Убийца старался не смотреть в темные окна перед собой. Совершенно ни к чему, чтобы рядом с его отражением опять возникли эти лица. Выходя из вагона и расставаясь с арабским семейством, он испытал облегчение. До станции «Кальяо» пришлось добираться с двумя пересадками, там он сошел с поезда и поднялся наверх, очутившись на Гран-Виа. Он двигался по внутренней стороне тротуара, обтирая фасады зданий и неуверенно озираясь. Мимо него проскочили две девушки, спешившие на свидание, и он обернулся, глядя им вслед. У девушки справа фигурка была получше, чем у подружки, и из-под куртки мелькала обтянутая платьем аппетитная попка. Через пару метров девушки остановились и нырнули в бар. На несколько мгновений улицу заполнила ритмичная современная музыка и вывела его из оцепенения, словно пробудив ото сна. Убийца возобновил свой путь. Он решительно тряхнул головой. Сосредоточенность. Ему нужно сосредоточиться. Нельзя отвлекаться на какие-то там юбки. Сегодня он ограничится изучением обстановки, но завтра наступит решающий день. Завтра он хладнокровно («с хирургической точностью», как выразился доктор) исполнит свою миссию, подбросит записку, и, возможно, жизнь начнется заново.
В это самое время в другой части города молодой профессор и его спутница входили в джаз-клуб. Кафе «Централ» находилось на площади Анхель, и с улицы сквозь широкие окна можно было различить круглые столики, окружавшие сцену. У входа большая афиша приглашала послушать квартет. Вечер стоял морозный, но в переполненном зале клуба, нагретом теплом тел и дыхания, было жарко, поэтому они не раздумывая сняли пальто у входа. Себаштиану порадовался, что вечером сообразил заказать столик по телефону. Им пришлось проталкиваться сквозь толпу в поисках официанта.
Группа, включавшая контрабас, фортепьяно и ударные, во главе с нью-йоркцем Бобом Сэндзом (саксофон и тенор) завела для разогрева первые такты песни «Все, что ты есть», медленную композицию, идеальную, чтобы размять пальцы. Себаштиану и Беатрис проследовали за официантом к свободному столику и уселись.
— Что будешь? — спросил Португалец. В конце концов он заказал два джин-тоника. — Я все время думаю о Каине, — начал он.
Беатрис приподняла брови.
— Ты что, никогда не отдыхаешь? — спросила она.
— Во время расследования — никогда. Я прекрасно знаю, что правило номер один — не принимать все слишком близко к сердцу и сохранять дистанцию, но я просыпаюсь каждую ночь с мыслью, что лишний час сна может стоить кому-то жизни.
Официант прервал беседу, подав напитки, а затем они некоторое время ни о чем не разговаривали, слушая саксофон. Себаштиану исподволь поглядывал на Беатрис, убеждаясь, что с каждой минутой она кажется ему все красивее. Ее привлекательность оттеняла и усиливала во много крат обволакивающая чувственность, устоять перед которой было невозможно. С рассеянным видом, обратившись к сцене, Беатрис помешивала указательным пальцем напиток в бокале, так что кубики льда позвякивали о стекло и пузырьки тоника, лопаясь, вскипали на поверхности. Потом женщина поднесла палец ко рту и облизала его. Она повернула голову неожиданно, и Себаштиану поспешил отвести взгляд. Когда он снова осмелился посмотреть на спутницу, она наблюдала за ним с затаенной улыбкой. То ли у Себаштиану разыгралось воображение, то ли приглушенный свет в кафе создавал такой эффект, но ему показалось, что глаза Беатрис блестели жарко и томно.
— Я давно хотела спросить тебя, еще после пресс-конференции…
Себаштиану жестом дал понять, что внимательно слушает.
— Отчего такая любовь к моему шефу?
Португалец изобразил покорность судьбе.
— Несколько лет назад Интерпол проводил расследование. Он приехал в Лондон как представитель правоохранительных органов заинтересованной страны в связи с делом, в котором я тоже участвовал. Речь шла об испанском гражданине, отличавшемся особой свирепостью: он поедал свои жертвы, а их головы хранил в холодильнике для сексуальных забав. В конечном итоге нам несказанно повезло: преступник совершил ошибку, и мы его поймали. И вот как-то раз я столкнулся с твоим шефом в доме одной из жертв. Он везде совал свой нос, запросто, как у себя дома. Его нисколько не волновало, что он следит на месте преступления. Он даже стряхивал пепел на пол. Я вышел из себя и добился, чтобы его отстранили от дела. Сомневаюсь, что ему это понравилось.
Брови Беатрис опять поползли вверх.
— Боже ты мой! — воскликнула она. — Уверена, ему это совсем не понравилось. Определенно я должна была рассказать ему о твоей теории.
Себаштиану прищурился и возмущенно фыркнул.
— А что ты хочешь? Он мой шеф, и если он разнюхает, то прощай моя карьера, — сказала она, оправдываясь. — Или арестует меня за неподчинение. Ты же знаешь повадки Гонсалеса.
Джаз-банд, отыграв первые композиции, медленные и лиричные, набрал обороты и перешел к более быстрым ритмам «Полночи» Телониуса Монка. Себаштиану оторвал взгляд от сцены и посмотрел изучающе на Беатрис: броский бордовый свитерок, большие карие глаза, кисти рук с длинными пальцами, скулы совершенных очертаний, изящный подбородок.
— У нас будут проблемы. Что ты ему сообщила?
— Почти все: о Данте, о том, что ты помог вначале с психологическими разработками…
— Вначале? — язвительно переспросил Себаштиану. Он поставил бокал на стол и наклонился к Беатрис. Женщина злорадно улыбнулась.
— Господи, все, то есть всю подноготную, я и не собиралась ему рассказывать. — Она рассмеялась. — Я не дура. Он подозревает, что ты тут вертишься вокруг этого дела, но считает, что мы не обращаем на тебя внимания. В настоящий момент он тебе не помеха.
— Если он сообразит, что к чему, он может стать очень назойливым.
Улыбка Беатрис пропала.
— Если он сообразит, мой дорогой профессор, он может стать хуже, чем назойливым.
Дверь бара открылась, впустив поток холодного воздуха и маленького человечка, утопавшего в зимнем пальто. Посетитель молча протиснулся к стойке и выбрал место за колонной, надежно спрятавшей его от взоров тех, кто сидел в зале. Он заказал виски со льдом и положил перчатки и шарф на стойку. Из кармана он достал платок и трубно высморкался.
Себаштиану было нелегко смотреть на нее, не отводя взора. Хотя женщина была на десяток лет младше, вокруг ее глаз уже появились первые намеки на морщинки. Беатрис часто смеялась, и улыбка озаряла ее лицо. Себаштиану не выдержал и отвел взгляд; давая себе передышку, он перенес внимание на квинтет.
— Я должна тебе кое в чем признаться, — сказала она.
— Давай.
— Я поинтересовалась твоим прошлым. Ты, наверное, удивишься, узнав, сколько информации о тебе выложено в Интернете.
— Все, что вывешено в Сети, гроша ломаного не стоит, — ответил Себаштиану.
— Есть источники получше.
— Какие же?
— Я позвонила одному приятелю в высоких сферах, и он снабдил меня твоим жизнеописанием. Включая фотографии вручения диплома.
— Тебя не смущает, что за мной наблюдают спецслужбы?
— Господи, нет! Это стандартное досье из архива Интерпола. Я проверила по компьютеру и нашла тебя. Не нужно быть Джеймсом Бондом, чтобы получить доступ к этим данным.
— Какое разочарование.
— Вот так вот. Впечатляющее досье. За границей ты знаменитость. Уважаемая персона в ФБР.
Себаштиану пожал плечами:
— Я сотрудничал с ними несколько лет назад, и они до сих пор меня приглашают, если дело касается Интерпола. Но на самом деле я обычный преподаватель университета без особых претензий.
— Не верю.
— Ну так поверь. Я читаю лекции, пишу книги и, если у Интерпола возникает необходимость, изучаю следственные материалы. Мне нравится слушать музыку, и я ненавижу телевизор. А другие источники?
— Морантес. Он твой верный друг. Более того, он любит тебя, как сына.
— Мы познакомились тысячу лет назад. Я тогда ненадолго приехал в Испанию, чтобы помочь поймать боевика ЭТА, развернувшего активную деятельность на юге. Я многим обязан Морантесу.
