Орден скривил губы — шутка явно оказалась не в его вкусе — и в его вздохе Этель послышалось: "Ну и наградил же Вселенский Разум племянницей. Хршасскому волку не пожелаешь".

- Вообще-то за тебя уже всё сделали, осталось только сесть на трон. — Орден потянулся за перчатками, которые лежали на столике. По чёрной коже демона скакала целая стая бликов от белого пламени.

Этель сжала подлокотники кресла и вскочила, задержав фразу на едином вздохе.

- Что? Что ты сделал с Эйрин?

- Успокойся наконец, — поморщился её дядя. — Твоя девчонка мне не нужна.

Он отвернулся и похлопал перчатками по краю столика.

- Вокруг разруха, страна в руинах, на грани кровавых бунтов, консул этот способен только балы закатывать, а ты думаешь о какой-то ерунде. М-да, я ничего другого от тебя и не ожидал.

В горле встал ком, не дающий вздохнуть полной грудью. Ещё бы немного, и Этель позабыла о своём положении здесь, хлопнула дверью и ушла искать выход самостоятельно. Но размеренный голос Ордена привёл её в себя и заставил снова опуститься в кресло.

- Ты монарх, и раз взвалила на себя эту обязанность, должна была нести до конца. А ты, выходит, вот так просто отказываешься? Умываешь руки, выходит.

Он уложил перчатки себе на колени и обернулся на Гая.

- Как ты мыслишь, говорить или не стоит?

Тот пожал плечами.

- Всё равно не поймёт, — вздохнул Орден, пощипывая подбородок. — Ладно, раз завели всю эту мороку.

Его взгляд пригвоздил Этель к креслу. В нём не осталось никакой насмешки. Даже намёка на насмешку не осталось. Потому что грозовая туча не может смеяться.

- Я повторю только один раз, так что постарайся услышать. Мир принял тебя, как императрицу, а ты его отвергла, теперь ты умрёшь. Не сегодня, может быть. Но скоро. Если не вернёшься к своим обязанностям. Ну да дело не в твоей жизни. Если ты не вернёшься, мир начнёт разрушаться. Сначала в нижний мир полетит Альмарейн, потом всё остальное. Мне бы не хотелось… — Он кашлянул. — Поэтому тебе стоит вернуться.

Тихо горело белое пламя у квадратной колонны, вершина которой терялась в сводах. Искры падали на застеленный ковром пол и гасли. Этель кусала губы.

- Как я это могу сделать? — эхом откликнулась она, по-прежнему сжимая подлокотники кресла так, что онемели пальцы.

- Консул — тряпка, твоя девчонка вообще ничего не значит, а генерала мы при должной удаче уберём. Не твои это заботы. От тебя требуется лишь сделать благостное выражение лица и принять мир… — Он помахал перчатками в воздухе так рьяно, что Этель отпрянула назад, испугавшись удара. — Не знаю, как это у тебя должно происходить. Справишься?

Она молча смотрела ему в глаза. Горло как будто тоже онемело, и голос не слушался. Голоса просто не было.

- Тебе не надо даже думать, я буду думать за тебя. Девчонку свою сможешь забрать, только держи её, будь любезна, на привязи. А то опять будешь по всей империи ловить. — Орден страдальчески поморщился. — Я всё сказал. Слушаю твой ответ.

Она смотрела прямо, хоть и чувствовала, как дрожит всё внутри вместе с пульсом. Удар — кровь в голову. Удар — в голове холодно и гулко.

- Орден. Мир меня предал. Мой народ меня предал. Я больше не хочу быть императрицей. Из меня вышла плохая правительница. Я не вернусь. — Этель усилием воли заставила себя оторваться от подлокотников кресла и сложила руки на коленях. Мягкий бархат лёг под пальцы.

- Хочу, не хочу! — рыкнул Орден, разом поднимаясь на ноги. — Я не спрашиваю, чего ты пожелаешь.

Этель закрыла глаза, пережидая бурю. Дышать становилось трудно, когда на неё обрушивалось столько злости. Пальцы сжимали мягкий бархат. Орден мерил шагами комнату — раз, два, три, стоп.

- Ты что, смерти ждёшь?

Она открыла глаза: Орден стоял слева от неё, недалеко от двери, заложив руки за спину, словно боялся, что в порыве гнева не сдержится и ударит её. И всю душу вышибет.

- Ты что, издохнуть решила?

Она молчала, зачем-то прикрывая рот ладонью. Пальцы были холодными, но губы тоже.

Раз-два-три. Орден оказался рядом с её креслом, сжал плечо Этель и легко заставил её подняться. Он был на голову выше, но Этель всё равно смотрела в глаза. Быстро заболела шея.

- Ты что за представление мне решила устроить?

Губы искривились в усмешке — о, Этель не хотела смеяться, так получилось само собой. Но усмешка тут же сделалась гримасой боли.

- Орден, как же ты меня заставишь?

Он отпустил её — или скорее отбросил обратно в кресло и пальцы отряхнул в воздухе, словно на них могла остаться пыль.

- Ты, кажется, собиралась в Альмарейн? Ну так вот, будешь сидеть взаперти, пока не поумнеешь. А дочь твоя пока что натворит глупостей. Может быть, её даже свергнут и казнят. — Орден притворился, что очень занят своими ногтями. На его безымянном пальце блестел перстень с прозрачным камнем. — А мои целители не дадут тебе умереть. Думай, сколько возжелаешь.

- Неужели ты правда считаешь, что я стану твоей куклой? — У Этель не было сил проявить негодование хоть в голосе.

Орден склонил голову набок, рассматривая её, сощурился от яркого света. Шар белого пламени подплыл ближе.

- Захочешь жить и станешь.

Она поднялась, преодолевая головокружение.

- Раз так, мне можно идти?

- Конечно! — Жестом радушного хозяина Орден указал ей путь к дверям. — Гай, будь так добр, проводи леди в её комнату.

На обратном пути она снова посмотрела в окно: на улице царила та же темнота, те же огненные шары покачивались от тихого ветерка. А он нёс странный, незнакомый запах.

"Вы ответите за то, что совершили".

Маартен рывком загнал меч обратно в ножны. Кровавую надпись всю ночь пытались оттереть — по его приказу, — но, казалось, легче было разнести по камню стену, чем извести на нет алые буквы. Или ему действительно только так казалось?

Когда случился переворот, Совет магов, который был при императрице, конечно, разогнали. У кого-то хватило ума убраться из столицы по доброй воле, кому-то пришлось помогать, а потом случайно выяснилось, что в Альмарейне остался только Эрвин. И только он сумел так ловко втиснуться в политику снова — чего ни Теро, ни сам генерал не ожидали, — что его не успели даже выставить за порог замка.

В общем-то, он оказался весьма полезен, вот только магия мага природы с каждым днём блекла. Отчего? Генерал озадаченно потёр подбородок. Все стареют, даже сильные маги. Да, рано или поздно все стареют. Вот и в доме его вяли цветы, плетущиеся по потолку. Каждый день сухой мусор выметали вот, но каждую ночь с потолка осыпалась новая порция сухих лепестков. Они хрустели под подошвами сапог.

- Плащ мне!

Пора было уходить, а на улице снова зашелестел дождь.

Наверное, он зря притащился сюда снова. Выслушивать доклад начальника стражи, который всё равно ничего не знал — вот мучение похуже любой пытки. Плащ ему принесли моментально, видимо, надеясь, что генерал как можно скорее покинет дом, погруженный в шёпот сухих листьев.

У арки, когда-то увитой лилиями, его ждал Теро. Бледный, как мертвец, он стоял, привалившись к металлическим прутьям, с закрытыми глазами. На предложение пройтись до комнаты, где убили Эрвина, лорд консул только мотнул головой, и в его глазах появился голодный волчий блеск.

- Свежий воздух уже не помогает? — резко бросил генерал, подходя ближе. В саду никого не было — только охрана у дверей дома, но и она осталась далеко. Вряд ли услышит.

Теро облизнул пересохшие губы и трудно открыл глаза.

- И как там?

- Тихо. — Маартен криво улыбнулся, слушая, как дождь стучит по дорожкам сада. — А ты что, хотел, чтобы убийцу тебе за ночь нашли?

Теро только скривился в ответ и снова прижался лбом к арке. Сухой лист застрял в его волосах.

- Говори, — негромко и хрипло потребовал генерал.

- Что?

Вчера ночью, вернувшись в замок, Маартен не застал в обеденной зале никого: девчонка заперлась у себя в спальне, а Теро, как обычно, в кабинете императрицы. И на этот раз выманить его оттуда не удалось ни стуком, ни угрозами.