– Она умерла два года тому назад.

Этот язык, это дыхание.

Этот белый язык, это черное дыхание.

– Меня привело сюда недавнее замечание заместителя начальника полиции Западного Йоркшира: он предположил, что Клер Стрэчен могла быть жертвой того же человека, который убивает проституток в Западном Йоркшире.

Мистер Кендалл молчал, выжидая.

Я повторил:

– То есть я приехал, чтобы выяснить все, что может связывать между собой эти преступления, и буду вам очень признателен за любую информацию, которую вы сможете предоставить.

Еще один поезд, еще дрожь.

Тогда он сказал:

– В августе мы ездили в Блэкпул, Клер и я. Она как-то прознала, что то ли ее тетка, то ли еще кто-то привезет туда детей. Это была Шотландская Неделя. Мы поехали первым автобусом, и она просто не могла спокойно сидеть на месте, Клер-то. Сказала, что щас наделает в штаны от радости. А день был такой хороший, синее небо, чистое как слеза младенца. И мы встретились с ее дочками и теткой у башни, и они были такие хорошенькие, рыжие, с молочными зубками, года два и четыре, по-моему, не больше. И было много слез, потому что Клер их не видела уже больше года, она привезла им подарки с прошлого Рождества, их улыбки – Клер сказала, что ради них одних стоило ждать. А потом мы пошли в дюны, там было так тихо, сразу после отлива, и весь песок был покрыт такими рубчиками, рябью. Она повела их к воде, к прибою, и они сняли туфли и носки и бегали по маленьким волнам, все трое, а мы с теткой сидели на стене и смотрели на них. Тетка плакала, я тоже. А потом мы все впятером пошли есть мороженое в каком-то маленьком кафе, которое Kiep уже давно знала, и мороженое было отличное, итальянское, а Клер взяла себе капучино с шоколадной стружкой, и мне оно так понравилось на вид, что она и мне такое купила, и мороженым угостила, а потом мы пошли гулять по парку и катали малышек на осликах, хотя Клер сказала, что жестоко держать осликов в таких условиях, но было так смешно, потому что один из них был себе на уме, ослик-то, он возьми да и побеги со всех ног, а у него на спине – старшенькая, и ей это больно понравилось, она так смеялась, а хозяин осликов и мы все – за ними, по пляжу, насилу поймали. Хозяину осликов было, по-моему, не до смеха, а мы чуть животики не надорвали. Потом мы пошли обедать в «Лобстер Пот», там таких огромных рыб подают, Клер называла их Моби Диками. И хороший чай – говорят, он крепкий, как виски. А потом мы поехали на трамвае на аттракционы, вы бы видели, мистер Уайтхед, как они катались на карусели, крутились в этих огромных чашках и цветках, мерили всякие смешные шляпы и сосали большие розовые леденцы, твердые такие, как камень. А я пошел искать Клер – она была у аттракциона «Золотой Прииск», вся в слезах, потому что им вроде надо было уезжать пятичасовым поездом, и тетка говорила, что они, может быть, скоро снова приедут посмотреть фейерверк, на рейсовом автобусе, но Клер только качала головой, а малышки висели на ней, поняли, что все, конец, и на вокзале я просто не мог смотреть на это, не мог вынести этих прощаний, маленькая-то не понимала, что происходит, а вторая стояла, прикусив губу точно, как мама, и не отпускала ее руку, ужасно все это было, прямо сердце разрывалось, а потом, потом мы пошли в «Йейтс», и она напилась, напилась, бля, в стельку, но кто же ее может в этом винить, мистер Уайтхед, в такой-то день, с такой-то жизнью, она ведь знала, что она делала, а через восемь недель ее оттрахали в задницу и истоптали грудь ботинками сорок пятого размера, и так она ни разу больше и не увидела своих маленьких девочек с рыжими волосами и молочными зубками. Так разве можно ее в этом винить?

– Нет, нельзя.

– Но они-то ведь винят?

Я смотрел через его плечо на дождь за открытым окном. Подводная пещера, комната слез.

– Вы это напечатаете?

Я посмотрел на него, сидящего со слезами на щеках, застрявшего в своей подводной пещере, в этой комнате слез.

Я сглотнул, перевел дыхание и сказал:

– А кто-нибудь знал, с кем она собиралась встретиться в ту ночь, когда ее не стало?

– Все знали.

– С кем?

– Мистер Уайтхед, по-моему, вы и сами прекрасно знаете с кем.

– Скажите мне.

Уолтер Кендалл выставил пальцы под дождь.

– Там, где вы ищите одного – двое, где двоих – трое, где троих – четверо. Там, где вы ищите четверых – трое, где троих – двое, где двоих – один, и так далее. Но вы ведь и сами это знаете.

Я вскочил на ноги, крича на слепца с белыми глазами и серым лицом, крича ему в глаза, крича ему в лицо:

– Скажите мне!

Он заговорил быстро, подняв палец:

– Клер ушла из паба «Святая Мария» в десять тридцать. Мы говорили ей, чтобы она не ходила, говорили не надо, но она устала, мистер Уайтхед, она так устала бежать. Ей сказали, что ее ждет такси, но она пошла пешком, пошла по Френчу, пошла под дождем, а дождь был сильнее, чем сегодня, пошла к машине, стоявшей в темноте, в другом конце улицы, а мы просто смотрели, как она уходит.

– Уходит к кому?

– К полицейскому.

– К полицейскому? К какому полицейскому?

Полицейское управление Ланкашира, Престон.

Здоровый усатый детина в штатском предложил проводить меня на второй этаж, в кабинет начальника уголовного розыска Альфреда Хилла.

Здоровый мужик постучал в дверь; я сунул в рот еще одну сигарету «Поло».

– Входите, – сказал штатский.

– Джек Уайтхед, – представился я, протягивая руку.

Низкорослый мужичок, сидевший за столом, убрал носовой платок и пожал мою руку.

– Присаживайтесь, мистер Уайтхед. Присаживайтесь.

– Джек, – сказал я.

– Джек, могу ли я предложить вам что-нибудь выпить: чаю, кофе или чего-нибудь покрепче? За здоровье королевы?

– Я лучше воздержусь. Мне еще домой ехать.

– Ясненько. Так значит, что привело вас в наши края?

– Как я уже сказал по телефону, речь идет об убийстве Клер Стрэчен и о том, что пару дней назад Джордж Олдман сказал о возможной связи с…

– С Потрошителем?

– Да.

– Джордж сказал, что это вы его так окрестили.

– К сожалению, да.

– К сожалению?

– Ну…

– Не скажите. По-моему, вам есть чем гордиться. Хороший журналистский прием. Есть чем гордиться.

– Спасибо.

– Джордж считает, что широкое освещение этого дела в прессе ему на руку. Вы очень ему помогли.

– А вы так не считаете?

– Не скажите, не скажите. В подобных делах без помощи населения никак не обойтись.

– Вам поначалу очень везло в расследовании дела Клер Стрэчен.

Он снова достал носовой платок и стал рассматривать его содержимое, готовясь его пополнить.

– Да нет, не очень.

– И версия дневника ничего не дала?

– Дневника?

– Вы, кажется, тогда думали, что в ее пропавшей сумке был дневник.

Он тяжело закашлялся, прижав руку к груди.

– Но потом так ничего и не выяснилось?

Его лицо стало пунцовым.

– Нет, – прошептал он, задыхаясь, в свой платок. – А что навело вас на мысль о существовании дневника?

Начальник уголовного розыска Альфред Хилл поднял руку:

– Мистер Уайтхед…

– Называйте меня Джек.

– Джек, я не совсем понимаю, чем мы тут с вами занимаемся. Это что, интервью? Так, значит, получается?

– Нет.

– Значит, вы ничего этого не напечатаете?

– Нет.

– Тогда к чему вообще все это? То есть, если вы не собираетесь ничего печатать?

– Ну, как вам сказать, я собираю общую информацию, контекст. Ввиду того, что эти преступления мог совершить один и тот же человек.

Он, явно разочаровавшись, сделал глоток воды.

– Я не хочу попусту тратить ваше время, – сказал я. – Я совсем не это имел в виду, Джек. Совсем не это.

– Могу я тогда спросить вас, сэр? Как вы считаете, этот убийца, это – тот же самый человек или нет?

– Между нами?

– Между нами.

– Нет.

– А для прессы?

– Ряд сходств, несомненно, имеется, – сказал он, кивая на окно. – Сходств, как заметил мой уважаемый коллега там, за холмом.