Красавец метис бросил внимательный взгляд на спокойное лицо своей кузины.

– Вот и выходи за него замуж, Мадлен, – насмешливо сказал он. – Мне это только на руку!

– Почему это? – удивилась она.

– О! Ты не догадываешься? Как обычно, мой муж устроил сцену ревности, так как этот несчастный Овид хорошо обо мне отзывался, – шутливым тоном воскликнула Эрмин. – А в чем моя вина?

– Тошан, у нашего Соловья много поклонников в Квебеке, по всей Канаде и в других странах, – заметила Мадлен. – Те, кто слышал ее пение, не могут ее забыть. Кузен, тебе не о чем беспокоиться, я знаю, как сильно любит тебя твоя жена!

Успокоенный, Тошан привлек к себе Эрмин. Она положила голову ему на плечо, ласковая и кроткая. Констан некоторое время смотрел на них, затем выскользнул из рук индианки и принялся карабкаться на колени к отцу.

– Ну наконец-то! – воскликнул Тошан. – Иди сюда, мой блондинчик! Папа тебя пощекочет.

Вскоре атмосфера в купе была уже самой радужной. Спустя некоторое время Мадлен предложила сходить за сумкой своего кузена.

– Заодно поздороваюсь с Овидом Лафлером, – с улыбкой сказала она.

Эрмин бросила на нее короткий взгляд, полный мольбы. В ответ индианка едва заметно кивнула и вышла. Двигаясь по длинному коридору, переходя из вагона в вагон, она ощущала себя выполняющей священную миссию. Ей предстояло сохранить брак ее кузена и Эрмин, которых она горячо любила, хотя и по-разному. К Тошану Мадлен питала огромное уважение, он всегда был героем в ее глазах. А Мин она любила, как сестру, как свою единственную подругу. Никогда молодая индианка ее не осуждала и прощала ей женские слабости, правда, не подозревая, как далеко эти слабости ее завели. Возможно, она была бы менее снисходительной, если бы знала всю правду.

Овид Лафлер, все-таки заставивший себя немного поесть, был очень удивлен, увидев Мадлен, входящую в его купе. Он тут же отложил в сторону книгу и встал.

– Да это же Мадлен! То есть… очаровательная Соканон![2] – воскликнул он. – Мне больше нравится называть вас вашим индейским именем, если вы не против.

– Конечно, не против, мне это даже приятно, – ответила та с мягкой улыбкой. – Меня больше никто так не называет, месье Лафлер.

– Никаких месье, прошу вас, мы же с вами старые друзья!

Она легонько кивнула, внезапно смущенная столь радушным приемом учителя. Казалось, он был искренне рад ее видеть.

– А как поживает Акали, ваша любимица? – добавил он.

– Замечательно. Она ждет нас в доме моего кузена, на берегу Перибонки, вместе с Шарлоттой, которая сейчас нуждается в помощи.

По натуре стыдливая и сдержанная, Мадлен умолчала о том, что Шарлотта снова беременна и быстро утомляется.

– Ах да, Шарлотта, воинственная протеже Эрмин, – посерьезнев, сказал он. – Она вышла замуж за своего немца?

– Мне кажется, нет, а если и да, то по обрядам нашего народа монтанье.

– Такой брак не имеет юридической силы.

– Почему же? – возразила индианка. – Любой союз, будь он заключен перед Богом или в мэрии, действителен, когда мужчина и женщина, желающие создать семью, обмениваются взаимными обязательствами. Кстати о браке: Овид, я в некотором роде являюсь посланницей Эрмин. Она едет в этом же поезде, через шесть вагонов от вас, и от ее имени я прошу вас не провоцировать Тошана, не гневить его.

Овид Лафлер широко раскрыл свои зеленые глаза. Вид у него был уязвленный.

– Боже мой! Мне нельзя оскорблять его величество Тошана Дельбо! – насмешливо произнес он. – Послушайте, Мадлен, но он ехал здесь один. Я счел нужным представиться и сказать ему, что знаком с его супругой и детьми. Согласен, я был бестактен и сожалею об этом, но все же, когда твоя супруга известная певица, следует смириться с восхищением, которое она вызывает у поклонников.

Мадлен взяла кожаную сумку своего кузена, лежавшую на металлической полке, и покачала головой.

– Не притворяйтесь, что вы ничего не понимаете. Я знаю, что между вами и Эрмин нет ничего, кроме прекрасной дружбы, но Тошан крайне ревнивый человек.

– Я могу его понять, – смирившись, вздохнул Овид. – Хорошо, я буду сохранять дистанцию, обещаю вам, Мадлен. Кстати! Могу я попросить вас об услуге? Эту книгу я собирался подарить Эрмин. Думаю, она ей очень понравится. Мукки и близняшки тоже могут ее прочесть, а также Киона и Акали. Это потрясающий роман, вам я его тоже рекомендую, «Маленький принц» Антуана де Сент-Экзюпери. Здесь много иллюстраций, которые доставят удовольствие Лоранс. Она по-прежнему много рисует?

– Да, и делает все новые успехи, – подтвердила индианка. – Вы, наверное, ничего не знаете о несчастье, постигшем семью?

Она вкратце рассказала ему о пожаре, уничтожившем прекрасный дом Шарденов в Валь-Жальбере, уточнив, что эта трагедия ускорила их возвращение в поселок. Учитель был потрясен.

– Какое ужасное испытание! – воскликнул он. – Я был в этом доме всего пару раз, но все там выглядело таким роскошным и гармоничным!

Он казался искренне расстроенным. Тронутая подобным состраданием, Мадлен улыбнулась ему.

– Я напишу вам, Овид, и сообщу новости. Вы возвращаетесь в Сент-Эдвиж?

– Конечно, у меня нет другой гавани. К тому же я наконец получил место учителя в школе. Но не буду вас больше задерживать, Мадлен. И не забудьте про книгу. Некоторые фразы проникли мне в душу, такие простые, но удивительно точные. «Зорко одно лишь сердце». Это моя любимая.

– Спасибо, я обязательно прочту ее и отдам Мин, – забирая книгу, заверила его Мадлен.

Попрощавшись легким кивком, она беззвучно покинула купе. Овид проводил взглядом ее силуэт с округлыми формами, в неизменном сером платье с белым воротником.

Эрмин с Тошаном не заметили, как пролетело время. Сидя рядышком, крепко обнявшись, они ласкали своего маленького сына, который был счастлив, что ему уделяется столько внимания. Молодые родители обменивались пылкими взглядами. Они мирились так же быстро, как и ссорились.

– Пора спать, мой милый. Мама надела на тебя пижаму. Поезд будет ехать всю ночь, а завтра ты увидишь своего братика и сестренок.

– Бофую воду тозе! – прощебетал Констан.

Он имел в виду «большую воду» озера Сен-Жан, казавшегося ребенку настоящим морем.

– Мне очень приятно слышать, что мой сын так любит озеро своих предков монтанье, – заметил Тошан.

– Разумеется, – согласилась Эрмин. – О, любимый, мне так не терпится снова провести зиму на берегу Перибонки! Мы соберемся дома, все вместе. Ты сможешь вести образ жизни, который тебе так нравится, запрягать собак и ездить на санях. А я буду ждать тебя в теплом доме и готовить тесто для оладий.

– А вечером, когда все уснут, мы останемся одни в нашей постели, – тихо произнес он. – Я сделаю тебе еще одного ребенка. Как добропорядочный житель Квебека, я хочу иметь большую семью.

Молодая женщина игриво улыбнулась в знак согласия, хотя в ближайшем будущем новая беременность ее не прельщала. «От Тошана не знаешь, чего ожидать, – подумала она. – Помнится, он больше не хотел детей, а сейчас только и твердит об этом!»

– Ты такая нежная, такая красивая, когда носишь ребенка! – добавил ее муж. – Я обожаю смотреть, как ты кормишь грудью.

Он поцеловал ее в лоб, затем в губы. Она ощутила его желание и глубокую потребность, появившуюся в нем после войны, – знать, что она целиком принадлежит ему, душой и телом.

– Лето быстро закончится, – заверил он ее. – Потерпи, моя любимая, скоро я увезу тебя в глубь лесов, и твоя публика, тысячи твоих поклонников будут тосковать по своему Снежному соловью!

Эрмин прижалась щекой к плечу Тошана. Она так его любила!

– Если ты когда-нибудь попросишь меня отказаться от карьеры, – внезапно произнесла она, – я это сделаю. Больше ничто не должно нас разлучать.

Он вздрогнул, взволнованный до глубины души, затем снова поцеловал ее. В это мгновение в купе вошла Мадлен. Чтобы не нарушать воцарившейся гармонии, индианка молча села на свое место и решила пока не показывать книгу, которую вручил ей Овид. Она незаметно сунула ее в свою сумку. Склонившиеся над сыном Тошан и Эрмин ничего не заметили.