Эх, жаль, что сейчас у меня есть куда как более неотложные дела. Мы принялись крутить маленькие колесики регуляторов громкости, чтобы лучше разобрать бархатный, почти ласковый голос Господина Ведущего:

– Первые сутки Игры, контрольное время – шесть часов утра. По состоянию на контрольное время из сорока восьми игроков в двенадцати командах выбыло семь человек. Выбыли игроки следующих команд: четыре – один игрок, сектор пять – два игрока, сектор семь – один игрок… – Дальше я уже не слушала – для меня не имеет никакого значения, сколько игроков осталось. Я хочу знать только одно – имя выбывшего из седьмого сектора! Но Господин Ведущий игнорирует любопытных, зачитывает текст еще раз и в завершение добавляет:

– До встречи через шесть часов. Помните о правилах, побеждайте честно!

От его голоса на душе стало так одиноко и тревожно, что захотелось спрятаться. Не только мне, все вокруг понурились и притихли. Дан кое-как выбрался из котлована и оттирал снегом пятна крови с одежды, а Лешка попробовал подоткнуть под раненого обрывки палатки, чтобы удобнее тащить в наше убежище, приподнял его голову. Паренек медленно открыл глаза и кашлянул – кровь струйкой стекла по подбородку.

– Анна… – прошептал он, или мне послышалось?

Анна… – повторил он еще тише. Стало ужасно неловко: мне не вспомнить, как его зовут! Всех игроков знакомили в самом начале, только я не удосужилась запомнить чужих имен. Пытаюсь поддержать его голову и вижу, что камера паренька раскололась, считай, напополам. Я зачерпнула горсть снега и приложила к его губам.

– Ты лучше молчи, у тебя камера поломана, сейчас вызовем техподдержку, они приедут и окажут тебе помощь… – Пальцами нащупываю кнопку экстренной связи на его браслете и жму со всей силы, так что он пытается отдернуть руку и бормочет:

– Нет… – Чтобы разобрать, пришлось склониться к самым его губам. – Иди к Нику, на восток, как договорились… Он нашел… Он знает, где…

– Он просто бредит, – грустно вздохнул Лешка.

Паренек закашлялся, на губах у него появилась пена, точно такая, как у валявшегося в яме быка. Я вытащила руку из перчатки, смахнула розоватые клочья.

– Где искать Никиту? Куда мне идти? Скажи, скажи, пожалуйста… – чуть слышно умоляю его. Но паренек смог только глубоко вздохнуть и снова закрыть глаза.

Вертолет над нами снова сделал круг и исчез. Я так и не решалась убрать руку у него из-под головы – время тянется бесконечно долго, замерзло, как слезинка на щеке.

Наконец появились снегоходы и охранники общим числом пять, остановились метрах в пятнадцати от нас.

– Что у вас стряслось? – гаркнул тот, кто считал себя старшим.

– Камера разбилась! – Я показала им дефектную камеру.

– Твоя, что ли? – жизнерадостно уточнил охранник.

– Нет, не моя! – Я поправляю съехавший капюшон, чтобы стало видно мою камеру, и уточняю: – Парень сорвался со скалы, ему совсем плохо – кровь изо рта идет!

Охранники склонились голова к голове, о чем-то пошушукались.

– Ну, ладно. Заберем его, как «выбывшего», хотя обычно так не делают…

Я вскочила на ноги:

– Что значит как «выбывшего»? Он еще живой, ему просто нужен врач!

– Этого нет – нету здесь врачей! – отмахнулся охранник.

– Да что ты с ними завелся? – торопили охранника коллеги. – Разговаривать с этими не положено. Поехали!

– Ладно, поехали.

Снег веером рассыпался из-под полозьев снегоходов, охранники сделали вираж и стремительно удалялись от нас. Нельзя дать им уехать так запросто!

Я схватила за плечо подвернувшегося под руку Лешку, развернула камеру у него на лбу так, чтобы самой оказаться в кадре, и заорала прямо в микрофон:

– Эй? Кто-нибудь меня слышит? Скажите Господину Ведущему, что охрана нарушает правила! Игроку отказались заменить испорченную камеру!

Мои спутники застыли, как ледяные статуи, а на лицах такой ужас, вроде солнце сейчас взорвется и небо рухнет прямо на наши головы. Но ничего ужасного не случилось.

Даже наоборот – охранники остановились. Нам было видно, как один из них вытащил переговорную трубку, точно такую же, как у людей из администрации секторов и офицеров самообороны; слов не было слышно, но лицо у него посуровело.

(Когда я была совсем крохой, покойная бабка усаживала меня рядом на диванчике и рассказывала, что в прежние времена переговорные устройства были абсолютно у всех, включая малых детишек, и не считались за роскошь. По ним даже можно было смотреть передачи – считай, как на домашнем экране, только маленьком. Но бабка в юности была актрисой, к старости фантазия у нее совсем разгулялась, потому верить ее рассказам не стоит. Она даже такое выдумывала, что раньше дизельное топливо и даже бензин продавали частным лицам для их автомобилей. Про жетоны на условное топливо никто и близко не слышал, и не нужно было обращаться в администрацию сегмента, чтобы заправить генератор. Можете себе такое представить? Я – нет.)

Вот охранник завершил переговоры и вернулся к нам. Молча швырнул мне новую камеру и укатил, оставив на память о себе свежую лыжню.

Но камера пареньку больше не потребовалась – он умер. Мы оттащили тело во временное пристанище, камеры, не сговариваясь, поснимали и побросали где придется. Снеговые ландшафты, которые они транслируют, вряд ли войдут в передачу «Сто лучших моментов Игры». Пригорюнившись, мы собрались вокруг остывающего тела, не в состоянии решить, что делать дальше. Лешка тронул меня за локоть и предложил:

– Давайте его похороним?

– Какой смысл, все равно найдут и увезут, – вздохнула я.

– Не найдут, если мы его спрячем в шахту. – Он указал на черный колодец, крышка люка которого служила подставкой для нашего чахлого костерка. Лешка снял с запястья свой браслет и протянул мне:

– Смотри, Аня…

– Ты что, его сломал? – ахнула я. – Леха, ты же видел этих охранников. За порчу браслета тебя сразу пристрелят как «выбывшего»!

– Нет, не сломал, просто поковырялся немного, – гордо ответил Леха. – Нас контролируют по радиомаякам: если сигнал с камеры перестанет поступать, мертвых находят по маяку. Но из такой глубокой шахты никакой радиосигнал не проходит, еще и люк задвинем. Они его никогда не найдут!

– Вы что, ненормальные? – ахнула прибившаяся к нам девушка. Звали ее Ира, не представляю, что от нее останется к вечеру: пальцы на руках она успела обморозить и щеки тоже, пока ревела на холоде. Сидит красная, как свекла, и причитает: – Он будет считаться победителем? Если тело не найдут, он останется на Полигоне дольше всех игроков! Вы что, не понимаете?

Она размазывала по обмороженным щекам крем и жалобно подвывала:

– Всех нас могли целый день показывать после такого скандала! Зачем вы у меня камеру забрали – правильно Юля говорила, вы все маньяки!

– Когда ты видела Юлю? – удивилась я.

– Вчера вечером, она к нам подошла, плакала, что ее из команды выгнали замерзать в снегу. Мальчишки ее пожалели и впустили немножко погреться в палатке. Вечером она вышла и не вернулась больше…

– Далась тебе эта Юля. – Дан поймал мой взгляд и подмигнул: значит, что-то ловкое успел придумать. – Слушай, Лешка, снимай с него браслет, и его камеру тоже включи – возьмем с собой. Пусть думает, что нас больше!

– Кто так подумает?

– Самый главный игрок…

– Кто?!

– Господин Ведущий! Ты же с ним играешь, АНЯ?

– Здорово! Только он нас по картам с вертолета пересчитает, – засомневалась я.

– Значит, будем от вертолета прятаться, невелика наука. Леша, давай быстрее! Надо отсюда убираться…

– Почему? – огорчилась Иришка. – Я лучше здесь останусь. Здесь так хорошо – костер горит, ветра нет…

– Леша, ты когда с мамой в зоопарк ходил, не спрашивал, чем кормят медведя?

– Полярного медведя?

– Его.

– Не-а. Я и так знаю.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.