– Как же я люблю все таинственное! Непонятное! Запутанное! – Хаято довольно потирал руки, направляясь в темницу, где за железной решеткой томилась одержимая бесом дева. Ее руки и ноги по-прежнему стягивали кандалы и цепи, но они не удерживали деву от желания скалиться и рычать на своих новых хозяев.

– Как полагаете, Хаято-сан, отчего синоби держали эту чертовку в пещере? – Стараясь выглядеть беззаботным, тронул его плечо оруженосец Тёсики.

– Должно быть, чтобы не уничтожила их замок в одиночку, брат! – рассмеялся Хаято, довольный шуткой. – Посмотри на ее глаза. – Он ткнул между прутьев клетки рукояткой хлыстика, намереваясь вызвать реакцию девки, но та лишь чуть отстранилась, враждебно клацая зубами.

– Вот это да! Вы видели! – взорвался Тёсики. – Да для того, чтобы укротить ее, нам потребуется вызвать сюда лучшего дрессировщика из Киото! Я слышал о таком. Без него никак.

– Всех дрессировщиков, чтобы она уничтожила их до единого. – Хаято был доволен приобретением. – Ерунда, какие дрессировщики, сам справлюсь, помнишь, как я в девять лет заперся в клетке с отцовским медведем?

Тёсики кивнул.

– Тут самое главное найти к ней подход, а для этого нам понадобится кто-то, кто сумеет ответить нам на вопросы: Кто эта девка? С какой стати ее держали на цепи? Одержимая она или просто злющая? Сейчас мы ничего не знаем и поэтому боимся.

– Я слышал, что самые бешеные, страшно одержимые суки как раз рожают необыкновенно сильных воинов, потому что многие из них сожительствуют с духами и богами, поэтому их ловят, сажают на цепь и затем получают лучших воинов. Говорят, знаменитый ронин Кавара был как раз рожден такой женщиной. Князь Асано держал ее в клетке десять лет, кормя только сырым мясом, никогда не давая помыться и заставляя своих воинов, кто посмелее, овладевать ею.

– Как они не боялись? – Хаято с сомнением уставился на беснующуюся в клетке девку. Ведь такая и детородный орган оторвет, и глотку перегрызет за милую душу. Или, возможно, та была не столь свирепа, как наша.

– Свирепа, свирепа, говорят, от ее рыка рушились горы и кони из княжьей конюшни разбегались, вот какая она была злющая. А ежели вы беспокоитесь относительно того, как с такой женщиной ложиться, то тут все просто. – Тёсики раскраснелся от возбуждения, его глаза бегали, ладони и лоб взмокли, отчего юный самурай был вынужден постоянно утирать лицо рукавом. – Делается это так: на запястья девки надевают железные браслеты, от которых идут цепи, такие же крепятся на лодыжках. – Он показал на себе, задрав вверх ногу с новой сандалией. – Вот сюда, тоже на цепях, затем цепи разводятся в стороны, продеваются с двух сторон клетки. Их берут в руки четыре сильных и выносливых самурая. По команде они начинают тащить свои цепи в разные стороны, так что руки и ноги девки, понятное дело, так же раздвигаются. В таком положении она не может уже ничего сделать, и тогда пятый самурай, заручившись поддержкой Будды, идет в клетку и делает свое дело. Ух.

– Да уж ух. – Хаято облизал пересохшие губы.

– Хотя я думаю, что нужен еще шестой самурай, который бы держал ей голову, потому как головой завсегда тоже можно нанести удар.

Приятели помолчали.

– Отец говорил, что два раза она беременела таким образом и всякий раз успевала съедать своих детей сразу же после того, как те появлялись на свет. Поэтому, когда дикарка родила третьего ребенка, ее сразу же убили стрелой, а ребенка отсекли от пуповины, обтерли и передали кормилице. А вообще вполне обычное дело, если разобраться, синоби так завсегда подобным образом действовали.

– Десять лет на цепи… – Хаято брезгливо повел плечами. – Представляешь, как она воняла?

В тот же день Ал написал письма жене Фудзико и дочери Гендзико, обещая обеим приехать в самом скором времени. И та и другая знали, что отец занят архиважным делом, от решения которого будет зависеть – жить им или умереть. Обе ждали, стараясь не показывать вида соседям и слугам, обе были готовы в любой момент тронуться с места, спасая дорогих им людей. Гендзико – убедить мужа Умино из рода Фудзимото и его троих детей от первой жены в необходимости слушаться, Фудзико – сына Минору с супругой, в отсутствие отца управляющего делами в замке и деревнях, и дочь Марико. Последнее было проблематично, так как девушка была давно просватана за молодого самурая вассала даймё Терадзава Хиротака правителя Нагасаки, а значит, формально принадлежала будущему мужу, который мог взбрыкнуть и никуда не ехать. Расторгнуть же помолвку было рискованно, так как двадцатичетырехлетняя Марико и так засиделась в девках. И откажи Ал жениху, о добродетели девушки могли пойти слухи. Кроме того, Ал видел, что взбалмошной, вечно носящейся с оружием и тренирующейся дни напролет с мечом Марико все одно не найти для себя другого столь покладистого или настолько неразумного мужчину, согласившегося терпеть отвратительный характер и полное отсутствие хороших манер невесты.

Отчего же Алу потребовалась такая спешка? На самом деле он и сам не понимал толком, что следует предпринимать, выказывая перед домашними чудеса решительности и способности держать себя в руках, а на самом деле умирая от неизвестности и необходимости решиться хотя бы на что-то.

История тем и хороша, что, изучая порядок произошедших событий, всегда можно проследить за их переплетением и найти верную дорогу. То есть эта формула выживания была популярна среди адептов ордена «Змеи», которые сначала изучали историю где-нибудь в грядущих веках, а затем отправлялись в далекое прошлое, где благодаря все тем же знаниям становились провидцами, полководцами и героями «своего» времени.

Единственное, кураторы ордена настаивали на необходимости не мешать ходу истории, и каждый засланный в прошлое агент клялся и божился, что не станет передвигать даже мертвого камня, если будет знать, что за этим небольшим отклонением от заданного сценария изменится будущее. Но на практике все получалось по-другому.

Так, выяснив от Кима о том, что в 1637 году в местечке Симабара поднимется крупнейшее в истории страны христианское восстание, которое унесет многие тысячи человеческих жизней, Ал стремился только к одному – успеть вывезти из страны семью задолго до грандиозного шухера. Потому как, если ордену «Змеи» массовое убийство японских христиан было на руку (как-никак после этого двести лет в Стране восходящего солнца не будет никаких заметных войн, и Япония наконец отдохнет от междоусобиц), да и привыкшие к постоянным убийствам японцы во все времена успокаивали себя тем, что бабы нарожают столько воинов, сколько будет нужно сегуну или императору, он – человек XXI века – не собирался жертвовать ради этой блестящей цели никем из своих близких или друзей. А по всему выходило, что вышедшая замуж за сына Кима (в те времена его называли даймё Кияма) и ставшая через этот брак христианкой Гендзико должна будет пасть жертвой религиозных войн одной из первых.

Восстание должно было произойти на острове Симабара, что недалеко от Нагасаки. Поэтому теперь под удар попадала и вторая дочь Марико, так как ее супруг вместе со своим кланом буквально на следующий день после помолвки присягнул на верность тамошнему даймё, чем разрушил планы Ала спрятать дочку где-нибудь на Хоккайдо, откуда родом и происходил Дзете.