Изучить.

Пока вопросов больше, чем ответов.

Например, откуда они узнали, что Рейлли может оказаться в квартире Джейкоба? Лэнг был почти на сто процентов уверен, что за ним не было «хвоста» ни пока он добирался до Тампля, ни пока ехал в Оксфорд и обратно. Но если не «хвост», то что же? Как там говорил по этому поводу Шерлок Холмс? Что-то вроде «если отбросить все возможные решения, останутся только невозможные» [94]. Узнать о его знакомстве с Джейкобом можно только через послужное досье управления, добраться до которого никак нельзя.

Следовательно, каков ответ?

Лэнг продолжал думать об этом и после того, как решил попытаться возобновить другое старое знакомство, которое не должно быть отмечено ни в одном из документов, касающихся его службы.

Поднимаясь по лестнице на улицу, Лэнг глянул на часы. Четверть десятого, начало пятого в Атланте. Когда он звонил в офис из Рима, Сара упомянула Чена, клиента, которому Рейлли звонил из телефона-автомата, расположенного в холле здания. В присутствии полицейских она, конечно, не могла прямо сказать о телефоне-автомате, но никаких других причин вспоминать клиента, дело которого Лэнг вел четыре, если не пять лет назад, у нее не было.

Из уличного автомата он заказал разговор за счет вызываемого абонента. Здесь это было куда легче, чем в тот раз, когда пришлось иметь дело с оператором, говорившим только по-итальянски. Лэнг предполагал, что телефон в его офисе прослушивается, и постарался сделать разговор максимально кратким.

— Сара, помните мистера Чена? — спросил он и повесил трубку.

Если его удастся засечь, значит, техника развивается куда быстрее, чем он думал. Система определения номера «Стар-69» не работает с международными звонками. Конечно, по компьютерной системе можно будет отыскать, откуда Рейлли звонил, но за это время он вполне успеет обогнуть земной шар и вернуться к этой же телефонной будке даже не на самом быстроходном морском лайнере.

Он перешел в другую будку и по карте «Visa», принадлежавшей герру Шнеллеру, сделал следующий звонок. К счастью, Герт пока что не заблокировала счет. Оставалось надеяться еще и на то, что телефонный номер, отложившийся в памяти Лэнга, верный и что сейчас ответит именно нужный телефон-автомат, а не тот, что стоит в магазинчике-гастрономе, находящемся в противоположном конце холла.

— Лэнг?

Даже если бы вместо Сары говорил настоящий ангел, Лэнг не почувствовал бы себя счастливее.

— Да, это я. У вас все хорошо?

— Теперь — прекрасно. Детектив так долго торчал в офисе! Я уже решила, что он пошлет за зубной щеткой и останется здесь ночевать. А вы как? Насколько я понимаю, теперь вас обвиняют в убийстве не только здесь, но и в Лондоне.

— Как говорил Марк Твен, эти сообщения несколько преувеличены. Послушайте, я не могу долго разговаривать. Свяжитесь со священником и попросите, чтобы он сегодня вечером был возле телефона. Мне необходимо с ним поговорить.

— Вы имеете в виду отца…

— Никаких имен! — почти выкрикнул Лэнг и тут же пожалел о своей резкости.

Он представил себе, как программа «Эшелона» записывает имена его нынешних друзей. Маловероятно, однако возможно.

— Мы говорим через спутник, это небезопасно.

Сара решила напоследок сказать что-нибудь ободряющее:

— Я предупрежу его. Лэнг… я знаю, что вы никого не убивали.

Рейлли, как наяву, увидел перед собою два трупа, распростертых на тротуаре. Один из них с двумя пулями, которые он сам всадил в него.

— Спасибо, Сара. Все скоро уладится.

Лэнг надеялся, что ему удалось вложить в эти слова больше уверенности, нежели он чувствовал на самом деле.

Прячась в толпе, заполнявшей вечернюю Пикадилли, Лэнг через каждые несколько шагов задерживался перед витринами, но ни разу не увидел в них отражения лица, которое попалось бы ему прежде. Он дважды обошел квартал, образованный Риджент и Джермин-стрит, и остановился перед конной статуей Вильгельма Оранского, наряженного, судя по всему, в одежды римского императора. Мысли Лэнга были заняты весьма серьезными проблемами, но все же он не удержался от улыбки. Король в юбке. До того как в конце 1990-х вокруг королевского семейства разразилось множество скандалов — леди Ди, Ферджи [95]и тому подобное, — англичане относились к своим монархам куда серьезнее.

Здесь Лэнг тоже не заметил ни одного лица, которое видел бы раньше.

Он посмотрел на часы и вдруг прибавил шагу, как человек, внезапно сообразивший, что жена ждет его к обеду или к началу театрального спектакля. На Джермин-стрит Рейлли остановился возле никак не обозначенной двери дома 47. Табличка с фамилиями была приделана слева от изрядно проржавевшей решетки домофона, рядом с которым столбиком располагались кнопки звонков. Чтобы прочесть хоть что-то, Лэнгу пришлось прищуриться. Ему повезло: она все еще была здесь.

Когда он нажал кнопку, ему ответил женский голос, дребезжащий из-за дешевого старого динамика, с явственным акцентом кокни:

— Кто там?

Лэнг наклонился к микрофону не только для того, чтобы его не слышали прохожие, но и рассчитывая, что так его слова прозвучат хоть сколько-нибудь внятно.

— Скажите Нелли, что пришел ее старый друг, тот, который смотрит, но не распускает руки.

Когда Лэнг познакомился с Нелли О ’Двайер, в прошлом Нелешкой Дворшик, она была «мадам» одного из самых шикарных заведений Лондона с девушками по вызову. Формально занятие проституцией считалось незаконным, но у властей Великобритании хватало ума не тратить впустую время и деньги на борьбу с тем, что ни одному правительству никогда не удалось полностью подавить. Жалоб на девочек Нелли не было, вот ее и не трогали, и она спокойно предоставляла свои «эскортные» услуги.

В свое время многие мужчины, которым удавалось благополучно удрать из восточноевропейского рая для рабочих, прежде всего желали женщину. Вторым пунктом шел виски. Со счастливым и расслабившимся человеком куда легче говорить, чем с напряженным и обиженным. Когда Лэнг впервые получил назначение в Лондон, ему, занимающему в системе самое низкое положение, поручили найти стабильный источник удовлетворения этих потребностей. В расходных ведомостях, проходивших контроль Конгресса, этот пункт значился под творчески выбранным названием «консультации».

Было крайне маловероятно, что этот эпизод из работы, которую Лэнг вел на благо страны, мог попасть в его служебное досье. Если и попал, то в нем не должно было упоминаться имя Нелли.

Она, привыкшая к постоянным злоупотреблениям властей марксистско-ленинских государств, ожидала, что Лэнг потребует для себя долю с ее доходов или, по крайней мере, оплату натурой. Но ведь не нужно быть гением, чтобы понять недостатки положения партнера — или клиента — содержателя борделя. Это особенно чревато неприятностями, когда представляешь нацию с общественной моралью Оззи и Гарриет [96].

Так что Лэнг лишь поблагодарил Нелли за великодушное предложение. Во всяком случае, она сама воспринимала его именно так, хотя возмещать ее щедроты предстояло бы девочкам.

«Я буду только смотреть, но без рук», — сказал он.

Шутить по поводу этой фразы стали на куда большем количестве языков, чем хотелось бы Лэнгу, поскольку полуодетые женщины повторяли ее на весьма неправильном, в большинстве случаев, английском каждый раз, когда он приходил, чтобы найти «невесту» очередному подопечному управления.

Во всяком случае, воспоминания о том времени все еще продолжали забавлять Нелли.

— Лэнг! Ты вернулся к своей Нелли! — завизжала она с восторгом, которого не могла скрыть даже дряхлая и примитивная радиоаппаратура.

Механизм замка загудел, язычок щелкнул, Лэнг толкнул дверь.