Психиатр внезапно замолчал.

— Мне неясно, к чему вы рассказали эту историю, — откровенно признался Себаштиану.

— Этика ограничивает нашу способность рассуждать, Себаштиану. Вот что я имею в виду.

Эмилиано дель Кампо вскинул голову, схватил папку, которую принес с собой, и передал Себаштиану:

— Прочитайте, профессор Сильвейра. Здесь правда, которую вы ищете.

Затем он сослался на встречу, назначенную в консультации, и распрощался, заверив предварительно, что счет оплачен.

В целом история Освальдо Косио была не то чтобы совсем невероятной, но все же поражала воображение затейливыми поворотами судьбы. Он родился в жаркий день 1950 года в Буэнос-Айресе, и ему вечно не везло.

Наихудший ученик, Освальдо с детства выбирал неправедные пути, пробавляясь плутовством, мошенничеством, а повзрослев немного, дошел и до воровства. Его семью нельзя назвать состоятельной, но усилиями деда (отца матери), доработавшегося до смерти, им досталось кое-что по наследству. Так что деньги в семье водились, во всяком случае, до тех пор, пока они вдруг бесследно не испарились. Каким образом их ухитрились растранжирить, наследники так и не поняли, сколько ни проверяли счета.

Освальдо без славы и сожаления покончил с адвокатской карьерой, и как раз в тот момент, когда необходимость искать работу превратилась в жестокую потребность, он познакомился с будущей женой. Она, в свою очередь, познакомилась с парнем красивым, но патологически не желавшим трудиться. Так что Освальдо обеими руками держался за семейное состояние жены, доход скромный, но стабильный — этот капитал, кстати, тоже скопил дед с материнской стороны, только расходовали его более рачительно. В первый год брака Освальдо с успехом водил родственников за нос, выдавая себя за политического деятеля. Но в конце концов и над его головой сгустились тучи, так как оправдать свое безделье стало труднее, чем найти работу в Аргентине тех лет.

И тогда на него опять свалилась неожиданная удача, которая в скором времени, подобно всем подаркам судьбы в его семье, обернулась к худшему. Освальдо познакомился с Гилберто Мартином, идеалистом, имевшим вполне определенные политические взгляды — самоубийственные, как впоследствии выяснилось. Он был синдикалистом (или считал себя таковым), полностью посвятил себя борьбе за справедливость, права самых незащищенных социальных групп и выдвигал лозунги, которые никто не понимал (как порой подозревал Освальдо), но звучали они громко по меньшей мере.

Освальдо весьма преуспел в горячем желании доказать значимость своей персоны новому другу. За короткий срок его ораторские дарования (в сочетании с привлекательной внешностью) снискали ему славу — небольшую, но вполне достаточную, чтобы испортить жизнь. 24 апреля 1977 года посреди площади Конституции на него набросились, захватив врасплох, вооруженные люди в штатском. Они представились сотрудниками отдела по борьбе с наркотиками федеральной полиции. Освальдо, связанного, с мешком на голове, затолкали в большую машину и препроводили в казематы печально известной Школы механиков военно-морских сил.

В тесной камере Освальдо ночи напролет с ужасом слушал крики других узников и до такой степени пал духом, что даже не задавался вопросом, за какие заслуги угодил в преисподнюю. Военные были очень убедительны, им даже не пришлось долго пытать его электрической дубинкой. Освальдо почти сразу выложил все, что знал: имена, адреса, запланированные акции (часть фактов он преподнес в откорректированной форме, чтобы обелить себя перед властями) и, как следует из дальнейших событий, сумел спасти шкуру, подписав приговор многим своим товарищам.

И Освальдо, который всегда был слабоват на голову (как говаривал его свекор), сошел с ума. А точнее, следуя терминологии медиков, лечивших его много лет спустя, уже в тюрьме строгого режима в Кордове, он заболел маниакально-депрессивным психозом с выраженной тягой к насилию и манией преследования вострой форме. Его криминальные наклонности ярко проявились после поспешного бегства из Аргентины и прибытия в Испанию. Без работы, со скудными средствами (деньги он изловчился украсть у жены, брошенной им без малейших колебаний), Освальдо попал в мир, живо напоминавший ему бурные годы юности. В конце концов полиция арестовала его вместе с бандой колумбийцев, с которой он совершал разбойные налеты на роскошные виллы в пригороде Мадрида.

В тот день голова у него разболелась немилосердно. Он откупорил пузырек и принял две таблетки, как прописал врач. И еще две на всякий случай — в задницу предостережение не злоупотреблять этим средством, так как оно, видите ли, ослабляет действие другого лекарства. Тьфу, пропасть! От того, другого, ему вечно хотелось отлить. И путались мысли. «И вдобавок из-за него теперь у тебя диабет».

Освальдо Косно превратился в опасного человека. Он снова обозрел потолок камеры и подумал, что всего несколько часов — и он окажется на свободе. Правда, освобождали его условно, но едва он перейдет на вольный режим, ищи-свищи его. Подумать только, каких-то несколько месяцев назад он пытался свести счеты с жизнью! Он выпростал руки из-за головы и посмотрел на шрам, обезобразивший левое запястье. Лиловая борозда являлась реальным символом безысходности и отчаяния, владевших им в последние годы.

Покушение на самоубийство стало тем новым поворотом в судьбе, который, как и все прочие в его жизни, не сулил ничего хорошего: Освальдо познакомился с человеком, выразившим желание помочь ему.

Парочка спешила к парадному подъезду дома. Молодые люди шли, взявшись за руки и прижавшись друг к другу, спасаясь от холода, вымораживавшего город в три утра. Пронизывающий ветер свистел между домами квартала, раздувая фалды пальто. В это время суток машин было мало. Только уборочная машина медленно проехала у них за спиной и остановилась поодаль, у следующего блока зданий. Два мусорщика в желтых толстых куртках, шерстяных шапках и грубых перчатках выпрыгнули из грузовика и бегом припустились к мокрым контейнерам, теснившимся в сторонке. Грузовик развернулся в обратном направлении, подняв колесами облако водяной пыли, повисшей в воздухе. Фары высветили пелену косого мелкого дождя.

Парочка приблизилась к парадному подъезду и, недолго повозившись с замком, открыла дверь. Они скрылись в доме, и тротуар снова опустел.

Однако на самом деле улица только казалась безлюдной. Сразу два человека, из разных укрытий, наблюдали за маневрами припозднившейся парочки. Молодые люди, проникнув в подъезд, не стати зажигать свет и, вместо того чтобы сесть в лифт, спустились пешком по черной лестнице на цокольный этаж, освещая себе дорогу электрическими фонариками. Они очутились в длинном коридоре, пахнувшем сыростью и лишенном элегантного декора главного вестибюля здания. Вторая служебная лестница вела вниз, в подвал, где располагались кладовые и вход в гараж. В конце коридора небольшая дверь, не запертая на ключ, выходила во внутренний двор, прямоугольный и достаточно просторный, площадью около ста квадратных метров. Мужчина обвел взглядом верхние этажи и порадовался, что все окна, смотревшие во внутренний двор, были темными.

Распределитель компании «Телефоника» — обычный железный яшик с простым замком и характерной наклейкой на боку — находился на противоположной стороне дворика. Чтобы вскрыть его, много времени не потребовалось.

В доме насчитывалось шесть этажей — по одной квартире на каждом. Двенадцать кабелей, протянутых из апартаментов к распределителю, были мгновенно отключены и подсоединены к специальному устройству, каким пользуются монтажники из телефонной компании. Мужчина достал мобильный и позвонил по номеру консультации Эмилиано дель Кампо. Через несколько секунд на осциллоскопе зажегся огонек.

— Эти, — прошептала женщина и закрепила остальные провода в прежних гнездах. К портативному аппарату остались подключенными только два кабеля.

Молодые люди вернулись в парадное тем же путем, что и пришли, и на этот раз поднялись на лифте на шестой этаж. Выйдя из кабины, они двинулись к внушительной двери из цельного дерева. Парень вставил ключ в замочную скважину и, затаив дыхание, осторожно повернул его. Они вошли, стараясь ступать бесшумно. Прерывисто зачирикал зуммер, начав обратный отсчет времени.