В течение многих лет Хулио работал в солидной и уважаемой адвокатской конторе, осуществлявшей юридическое сопровождение сложных финансовых операций. «Иными словами, обеспечивал правовую базу для отмывания денег и различных схем увода доходов клиентов от налогов», — цинично подумал Себаштиану. Кроме того, фирма готовила пакеты нормативных документов для иностранных компаний, инвестировавших капиталы в различные отрасли экономики Испании, и оказывала консультативную помощь в вопросах слияния или покупки предприятий. Мартинес работал как вол и получал за это солидное вознаграждение. Благодаря своему профессионализму адвокат находился на очень хорошем счету у начальства, и ходили слухи, будто через год его сделают компаньоном фирмы. А компаньоны в этой конторе зарабатывали большие деньги. Тонкий, изощренный ум адвоката, однако, мало соответствовал его физическому облику: Мартинес принадлежал к когорте тучных людей и явно рисковал в скором времени заработать инфаркт миокарда. Более того, директора фирмы неоднократно убеждали его сесть на диету или заняться фитнесом в ближайшем пятизвездном спортивном клубе: их не прельщала перспектива иметь в компаньонах человека с пошатнувшимся здоровьем. Тем не менее Мартинес пропускал мимо ушей их прозрачные намеки, а так как лишний вес не мешал ему неизменно добиваться блестящих результатов, то начальство постепенно забыло о проблеме.

Коллеги в адвокатской конторе высоко его ценили, по отношению к подчиненным он был требовательным, но справедливым начальником. За пределами своего кабинета он превращался в обаятельного и жизнерадостного весельчака, любителя обильно поесть и выпить. Если позволял рабочий график, Мартинес никогда не отказывался погулять и покутить.

Копнув поглубже, полиция выяснила, что сеньор Мартинес предавался излишествам с большим энтузиазмом, чем предполагало его руководство. Медицинские обследования (время от времени адвокат посещал одну из известных клиник Мадрида) свидетельствовали, что печень у парня подвергалась большим нагрузкам и находилась не в лучшем состоянии, а винный погреб в его особняке отличался богатством и разнообразием напитков.

Мартинеса постигла ужасная смерть. Виллу тщательно осмотрели сверху донизу, но не обнаружили никаких следов взлома на окнах или дверях, из чего следовало, что Хулио лично знал преступника или же впустил его, став жертвой обмана. Проникнув в дом, убийца не мешкая приступил к своим жестоким игрищам: ударив хозяина по голове каким-то тяжелым предметом, он плеснул ему в лицо щедрую порцию жидкого азота.

Себаштиану болезненно поморщился.

Сжиженный газ при температуре минус сто девяносто семь градусов по Цельсию мгновенно заморозил рот, глотку и гортань жертвы. Затем убийца снова облил шею несчастного азотом и нанес множественные удары штихелем. Граверный резец нашли рядом с трупом, но дактилоскопический анализ не принес результатов. То, что произошло с кожей и замороженными участками тела невозможно представить без содрогания: от безжалостных ударов плоть растрескалась и прорвалась, от чего в горле образовались зияющие раны. Смерть наступила от травматического шока и большой потери крови.

Перед входной дверью убийца посадил плюшевую собаку, словно поручив ей охранять дом. Какой в этом заложен смысл? На месте преступления было выявлено немало улик, например, волокна ткани, волосы, частицы уличной грязи и следы отпечатков ног, но как раз их обилие помешало сделать окончательные выводы. Между убийцей и жертвой, очевидно, произошла схватка, поскольку в гостиной царил страшный разгром: большой стеклянный стол, опрокинувшись на хозяина, разбился, и вещи, лежавшие на нем, рассыпались по полу. Важное открытие поджидало полицию в ванной комнате для гостей, примыкавшей к гостиной: некто воспользовался туалетом, забрызгав мочой кромку унитаза — видно, промахнулся парень. Эксперты-криминалисты взяли пробы и установили, что моча не принадлежала жертве. Следовательно, не исключалось, что небрежность допустил убийца. Теперь ожидались результаты анализа пробы ДНК, взятой из мочи с пустоши, где погиб Хуан Аласена; лишь сравнение образцов позволит точно определить, наследил ли в обоих случаях один и тот же человек. И если да, тогда убийца оставил неопровержимое доказательство своей причастности к двум преступлениям.

К ошейнику плюшевой игрушки была прикреплена «предсмертная» записка:

Из письма, подвергнув его соответствующему анализу, можно было извлечь немало ценных данных. Опираясь на новые методы исследования и опыт, накопленный за долгие годы, полиция имела шанс получить психологический портрет преступника, причем весьма достоверный.

Себаштиану дочитывал рапорт набегу, выскочив из дома в последний момент: он едва-едва поспевал к началу конференции в Автономный университет. Справку по материалам следствия придется писать вечером. Себаштиану планировал оставить ее вместе с досье, осколком ампулы и письмом с изложением собственных версий в привратницкой у Бенито — в точности как он обещал Морантесу. Профессор не сомневался, что друг передаст его заключение младшему инспектору Пуэрто и семье Аласена.

И это все, что он мог сделать для несчастных родителей: сын дона Клаудио пал жертвой случайного выбора психопата, без всяких особых причин и мотивов.

Ровно в восемь часов вечера в понедельник Себаштиану вышел из метро на станции «Гран-Виа» и, сориентировавшись, направился к дому номер два по улице Баркильо. По обыкновению, Португалец явился минута в минуту к назначенному времени. Прожив много лет в Англии, он приобрел привычку к пунктуальности. Правда, в стране, где пунктуальностью считалось получасовое опоздание, Себаштиану частенько заставал врасплох хозяев, поспешно завершавших последние приготовления к ужину или собиравшихся наконец принять душ.

Конференция в Автономном университете прошла успешно. Доклад профессора слушатели встретили аплодисментами, пожалуй, даже восторженно. Он также встретился с коллегами. Завязавшиеся знакомства сулили заманчивые перспективы и в будущем могли очень пригодиться. Не говоря уж о гонораре за выступление, который (с учетом его заработка преподавателя университета и внештатного сотрудника Интерпола) был более чем приемлемым. Покинув стены университета, он нашел в кармане пальто приглашение философского общества и вспомнил, что хотел повидаться с дядей Орасио Патакиолой. Страстная неделя закончилась, вместе с праздниками наступил конец и тишине в Мадриде: улицы вновь были забиты транспортом. Только небо хмурилось по-прежнему, как все предшествующие дни. По сообщениям теленовостей, устойчивая скверная погода вредила туристической отрасли так же интенсивно, как и размывала курортные пляжи. Под непрерывный аккомпанемент пронзительных сигналов плотный поток машин растекался по городу реками красных огней; измученные водители, потеряв и терпение, и надежду, пытались объехать образовавшиеся заторы. Пробки усугублялись в часы пик бесчисленными и бесконечными ремонтными работами, затеянными мэром исключительно во благо жителей столицы. Котлованы, желтые заборы и рокочущие экскаваторы (все вместе издававшие оглушительный грохот) на каждом шагу превращали улицы в тесные ущелья — ловушки, из которых невозможно выбраться. Кое-где автомобили были припаркованы в два ряда; дамы в меховых пальто без зазрения совести останавливались у магазинов («всего на минуточку»), перегораживая дорогу и вызывая бурю негодования. Пешеходы невозмутимо шли по своим делам, твердо уверенные, что их весь этот хаос совершенно не касается. Что поделать, это Мадрид с его знаменитыми пробками.

Едва Себаштиану вошел в подъезд, ему навстречу выступил человек в синей униформе.