас дорога проходит сквозь лес, состоящий из одних сосен. И это до сих пор не укладывается у меня в голове. Я всматриваюсь во все вайомингские номера на машинах, и на многих из них слева расположена роковая цифра 22. Это число принесло нам немалые хлопоты. Шесть коротких недель мы как сумасшедшие готовились к переезду, продали дом, попрощались со всеми друзьями и соседями, которых я знала всю свою жизнь, упаковали вещи и отправились в место, где никто из нас не знает ни единой живой души: округ Титон в штате Вайоминг, где, если верить Гуглу, проживает двадцать тысяч человек. Это примерно по три человека на каждый квадратный километр.

А мы едем в эту глушь. И все из-за меня.

Я никогда не видела столько снега. И это ужасно. Для моего нового «Приуса» (любезно предоставленного старым добрым папой) заснеженные горные дороги – настоящее испытание. Но пути назад нет. Да и парень на заправке заверил нас, что перевал через горы безопасен, если за окном не бушует буря. Так что единственное, что мне остается – вцепиться в руль и постараться не обращать внимания на горный склон, который обрывается в метре от края дороги.

Я замечаю впереди знак «Добро пожаловать в Вайоминг».

– Джеффри, – окликаю я брата. – Мы почти приехали.

Но Джеффри не отвечает. Он развалился на пассажирском сиденье, а из его айпода доносится громкая музыка. Чем дальше мы отъезжали от Калифорнии, где остались его спортивные команды и друзья, тем мрачнее он становился. Вот только после двух дней пути мне это уже надоело. Я хватаю провод и выдергиваю один из его наушников.

– Что? – ворчит он, глядя на меня.

– Мы в Вайоминге, придурок. Почти приехали.

– Уху, черт подери, – говорит он и вновь засовывает наушник в ухо.

Он явно ненавидит меня.

Джеффри был довольно покладистым ребенком, пока не узнал об ангелах. Но я хорошо его понимаю. В одну минуту ты счастливый четырнадцатилетний подросток – много чего умеющий, популярный, веселый – а в другую уже чудак с крыльями. И к этому нужно привыкнуть. Кроме того, прошел лишь месяц после того, как он узнал о моем видении. А мы уже тащим его в какое-то захолустье в Вайоминге, ни много ни мало в январе, посреди учебного года. Когда мама объявила о переезде, он сжал кулаки по бокам, словно собирался кого-то ударить, и закричал:

– Я не поеду!

– Нет, поедешь, – ответила мама, невозмутимо глядя на него. – И я не удивлюсь, если и твое предназначение окажется в Вайоминге.

– Мне плевать, – сказал он.

А затем повернулся и посмотрел на меня так, что я до сих пор вздрагиваю от одного воспоминания о том взгляде.

Маме, судя по всему, понравилось в Вайоминге. Она несколько раз моталась туда, чтобы подыскать дом, найти нам с Джеффри новую школу и уладить переход из калифорнийского офиса «Эппл» на удаленную работу, которой она будет заниматься после переезда. Она часами рассказывала о прекрасных пейзажах, которые теперь станут частью нашей повседневной жизни, о свежем воздухе, дикой природе, погоде и о том, как сильно нам понравится снег.

Вот почему Джеффри едет со мной. Его бесят мамины разговоры о том, какая прекрасная жизнь нас ждет. Когда мы остановились на первую заправку, он вылез из ее машины, схватил рюкзак, а затем завалился в мой «Приус». И все это он проделал молча. Думаю, он решил, что ненавидит ее больше, чем меня.

Я снова выдергиваю наушник из его уха.

– Ты же знаешь, что я не так себе все представляла, – говорю я. – Мне жаль, что так вышло.

– Мне плевать.

Мой телефон начинает звонить. Я копаюсь в кармане и бросаю его на колени Джеффри. Вздрогнув от испуга, он поднимает трубку.

– Может, ответишь? – ласково спрашиваю я. – Я за рулем.

Он вздыхает, принимает звонок и подносит телефон к уху.

– Алло, – говорит он. – Хорошо.

Он прерывает разговор.

– Мама сказала, что мы скоро подъедем к перевалу Титон. Она хочет, чтобы мы остановились на смотровой площадке.

И как по заказу, дорога делает очередную петлю и перед нами открывается долина у подножия гряды низких склонов и зубчатых бело-голубых гор, в которой нам предстоит жить. Вид настолько поразительный, словно сошел с какого-то календаря или открытки. Мама сворачивает на смотровую площадку, и я аккуратно паркуюсь рядом. Она чуть ли не выскакивает из машины.

– Думаю, мама ждет, что мы тоже выберемся на улицу, – говорю я.

Джеффри не отвечает и лишь сверлит взглядом приборную доску.

Я открываю дверь и выхожу навстречу горному воздуху. Но ощущения такие, будто я шагаю в морозилку. Я натягиваю на голову капюшон толстовки Стэнфордского университета, которая сейчас кажется слишком тонкой, и засовываю руки в карманы. А каждый мой выдох улетает от меня облачком пара.

Мама подходит к пассажирской двери «Приуса» и стучит в окно.

– Вылезай из машины, – говорит она Джеффри, и в ее голосе слышатся командные нотки.

Она машет в сторону хребта, где на небольшой деревянной табличке нарисован ковбой, который указывает на долину внизу, а рядом написано: «ПРИВЕТ, НЕЗНАКОМЕЦ. ЭТО ДЖЕКСОН-ХОУЛ. ПОСЛЕДНИЙ УГОЛОК ДИКОГО ЗАПАДА».