Услышав эту, последнюю фразу, Нэш наконец тоже раскрыл рот. Он ничего не успел обдумать, но когда заговорил, то едва сдерживал волнение. На все про все времени ушло секунда, от силы две, но их хватило все изменить, и очертя голову Нэш ринулся в пропасть.

— Сколько нужно на игру? — спросил он.

— Штук десять, не меньше, — сказал Поцци. — Если меньше хоть на доллар, там делать нечего — не пустят.

— Дорогое удовольствие.

— Такой случай, приятель, выпадает раз в жизни. Черт возьми, это как если бы позвали в Форт-Нокс.

— Если выиграешь. Но можно и проиграть. Всегда ведь есть риск?

— Конечно есть. Это же покер. Только я бы не проигрался. Я знаком с этими лопухами. Черта с два я бы им проиграл.

— И сколько ты думал там выиграть?

— До хрена.

— Примерно. Назови цифру хоть примерно.

— Почем я знаю. Штук тридцать или, может, сорок… да не угадаешь. Может, все пятьдесят.

— Действительно много. Там играют крупнее, чем вы вчера.

— А я про что? Эти двое — миллионеры. А в картах ни фига не смыслят. Они даже не начинающие. Сесть с ними за стол, все равно что как если бы у тебя партнеры были бы Лорел и Харди.

— Лорел и Харди?

— Это я так их сам прозвал, Лоурел и Харди. Один толстый, другой тонкий — будто старые Стэн и Олли. Вот уж лохи так лохи, приятель, настоящие полудурки.

— А не слишком ли ты самоуверен? Откуда ты знаешь, что они просто не морочат голову?

— Да оттуда, что я проверил. Лет шесть назад или семь они в Пенсильвании выиграли в лотерею двадцать семь миллионов. Самый большой был выигрыш за всю историю. Кто с такими бабками будет морочить голову, только чтобы меня обжулить?

— Ты меня не разыгрываешь?

— С какой стати? Толстый — Флауэр, тощий — Стоун. Смешно, но оба Вильямы. Только Флауэра зовут Билли, а Стоуна — Вилли. Вообще-то их не перепутаешь. Когда познакомишься, сразу запоминаешь, кто — кто.

— Вроде Мэта и Джеффа.

— Ага, точно. Комедия да и только. Ну просто как Эрни и Берт по телеку. Только эти — Билли и Вилли. Смешно звучит, правда? Билли и Вилли.

— Как ты с ними познакомился?

— Месяц назад случайно на них набрел в Атлантик-Сити. Есть там местечко, куда я иногда заглядываю, ну так они там тоже немного посидели за столом. За двадцать минут опустились каждый на пять штук. В жизни не видел такой идиотской игры. Они думали, блефовать можно, когда захочешь, — как будто они одни умные, а все вокруг дураки. Через пару часов захожу в казино побаловаться за рулеткой, гляжу — эти двое тоже там. Толстый ко мне подходит…

— Флауэр?

— Ага, Флауэр. Подходит и говорит: мне, мол, нравится, как ты, сынок, играешь, ты просто талант. А потом говорит, мол, если я захочу сыграть с ними в тесной компании, то всегда милости просим, их дом для меня открыт. Вот так мы и познакомились. Я сказал, конечно, мне тоже хотелось бы, и на прошлой неделе им позвонил, и мы сговорились на понедельник. Потому мне и жалко вчерашних денег. Это было бы просто прекрасно — небольшая прогулка по улочке под названием «Джекпот».

— Ты сказал « ихдом»? Они что, живут вместе?

— Схватываешь просто на лету, приятель. Да, так я и сказал: «их дом». Странно, конечно, но вроде не голубые. Обоим за пятьдесят, оба раньше были женаты. Стоун вдовец, а Флауэр развелся. Дети есть у обоих, у Стоуна даже внуки. Стоун раньше, до той лотереи, работал оптометристом, а Флауэр бухгалтером. Простые люди, обыкновенный средний класс. А сейчас живут в своем особняке, в двадцати шести комнатах, и доход у них один и три пятых миллиона в год, причем без налогов.

— Ты, кажется, хорошо подготовил домашнее задание.

— Я же сказал, я все выяснил. Не люблю садиться играть невесть с кем.

— Чем ты еще занимаешься, кроме покера?

— Да ничем. Играю, и все.

— У тебя нет работы? А на что ты живешь, когда не везет?

— Один раз как-то был я продавцом в универмаге. Летом, когда только что закончил старшую школу, засунули меня в отдел мужской обуви. Не работа, а черт знает что. Весь день на четвереньках, будто какая-нибудь дворняга, нюхаешь грязные носки. Мутило меня от этого. Проработал я там три недели и ушел и с тех пор так, чтобы постоянно, нигде не работал.

— Значит, тебе и так на жизнь хватает.

— Ага, хватает. Конечно, и мне не всегда везет, но вообще-то не жалуюсь. Главное — живу, как нравится. Проиграю — сам виноват. Выиграю — ни с кем не нужно делиться. И не нужно лизать чью-то задницу.

— Сам себе хозяин.

— Точно. Сам себе хозяин. Ни перед кем не отчитываюсь.

— Должно быть, ты и впрямь неплохой игрок.

— Я хороший игрок, но расти мне еще и расти. Вот были у нас великие — Джонни Моисей, Амарилло Слим, Дойль Брансон. И я хочу стать как они, хочу попасть в высшую лигу. Ты когда-нибудь слышал про клуб Баньяна в Вегасе, про «Подкову»? Вот где всемирные чемпионаты. Надеюсь, годика через два и меня туда пригласят. Вот о чем я мечтаю. Собрать денег и сесть за стол с ними на равных.

— Приятно слышать. Хорошо, когда у человека есть мечта — помогает жить. Но мечта — это, так сказать, на дальнюю перспективу. А мне интересно знать, что ты будешь делать сегодня. Через час мы приедем в Нью-Йорк, и куда ты там?

— Есть у меня один знакомый в Бруклине. Приеду, позвоню — может, дома. Если дома, то, скорей всего, пустит на несколько дней. Гад еще тот, но мы с ним поладили. Зовут Манзола-Вонючка. Вот ведь прозвище, а? Его так прозвали, когда был молодой и зубы у него были гнилые. Зубы он себе давно сделал, а прозвище осталось.

— А что, если этот Вонючка уехал?

— Понятия не имею. Что-нибудь придумаю.

— Одним словом, идти тебе некуда. Тебе нужно еще придумать, куда деваться.

— Обо мне не беспокойся, я вполне в состоянии позаботиться о себе. Бывали дни и похуже.

— Я не беспокоюсь. Просто есть у меня одна идея, и, похоже, она тебя заинтересует.

— Это какая?

— Ты сказал, что тебе к понедельнику нужны десять тысяч. А если я найду человека, у которого они есть? На каких бы условиях ты предложил с ним договориться?

— Сказал бы, что долг верну сразу же после игры. С процентами.

— Этот человек денег в рост не дает. Ему скорей интересно долговременное партнерство.

— Ты что, хочешь устроить что-то вроде совместного предприятия?

— Я ни при чем, забудь. Я еду своей дорогой. Но мне нужно знать, на каких условиях ты мог бы взять его в дело? Я спрашиваю, сколько бы ты ему отдал.

— Блин, понятия не имею. Вернул бы долг, ну и сколько-то отстегнул. Процентов, может, двадцать пять.

— Негусто. В конце концов, он один рискует. Если не повезет, проиграет он, а не ты. Понял, куда я клоню?

— Ага, понял.

— Я думаю, процент на равных. Пятьдесят тебе, пятьдесят ему. Минус десять тысяч, само собой. Как по-твоему? Честно или нет?

— По-моему, ничего. Найти денег, чтобы не потерять этих дураков, все равно не успеть, так что, может, оно того и стоит. Но ты-то тут каким боком? Насколько я понимаю, едем мы вдвоем. Где этот твой человек? У которого десять тысяч.

— Не очень далеко. С ним связаться нетрудно.

— Вот и я о том же. Если он случайно сидит тут рядом со мной, то хотел бы я знать, ему-то на кой лезть в такое предприятие? Я в том смысле, что меня он не знает и вообще.

— Просто так. Просто так ему захотелось.

— Ерунда. Причина должна быть. Я хочу ее знать, иначе я не согласен.

— Потому что ему нужны деньги. Неужто не ясно?

— У него есть десять тысяч.

— Ему нужно больше. У него нет времени. Может быть, это его последний шанс.

— Вот это другое дело. Он, значит, в отчаянном положении.

— Учти, Джек, он не дурак. Просто так деньгами швыряться не будет. Так что прежде, чем говорить о деле, мне нужно убедиться, что ты того стоишь. Ты, может, и впрямь талант, а может, полное дерьмо. Прежде чем мы заключим с тобой сделку, я хочу проверить все сам.

— Партнер, нет проблем! Приедем в Нью-Йорк, и я покажу, на что способен. Никаких проблем. Я тебе такое шоу устрою — рот разинешь. Гарантирую. Глаза на лоб вылезут.