Встав с кресла, он пробрался к музыкальному центру, чтобы поставить какую-нибудь музыку. Под Руку попался «Путешествующий в ночи» Доктора Джона. Годится… Ребус включил систему и, вернувшись к креслу, прикурил новую сигарету от окурка старой. От дыма ему защипало глаза, и Ребус крепко зажмурился; когда же он смог разлепить веки, фотографии четырех женщин на пробковой доске показались ему размытыми, словно он смотрел на них сквозь тонкий муслин. Ребус несколько раз тряхнул головой, стараясь прогнать усталость…

Когда несколько часов спустя он проснулся, то обнаружил, что по-прежнему сидит в кресле, уронив голову на руки. Фотографии жертв, лица которых преследовали его и во сне, тоже никуда не делись.

– О, как бы мне хотелось вам помочь! – пробормотал Ребус и, поднявшись, пошел на кухню подогревать чай. Вернувшись с большой кружкой, он снова уселся в кресло у окна, небо за которым начинало светлеть. Вот и еще одна одинокая ночь прошла, подумал Ребус, но почему-то его это не обрадовало.

Ребус и Джин Берчилл медленно шли по тропинке через Трон Артура. Утро было ясным и солнечным, но довольно прохладным из-за сильного ветра. Кому-то гора Трон Артура напоминала своими очертаниями изготовившегося к прыжку льва, но Ребусу она показалась похожей скорее на слона или мамонта с огромной круглой головой, небольшим прогибом в области шеи и гигантским туловищем.

– Когда-то это был действующий вулкан, – рассказывала Джин. – Потом здесь пасли скот и рубили камень. А еще молились.

– Здесь вроде бы укрывались изгои… – решил блеснуть своими познаниями Ребус.

– Сюда отправляли должников и держали тут до тех пор, пока они не расплачивались со своими кредиторами.

Ребус пожал плечами.

– Никогда не был особенно силен в истории. Кстати, ты знаешь, где именно нашли гробики?

– Честно говоря, дошедшие до нас свидетельства довольно туманны. «На северо-восточном склоне», как писал тогдашний «Скотсмен». «Небольшая пещера на каменистом участке…» – Она пожала плечами. – Я исходила северо-восточный склон вдоль и поперек, но так ее и не нашла. Тот же «Скотсмен» писал, что гробики были уложены в два яруса по восемь штук в каждом. Итого – шестнадцать; семнадцатый гробик лежал сверху, как бы начиная третий ярус…

– Словно человек, который их там сложил, собирался добавить еще?

Джин плотнее запахнула жакет, но Ребусу показалось, что она сделала это не только для того, чтобы защититься от холода. Он и сам почувствовал какой-то странный, словно изнутри идущий озноб.

– Боюсь, что к историческому очерку я ничего не могу добавить, – неожиданно сказала Джин. – Я расспросила коллег, но ни один из них не помнит, чтобы кто-то проявлял повышенный интерес к нашим игрушечным гробам. Туристы и студенты, разумеется, не в счет, да и тех было не слишком много. Дело в том, что гробы длительное время хранились в одной из частных коллекций, потом владелец передал их Обществу антикваров, а те в свою очередь подарили гробики музею… Ну как, есть тебе от моих сведений какая-то польза?

– В таком деле, как это, любая мелочь может оказаться полезной, – объяснил Ребус. – Даже если твоя информация ничего не добавляет к картине преступления, она помогает исключить то, что не имеет к нему отношения.

– У меня такое чувство, что ты уже не раз говорил что-то подобное.

Ребус не сдержал улыбки.

– Даже если и говорил, суть от этого не меняется. Кстати, какие у тебя планы на сегодняшний вечер?

– А что? – Джин перебирала пальцами бусины браслета, купленного у Биверли Доддс.

– Хочу показать наши новые гробики эксперту. Думаю, присутствие специалиста-историка может оказаться полезным. – Он немного помолчал, глядя на тонущий в легкой голубоватой дымке Эдинбург. – Красивый город, верно?

Несколько мгновений Джин внимательно изучала его лицо.

– Ты сказал это потому, что думал – мне приятно будет это услышать?

– Что именно?

– Что Эдинбург – красивый город. В тот вечер, когда мы стояли на мосту Норт-бридж, у меня сложилось впечатление, что ты придерживаешься прямо противоположного мнения.

– Бывает, что я смотрю, но не вижу. Сейчас я вижу очень хорошо…

Они остановились на западном склоне горы, откуда была видна только часть города, но Ребус знал, что стоит им подняться повыше, и перед ними откроется великолепная круговая панорама. Впрочем, и того, что он видел сейчас, было вполне достаточно. Остроконечные шпили, высокие дымоходы, ступенчатые фронтоны, Пентландские холмы на юге, Форт-оф-Ферт на севере, а еще дальше – едва различимое побережье Файфа.

– Может, ты просто так устроен, – сказала Джин и, улыбнувшись, привстала на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку. – Чтобы это нам не мешало, – добавила она тихо. Ребус кивнул и… не нашелся что сказать. Несколько секунд оба молчали, потом Джин снова вздрогнула и сказала, что замерзла.

– За участком Сент-Леонард есть одно симпатичное кафе, – сообщил Ребус. – Я угощаю. И вовсе не из альтруизма, как ты понимаешь – я хочу попросить тебя о великом одолжении…

Джин расхохоталась, но тут же зажала рот рукой и принялась извиняться.

– Что я такого сказал? – удивился Ребус.

– Это все Джилл… – объяснила Джин, все еще давясь смехом. – Она предупреждала, что если я буду общаться с тобой достаточно долго, то в конце концов ты попросишь меня об «одном одолжении»!

– Ты это серьезно?

– Разве Джилл была не права?

– Не совсем. Я хочу попросить тебя не просто об одолжении, а о великом одолжении…

Шивон была в жилете, водолазке и шерстяном пуловере. Плотные вельветовые брюки она заправила в носки и обулась в свои старые мотоциклетные ботинки, которые – после того как она прошлась по ним щеткой – стали выглядеть очень даже неплохо. Она сто лет не облачалась в пуховик и теперь решила, что лучшего случая его надеть ей в жизни не представится. На голову Шивон нацепила шерстяную шапочку с помпоном, а за спину закинула небольшой, но удобный рюкзак, в котором лежали зонтик, мобильный телефон, бутылка с водой и термос с горячим сладким чаем.

– Ты уверена, что захватила все необходимое?… – рассмеялся Грант, глядя на нее.

Сам он был в джинсах и кроссовках, а его ярко-желтая ветровка с капюшоном казалась ни разу не надеванной. Машину они оставили на придорожной стоянке. Сразу за живой изгородью начиналось поле, которое, постепенно переходило в крутой каменистый склон, где не росло ничего, кроме чахлых кустиков дрока.

– Как ты думаешь, хватит нам часа, чтобы добраться до вершины? – спросил Грант, запрокидывая голову и подставляя лицо солнцу, ярко блестевшему в его зеркальных солнцезащитных очках.

Шивон поправила за спиной рюкзак.

– Если повезет, то да, – сказала она с сомнением.

Несколько овец, пасшихся на поле, равнодушно наблюдали за тем, как Грант и Шивон лезли через живую изгородь. Изгородь оказалась перевита колючей проволокой, на которой то тут, то там висели клочья серой шерсти. Сначала Грант подсадил Шивон, потом, оперевшись рукой на деревянный столбик, легко перемахнул через препятствие.

– Неплохая погодка для восхождения, – заметил он, когда они начали подниматься по склону. – Интересно, Флип тоже здесь побывала?

– Понятия не имею, – призналась Шивон.

– Если бы я узнал, что она тоже карабкалась по этим камням, я бы очень удивился, – продолжал разглагольствовать Грант. – Не тот типаж… Да она бы только взглянула на этот милый холмик, и сразу вернулась обратно в свой «гольф».

– У нее, кстати, не было машины.

– Ценное замечание. В таком случае мне вдвойне интересно, как она сюда добиралась.

Это было второе ценное замечание. Они находились в пустынном, малонаселенном районе, где лишь изредка попадались далеко отстоящие друг от друга фермы и коттеджи. Правда, от Эдинбурга они отъехали всего на сорок миль, но казалось, что на тысячу. Судя по всему, даже автобусы здесь ходили крайне редко. Если Филиппа Бальфур побывала здесь, то наверняка не одна.