Результатом всего этого для Сатаны стало в основном то, что я представил в первых главах данной книги.
14.2 Много жизней Сатаны сегодня
В общем, можно сказать, что сегодня Сатана не играет большой роли, за исключением евангелических и фундаменталистских кругов. В них можно наблюдать чёткую приверженность новой биографииСатаны, представленной выше (см. 9.2): то есть присутствует устойчивая вера в падение Сатаны-как-Люцифера из-за его гордыни и последующего подстрекательства Адама и Евы к неповиновению Богу, за которым последовали его неослабевающие попытки воспрепятствовать спасению человечества, как показано в Новом Завете.
Это всё ещё является общим мнением большинства христиан, находящихся в рамках традиции, — за исключением того, что по большей части о Сатане говорят мало. Интересно отметить, что папа Павел VI в первые девять лет своего понтификата (1963-1972) вообще не упоминал Дьявола. Но однажды, 15 ноября 1972 года, он выступил с речью, в которой утверждал, что вопрос о Дьяволе и его влиянии является очень важной частью католического вероучения, которую необходимо вновь изучать [63].
В качестве доктринального базиса веры в Дьявола папа цитирует догматическое утверждение Четвёртого Латеранского Собора (1215), которое гласит:
«Бог создал как духовные, так и телесные создания, то есть ангельские и земные, а затем людей, являющихся сочетанием духа и тела. Дьявол и другие демоны были изначально созданы Богом, но они обратились ко злу через свои собственные деяния, тогда как человек согрешил по подстрекательству Дьявола» [64].
Когда эта декларация была представлена впервые, её целью было заявить, в противодействие альбигойской и катарской ересям, что всё, что существует, было создано Богом, и было создано добрым, включая Дьявола, материальный мир и человечество.
Некоторые современные интерпретаторы этого декрета полагают, что он формально определяет существование Дьявола и других падших ангелов, а также роль Дьявола в грехопадении Адама (не говоря о грехе самого Адама). Другие подчёркивают, что в то время подобные материи просто принимались на веру и поэтому не могли быть субъектом формального определения — даже если еретики его отрицали. То же самое мы можем сказать по поводу утверждения в Символе Веры, что Сын Божий «страдал при Понтии Пилате». Пилат упоминается не потому, что вопрос о его существовании является пунктом доктринальных противоречий, но просто как общепринятый исторический маркер.
Павел VI проявляет уклончивость в том, как именно Дьявол обратился к злу «Всё это — непостижимая сфера, — говорит он, — ещё более запутанная в результате печальной драмы, о которой мы знаем слишком мало». Вот эти его слова дословно, на итальянском: «Tutto un mondo misterioso, sconvolto da un dramma infelicissimo, di cui conosciamo ben poco».
За сорок лет до этой речи тогдашний папа Пий XII предпринял решающий шаг, дав католическим исследователям Библии большую свободу в её интерпретации своей энцикликой «Divino Afflante Spiritu» («При вдохновении Святым Духом»). Практическим результатом стало то, что у католиков появилась возможность присоединяться к основным течениям иудейской и протестантской экзегетики и достигать общего согласия по поводу исторического контекста и значения отдельных книг и пассажей Библии.
Одним из результатов этих объединительских усилий стала «Новая Оксфордская Аннотированная Библия: Экуменическое исследование Библии», которую мы часто используем в этой книге (цитируем как OAB). Исчезли старые аллегорические интерпретации Сатаны, которые казались прежним поколениям вполне определёнными. Вот, например, комментарий к Книге Бытия (3): «Змеи были символом древнего мира мудрости, плодородия и бессмертия. Только позже змей в этой истории стал интерпретироваться как дьявол». Вот утверждение по поводу Исаии (14:12-14): «Связано с ханаанским мифом о богах Элиле и Шахаре (Утренняя звезда и Заря), павших с неба в результате восстания. В христианстве этот миф появляется вновь, как падение Люцифера и сопутствующих ему ангелов (ср.: Лк. 10:18)».
Но, чтобы мы не думали, будто оксфордские интерпретаторы говорят, что Лука (10:18: «Я видел сатану, спадшего с неба, как молнию») имеет в виду изначальный бунт Люцифера, давайте посмотрим, что они говорят здесь: «Намёки на победу семидесяти над демонами; ср. Ис. 14:15 ("Но ты низвержен в Шеол, в глубины преисподней"{ 149 }); Ин. 12:31 ("Ныне суд миру сему; ныне князь мира сего изгнан будет вон"); Откр. 12:7-12 (изгнание красного дракона)». Иными словами, Иисус говорит не о прошлом падении Сатаны, но о том, которое ещё ожидается. Но пока наши интерпретаторы видят здесь отражении Исаии (14:15), не означает ли это именно отсылку к прошлому падению? Нет, почему? Исаия здесь говорит о падении царя Вавилонского, которое случится в ближайшем будущем, так, будто оно только что произошло, в настоящем совершённом времени: «Ты низвержен в Шеол». В Септуагинте, которую использовал Лука, или даже Иисус, это трансформировалось в будущее время: «Ты низвергнешься в ад». Более того, оксфордские комментаторы указывают, что три стиха до того, как Иисус недвусмысленно цитирует Исаию (14:15), относятся не к грядущему падению Сатаны, но к грядущему падению Капернаума: «И ты, Капернаум, до неба вознёсшийся, до ада низвергнешься» (Лк. 10:15; см. 9.1).
Заметим, что все эти интерпретации являются результатом «контекстуализации» и «демифологизации», о которых мы говорили в предыдущем параграфе, посвящённом Шлейермахеру. Или, более точно, мы должны говорить не о «демифологизации», но об «отсутствии ретро-подгонки», то есть об очищении от добавленных позже догматических наслоений. Такой процесс отнюдь не то же самое, что демифологизация. Этот последний термин — изобретение протестантского экзегета Рудольфа Бультмана, использованное в его эссе, опубликованном в 1941 году о «задаче демифологизации Нового Завета» [65]. Он полагал, что многие пассажи Библии, особенно относящиеся к действиям Бога, направленным на человека, имеют форму мифологических выражений и, чтобы они были понятны и полезны для современных читателей, их следует понимать немифически.
Согласно Бультману, космология Нового Завета по существу мифична с её вселенной, имеющей трёхэтажную структуру: небеса наверху, земля в середине и подземный мир снизу Земля является центром борьбы между Богом и ангелами, с одной стороны, и демонами — с другой (р. 1). Иными словами, это дуалистическая система, комбинация «иудейских апокалиптических» мифов и гностических мифов об искуплении. «Существующий мир и его обитатели находятся под контролем демонических, сатанинских сил и нуждаются в искуплении. Человек не может достичь этого искупления собственными силами; оно должно прийти как дар, в виде Божественного вмешательства» (р. 15).
Заметим, что этот взгляд вступает в противоречие с оценкой Шлейермахера. Шлейермахер признавал, что Иисус приспосабливался к представлениям, бытовавшим о Сатане в то время, но полагал, что эти идеи не формировали существенную часть послания о спасении. Методика Шлейермахера — это опознание в Евангелиях взглядов на мир и прочтение их. Бултьман же, наоборот, хочет устранить их. Однако в обоих случаях Дьявол оказывается неактуальным.
Как я заметил выше, небольшая часть новых библейских оценок Сатаны проникла в проповеди и литургическую практику Ранее мы видели, что Лютер сначала сохранил некоторые элементы экзорцизма в обряде крещения, но к концу XVI века они были устранены. Однако отречение от Сатаны сохранилось в Церкви Англии. Оно пережило даже XX век — за исключением лютеран шведского толка, воспринявших призыв отрекаться от Сатаны более «космически-абстрактно». А вот американские лютеране шведского толка вернули себе эту церемонию, когда объединились с другими лютеранскими деноминациями.
