В то утро светило яркое солнце, и вид из окна был божественным: сад, зеленый и пышный после обильных дождей, торопился расцвести с приходом весны. Беатрис принесла соки, чтобы запивать безвкусную больничную еду, а на десерт — плитку шоколада «Линдт». Пуэрто выглядела, как всегда, великолепно.

— Ты не рассказала, что он тебе поведал.

— Было некогда, — ответила Беатрис.

Себаштиану припоминал, что после перестрелки лежал на земле и смотрел, как его дыхание клубами устремляется вверх, к опрокинутому над ним звездному небу. Он потерял представление о времени, но позже ему сказали, что Пабло подоспел вовремя, разминувшись с Беатрис всего на несколько минут, и обнаружил профессора посреди аллеи под большим кипарисом. Они вызвали САМУР, и Себаштиану снова остался один, тогда как Пабло поспешил на помощь напарнице. Пабло нашел Беатрис в доме: она сидела в кресле, обессиленно откинувшись на спинку, а у ее ног распростерлось безжизненное тело дель Кампо — с пулей в виске.

— Он говорил о тебе, о твоем отце, о своей одержимости твоей матерью, хотя и в других выражениях, — сказала она глухо. Увидев выражение лица Себаштиану, она взяла его за руку. — Он был помешанным. Ты не должен горевать из-за безумия убийцы.

Себаштиану посмотрел на нее и улыбнулся, но в глазах читалась боль. Потом он перевел взгляд на восхитительный вид, открывавшийся из окна, на яркий, ослепительный свет, вливавшийся в окно и наполнявший комнату приятным теплом. Горячий солнечный луч ласкал ему щеку.

Его отец невольно угодил под пресс обстоятельств, над которыми он был не властен, и был раздавлен. Гордиев узел: предательство матери, не ответившей на чувства влюбленного дель Кампо, предательство отца, не захотевшего сдаться, и бред одержимого врача. Мысли Себаштиану плавно обратились к близким отцу людям, «Друзьям Кембриджа» — Ивану, Оскару, Альберто и, наконец, дяде Орасио. Великие люди. Он подумал о доне Клаудио и о том, что с ним необходимо поговорить. Хотя он заведомо знал, что смерть дель Кампо в конечном счете не облегчит боль, которую испытывали родители из-за утраты Хуана. Свершившееся возмездие станет бальзамом на рану, но ничто не вернет им погибшего сына.

Он вспомнил Морантеса.

Себаштиану опустил голову на подушку и закрыл глаза. Он проснулся меньше двух часов назад, и анестезия и транквилизаторы все еще давали о себе знать.

— А Косио?

— Мертв, — отозвалась Беатрис.

— Гонсалес? — полушепотом спросил Себаштиану.

Беатрис сжала его руку.

— Тебе надо отдохнуть. Поспи немного.

Себаштиану снова пробормотал имя комиссара, и Беатрис фыркнула. Упрямый как мул.

— В данном случае вне игры. Министр внутренних дел созывает сегодня вечером пресс-конференцию, чтобы увенчать лаврами и пропеть дифирамбы структурам безопасности за отличную работу, — сказала она, передразнив официальный тон. — Но в узком кругу все знают, что герои дня — агент спецслужбы и некий профессор из университета, сотрудник Интерпола.

Беатрис взглянула на Себаштиану и осторожно выпустила его руку. Он спал.

Орасио и Беатрис явились вместе точно в одиннадцать утра. Часа через два должны были состояться похороны Морантеса, ровно спустя четыре дня после его смерти. Судья, ознакомившись с результатами вскрытия, разрешил близким предать земле тело их друга.

Дело закрыли, дель Кампо был мертв. Предпоследнего из убийц-марионеток (человека, которого Беатрис преследовала на Мансанаресе) постигла та же участь. Омар, напротив, был жив и крутился как мог, учитывая участившиеся наезды со стороны Гонсалеса. Комиссар очень болезненно отнесся к тому, что слава, внимание, похвалы начальства и прессы обошли его стороной. Гарри Альварес, журналист из «Конфиденсиаль», продолжал кропать статейки в прежнем духе: некоторые крысы непотопляемы, и с ними приходится сосуществовать. И наконец, Давид и Роса. Молодые люди каждое утро навещали Себаштиану в больнице «Рубер», и тот немало удивился, осознав, как сильно привязался к обоим. С ребятами он вел продолжительные разговоры, в мельчайших подробностях обсуждая наиболее темные аспекты этого дела. Послание, зашифрованное в «предсмертных» записках (с намеком на исследования отца, посвященные принципам латерального мышления), в конечном итоге звучало так, как они и думали: «Если хочешь найти ответ, непременно исследуй все возможные вероятности». Это изречение из книги отца осталось незаконченным. Одну жизнь они все-таки спасли.

Беатрис часто наведывалась в больницу. Ее усилия по расследованию этой серии убийств публично получили высокую оценку из уст заместителя министра, что сделало ее неуязвимой перед Гонсалесом. У нее накопилось немало работы, но она выхлопотала себе заслуженный отпуск и собиралась им насладиться вместе с Себаштиану. «Заберемся куда-нибудь подальше, а? Куда нужно лететь много часов на самолете. Чтобы я могла надеть бикини», — мечтательно сказала она. И Себаштиану бросило в жар, стоило ему закрыть глаза и представить младшего инспектора в наряде из крошечных лоскутков.

В палату заглянул врач, чтобы попрощаться и пожелать удачи. Себаштиану в последний раз осмотрелся по сторонам, чтобы убедиться, что ничего не забыто. Опираясь на трость, окруженный почти материнской заботой своих спутников, он покинул комнату и направился к лифту.

Они приехали на кладбище Альмудена, вышли из «сеата», и Португалец, тяжело навалившись на трость, вдохнул полной грудью теплый утренний воздух. Казалось, прошли не недели, а целая вечность с того памятного дня, когда он впервые прошел по влажным от дождя каменистым дорожкам кладбища. Эти несколько недель изменили его жизнь навсегда. Вместе с Беатрис он преодолел длинный путь к тому месту, где собралось около полусотни друзей и родственников Морантеса. Некоторых Себаштиану узнал и поздоровался. У него болела нога и разрывалось сердце.

Когда церемония погребения завершилась, он взял Беатрис за руку.

— Подожди, — попросил он. — Я хочу сделать одну вещь, прежде чем мы уйдем.

Неторопливо шагая по аллеям и тропинкам кладбища, они вскоре подошли к могиле его отца. Беатрис деликатно остановилась на почтительном расстоянии, и вместе с тем она была с ним рядом.

Себаштиану предполагал, что возвращение, встреча с отцом будут мучительными и горькими, но, к своему изумлению, почувствовал глубокое облегчение, словно с души упал тяжкий груз. Тягостные, злые воспоминания многих лет исчезли как по волшебству. Губы тронула легкая улыбка. Его отец был хорошим человеком.

В этот миг звонок телефона вторгся в его мысли. Он повернулся и увидел Беатрис с окаменевшим лицом, прижимавшую к уху мобильник.

— Что случилось? — спросил он.

Младший инспектор дослушала сообщение до конца и прервала связь. Себаштиану заглянул в ее глаза и увидел в них усталость.

— Сегодня утром нашли труп женщины, — сказала она. — И очередную записку, напечатанную шрифтом «курьер» в двенадцать пунктов. Аналогичную прежним. Слово номер 76, которого не хватало, чтобы закончить фразу твоего отца, согласно последовательности Люка, — «вероятности».

Беатрис тряхнула головой.

— Неужели мы никогда не выиграем?

— Войну — никогда, только отдельные сражения, — серьезно ответил Себаштиану. — И с этим нам придется смириться.