— И мы зачали Мосса. Помнишь, как мы радовались тому, что ты станешь матерью? В твои-то сорок три?

— Я хорошо помню, как его лишилась.

— Мы его лишились.

— И помню, что потом была холодна с тобой. Не хотела тебя. Не хотела ничего.

Роберт едва удержался, чтобы не сказать ей, что именно так все и было. Что она не просто не хотела его и была холодна, а унизила его, выселив из общей спальни в другую комнату. Что так мужчин унижать нельзя. Что они по природе своей мстительны. Что рано или поздно это должно было аукнуться.

Но вслух он сказал совсем другое.

— Я не виню тебя, Кэт, ни в чем.

— Мне всегда казалось, что у Мосса был брат-близнец.

— Я помню, ты говорила об этом.

— Когда мне сделали первое УЗИ и сказали, что плод один, я им не поверила.

Роберт отлично помнил, что Кэтрин так до конца и не смирилась с гибелью младенца. Ей казалось, что Мосс не умер. Или что несуществующий брат его не умер. Врачи уверяли Роберта, что это обычная посттравматическая реакция женщины, пережившей выкидыш.

— Ты думал, наверное, что я сошла с ума.

— Я не знал, что и подумать. Я лишь чувствовал, что, потеряв Мосса, теряю еще и тебя. Мне страшно хотелось близости с тобой. Страшно. Ты даже не представляешь, как мне этого хотелось. А потом, когда я понял, что от тебя этого не дождешься, я просто стал хотеть женщину. И когда… когда это случилось, я понял, что возвращаюсь к жизни.

— Тебе понравилось с ней?

Она смотрела ему прямо в глаза. Не мигая.

— Зачем тебе это?

— Ну я так понимаю, что она по крайней мере не лежала бревном.

— Какая тебе-то разница, понравилось мне или нет?

Она вновь ударила его. Резко. Сильно.

— Какая мне разница?! Ты даже забыл забрать у нее обручальное кольцо! И после этого ты спрашиваешь, какая мне разница?!

— Прости, Кэт, но я…

— Я всегда думала, что смогу пережить это спокойно. Что, если ты загуляешь на стороне, я просто уйду. Соберу вещи и уйду. Но я не знала, что это будет так тяжело морально.

Роберт не нашелся что ответить, а Кэтрин тем временем смахнула слезы с глаз и, кажется, приняла наконец решение.

— У меня есть квартира, о которой ты не подозревал. Я переезжаю туда.

— Не надо…

— Ты получил удовольствие, Роберт, а теперь плати за него.

— Кэт, прошу тебя! Не делай этого. Ты сама знаешь, во что мы оказались втянуты. Я должен защитить тебя. И я сделаю это, если мне удастся спасти Адама.

— Ты уже не веришь Адаму.

— Я знаю, какие изменения в нем сейчас происходят. Меня они пугают, и я должен торопиться.

— Может, ты еще скажешь, что этот секс с его женщиной был необходимым шагом на пути его спасения?

— Я этого не говорил.

— Но ты так думаешь?

— Я этого не говорил. Я не прячусь за отговорками.

— Возможно, наш разрыв на самом деле является необходимым шагом на пути спасения Адама. Очень возможно. Возможно, это та жертва, которую мы были обязаны принести. Как бы то ни было, разрыв неизбежен.

Роберт вдруг разозлился.

— А знаешь, мне хочется вновь увидеться с Терри.

— Так она все-таки была хороша?

— Фантастически хороша.

— Ну и сволочь же ты! Только попробуй меня сейчас коснуться. Прочь с дороги!

Роберт сидел в своем кабинете и тер кулаками уставшие глаза. Он был один, и ему каждое движение, каждая мысль были в тягость. Кэтрин уехала, он вернулся в пустой дом и вот уже три часа кряду пялился на свою модель Манхэттена. Желтые кнопки отметили те места, где он наткнулся на кришнаитский вяз и бывшую текстильную фабрику, которая сгорела при пожаре. Он соединил эти кнопки ниткой и протянул ее к тому фрагменту своего маршрута, который отметил раньше. Получился неправильной формы крючок.

Он тупо рассматривал свою карту и размышлял о том, что сегодня натворил. Он не поддался на шантаж Адама, а упредил его — рассказал все Кэтрин сам, обрел абсолютную свободу. Успешно прошел испытание огня. И остался… совсем один.

Он умел быть жестким. Его профессия этого часто требовала. Но то, что произошло с ним сегодня, стало для него самого откровением. Он намеренно причинил боль Кэтрин. Хладнокровно, полностью осознавая, что это необходимо сделать. И даже когда она заплакала, у него не возникло никаких сомнений. И даже после того, как она ушла, хлопнув дверью, тоже. А если она не вернется?

— Прости меня, — прошептал он одними губами.

У него слегка кружилась голова и потели ладони. Он отчасти испытывал большое облегчение от осознания того, что он уже все рассказал жене и все позади. Отчасти он даже не жалел о том, что у него вырвалось, что он вновь хотел бы переспать с Терри. К тому же это была чистая правда. С другой стороны, он мог бы и не говорить этого, но сказал. Нарочно сказал. Чтобы сделать ей побольнее. Чтобы отомстить за все те обиды, которые она нанесла ему после трагедии с Моссом. И вот эта жажда мести была непростительна.

Как бы то ни было, а теперь Адаму нечем его шантажировать. Он должен был сделать выбор, чтобы пройти испытание огня, и он его сделал. Он знал, что ему придется отвечать за удовольствие, и он за него ответил. И ничего — пережил.

Роберт, как никогда, понимал, что вилять нет смысла. Если идти вперед, то уж идти. В кромешную тьму, которая скрывала от него дальнейшую часть Пути Сета. И только пройдя его до конца, он вновь выберется к свету.

Он вновь и вновь вглядывался в карту Манхэттена, пытаясь проанализировать пройденные и угадать ждавшие его впереди маршруты.

Хорас упомянул в последнем разговоре с ним Первый водный туннель.

Это была стальная змея, тянувшаяся под землей и снабжавшая город водой. Ценность ее была настолько велика, что ее невозможно было отключить даже на непродолжительное время, даже для плановой профилактики. Туннель пролегал под Бронксом, тянулся через весь Манхэттен и шел дальше, в Бруклин, неся с собой воду, забранную из специальных резервуаров на северо-западе. Туннелю насчитывалось уже девяносто лет. Ежесуточно он доставлял мучимому жаждой городу ни много ни мало миллиард галлонов пресной воды.

Роберт попытался мысленно наложить путь туннеля на карту города. Под Манхэттеном он вился в основном через городские парки: Центральный парк, Брайант-парк — мимо Публичной библиотеки — Медисон-сквер-парк, Юнион-сквер-парк. Все это было не случайно. Земля, на которой были разбиты парки, являлась муниципальной. Шахты туннеля рубились именно здесь, ибо в противном случае организаторы строительства столкнулись бы с большими трудностями.

Он прикинул, где пролегали два других водных туннеля. Один тянулся в стороне от Манхэттена, снабжая водой Куинс, Бруклин и соединяясь со Стейтен-Айлендом. А другой, прозванный Третьим водным туннелем и являвшийся образчиком одного из самых вечных нью-йоркских долгостроев, должен был вступить в эксплуатацию лет через десять. Это позволило бы властям наконец отключить временно два первых, чтобы произвести их плановый ремонт.

А пока было очевидно, что без первого туннеля Манхэттену было не выжить. Не на это ли намекал Хорас?

С каждым новым испытанием Роберт забирался по Манхэттену все выше. Каждый новый пункт был расположен несколько севернее предыдущего. Если все так и будет продолжаться впредь, то рано или поздно маршрут Роберта столкнется с маршрутом туннеля где-нибудь поблизости от… Юнион-сквер-парка. А что потом? Может быть, все остальные пункты будут расположены прямо над шахтами туннеля? Не в этом ли заключался намек Хораса — туннель станет проводником Роберта?

Он прочертил линию через часовню Святого Павла, Мерсер-стрит, где он встретился с Терри, через то место, где когда-то сгорела текстильная фабрика, и мысленно продолжил ее дальше. Линия проходила через Юнион-сквер-парк, Медисон-сквер-парк, Брайант-парк и заканчивалась в Центральном парке. Неплохо!