Однако на самом деле ему нужны были их похвалы, их поздравления с удачно выполненной работой, их признание. Ему нужен был человек, который заверил бы его в том, что все будет хорошо.

Что у него все будет хорошо.

В тот вечер, выпив пару стаканов после дежурства, он вошел во вкус и решил загулять до утра. Мортону пришлось отправиться на какое-то задание, но это Ребуса не огорчило. В компании он не нуждался. Он шел по Принсес-стрит, предвкушая веселый вечер. В конце концов он свободный человек, такой же свободный, как дети, слоняющиеся у входа в закусочную. Они свысока посматривают на прохожих, перешучиваются и ждут – но чего? Он это знал: они дожидаются того момента, когда можно будет пойти домой, лечь спать и проспать до завтра. Ждет и он – на свой лад. Убивая время.

В «Резерфорд армз» он встретил двоих пьянчуг, с которыми познакомился давним вечером, похожим на сегодняшний, сразу после того, как его бросила Рона. Он пил с ними около часа, посасывая пиво, словно материнское молоко. Они говорили о футболе, о скачках, о своей работе, и все это неожиданно подействовало на Ребуса успокаивающе. Они вели обыкновенную мужскую вечернюю беседу, и он жадно ловил каждое слово, вставляя словечко-другое и о себе. Однако хорошенького понемножку: пообещав приятелям увидеться с ними в другой раз, он бодро, слегка пошатываясь, вышел из бара и, с трудом проталкиваясь сквозь запрудившую улицу толпу, направился в сторону Лита.

Джим Стивенс, устроившись у стойки, наблюдал в зеркало за тем, как Майкл Ребус, оставив свой стакан на столике, направляется в туалет. Туда же несколько секунд спустя вошел и неизвестный Джиму человек, передававший Майклу товар на Колтон-хилл. Человек сидел за другим столиком, вот и вся конспирация. Эти двое наверняка встретились, чтобы обсудить очередную сделку, но ничего предосудительного при себе не имели. Стивенс курил сигарету и ждал. Не прошло и минуты, как Майкл возвратился в зал и подошел к стойке за новой порцией выпивки.

Джон Ребус, протиснувшийся в двустворчатые двери паба, не мог поверить своим глазам. Он хлопнул брата по плечу:

– Мики! Как ты здесь оказался?

В тот миг Майкл Ребус едва не умер. Сердце у него екнуло и заколотилось так, что он закашлялся.

– Просто зашел выпить, Джон. – Но вид у него был чертовски виноватый, в этом он не сомневался.- Ты меня напугал, – продолжал он, попытавшись улыбнуться. – Чуть не сломал мне плечо!

– Братский шлепок, только и всего. Что ты пьешь?

Пока братья беседовали, поставщик выскользнул из туалета и, не глядя по сторонам, вышел из бара. Стивенс смотрел, как тот уходит, но его уже одолевали другие мысли: главное, чтоб полицейский не заметил его здесь, в баре. Он повернулся спиной к стойке, будто пытаясь отыскать кого-то среди сидевших за столиками людей. Так, значит, он был прав! Полицейский явно замешан в делишках брата. Они очень ловко все это обтяпали, но его-то не проведешь!

– Значит, ты здесь выступаешь? – Джон Ребус, повеселевший от выпитого, чувствовал, что дела в кои-то веки идут на лад. Вот они сидят с братом за стаканчиком, как давным-давно друг другу обещали. Он заказал виски и легкого пива.

– В этом баре наливают большие порции, – сказал он Майклу. – Умеют клиента уважить.

Майкл улыбался, улыбался, улыбался, словно от этого зависела его жизнь. Мысли у него разбегались и путались, голова кружилась без всякого виски. Если об этих встречах дознаются, его эдинбургский покровитель будет очень, очень недоволен. Ему, Майклу, переломают ноги, если об этом когда-нибудь станет известно. Его предупреждали. А Джон-то как здесь оказался? Похоже, он слегка навеселе, даже пьян – но что, если все это подстроено? Что, если на улице уже арестовали его поставщика? Он чувствовал себя как в детстве, когда украл деньги из отцовского бумажника и потом несколько недель отвергал свою причастность к преступлению, а на душе тяжким грузом лежало сознание вины.

Виновен, виновен, виновен.

Джон Ребус тем временем продолжал пить и болтал, не замечая ни резкой перемены в настроении брата, ни острых глазок Джима Стивенса. Его интересовал только стоявший перед ним стакан да тот факт, что Майкл собирается уходить – у него выступление в местном зале для игры в бинго.

– Ты не против, если я пойду с тобой? – спросил он. – Заодно посмотрю, как мой братец зарабатывает на кусок хлеба.

– Конечно, пойдем, – сказал Майкл. Он вертел свой стакан в руках. – Пожалуй, я не буду это пить, Джон. Мне нужна ясная голова.

– Разумеется, нужна. Иначе на тебя не нахлынут таинственные флюиды. – Сделав страшные глаза, улыбаясь, Ребус изобразил несколько пассов, словно гипнотизируя Майкла.

А Джим Стивенс взял со стойки свои сигареты и, стараясь не поворачиваться к братьям лицом, покинул прокуренную, шумную пивную. Если бы только там было потише! Если бы только он сумел расслышать, о чем они говорят! Ребус увидел, как он уходит.

– Кажется, я его знаю, – сказал он Майклу, мотнув головой в сторону двери. – Это репортер местной газетенки.

Майкл Ребус пытался улыбаться, улыбаться, улыбаться, но ему казалось, что вся его жизнь разваливается, как карточный домик.

В бинго-клубе «Рио-Гранде» раньше был кинотеатр. Передние двенадцать рядов убрали и на их место поставили доски для бинго с табуретами, но сзади по-прежнему стояли многочисленные ряды пыльных красных кресел. Оставались в целости и сохранности и сидячие места на балконе. Джон Ребус сказал, что не хочет отвлекать Майкла и потому сядет наверху. Вслед за пожилой супружеской парой он поднялся по лестнице. С виду кресла были уютные, однако, усевшись во втором ряду, Ребус вскорости убедился, что сиденье сплошь состоит из скрипучих и на редкость жестких пружин. Пытаясь устроиться поудобнее, он немного поерзал и наконец удовольствовался позой, при которой большая часть его веса приходилась на одну ягодицу.

Внизу, по-видимому, собралось довольно много народу, но наверху, во тьме заброшенного балкона, не было никого, кроме Ребуса и пожилой четы. Потом он услышал, как в проходе между рядами стучат каблуки. На мгновение шаги затихли, и Ребус, вынужденный поднять голову, увидел, что ему улыбается высокая крупная женщина.

– Не будете возражать, если я здесь сяду? – спросила она. – Вы ведь никого не ждете?

В ее взгляде сквозила надежда. Ребус, вежливо привстав, покачал головой.

– Я так и думала, – сказала она, садясь рядом.

Он улыбнулся в полутьме и внезапно припомнил неестественно застывшую, смущенную улыбку Майкла. Неужели его привела в такое замешательство встреча со старшим братом? Нет, тому наверняка была более серьезная причина. Майкл улыбался как мелкий воришка, в который раз попавшийся с поличным. Необходимо поговорить с ним, расспросить, что происходит.

– Я часто хожу сюда играть в бинго. Но сегодня тут, по-моему, тоже будет весело. После того как умер мой муж, – многозначительная пауза,- мне не сидится дома, хочется куда-нибудь выбраться. Наверное, со многими так бывает, правда? Вот я и решила пойти сюда. Не знаю, что заставило меня подняться наверх. Судьба, наверно. – Ее улыбка стала еще шире. Ребус улыбнулся в ответ.

Ей было за сорок. Некоторый перебор косметики и духов, но сохранилась неплохо. Болтала она так, точно много дней ни с кем не разговаривала, точно ей важно было доказать, что она еще не потеряла дар речи и не разучилась внятно объясняться. Ребусу стало жаль ее. У него было что-то общее с этой женщиной – одиночество, быть может? – совсем немного, но было.

– А вы как здесь оказались? – Она пыталась втянуть его в разговор.

– Пришел на представление, как и вы. – Он не решился сказать, что гипнотизер его брат. Неизвестно, как она на это отреагирует.

– Вам нравятся такие зрелища?

– Мне раньше не доводилось на них бывать.

– Мне тоже. – Она опять улыбнулась, на сей раз заговорщически, почти уверенная, что они понимают друг друга. К счастью, начали гаснуть последние светильники, а на сцене появилось световое пятно. Объявили начало представления. Женщина открыла сумочку и достала шуршащий пакетик леденцов. Один она предложила Ребусу.